Отрезок пути

Только Аб, который тоже почти все время проводит в школе, не выражает особых восторгов. Наоборот, он кривит губы, когда кто-то в очередной раз упоминает его брата, и смотрит на меня многозначительно, словно говоря: «Уж мы-то с тобой, Лонгботтом, хорошо знаем, что это был за тип». О подслушанном разговоре он не спрашивает. Думаю, догадался, что речь шла о Северусе. К счастью, у него достаточно такта, чтобы молчать, пока молчу я.

Джинни почему-то тоже морщится, слыша имя нашего бывшего директора. Это даже как-то странно. Едва ли Гарри стал бы рассказывать ей о том, что должен был умереть. Поэтому я, честно говоря, даже не знаю, что именно ей не нравится. Спросить возможности пока не представилось – она каждую свободную минутку проводит либо с Гарри, либо с семьей. Но если вспомнить, как она накинулась на Гарри из-за Северуса, можно предположить, что этот «великолепный» план у нее в голове тоже не укладывается.

И сегодня темой дня по-прежнему является наш двойной агент. Сидим мы давно, взрослые волшебники почти все разошлись, остались только некоторые преподаватели и Аберфорт, у которого, по всей видимости, нет ни малейшего желания топать в Хогсмит, на ночь глядя.

Вскоре слушать все эти рассуждения становится по-настоящему невыносимо, и я уже собираюсь было уйти к себе, сославшись на головную боль. Но тут вдруг двери распахиваются, и в Большой зал размашистой походкой заходит Райк, улыбаясь так ослепительно, что Локхарт повесился бы от зависти, если бы это увидел.

Не успеваю я открыть рот, чтобы спросить, не случилось ли чего, как с места срывается Луна и с громким воплем: «Дядя Райк!» бросается ему на шею.

Райк подхватывает ее на руки, целует в обе щеки и ставит на пол.

– Здравствуй, ангел мой! Как твои дела? Как папа?

– Все хорошо, дядя Райк! – радостно отвечает Луна. – Папа сейчас восстанавливает наш дом, он немного взорвался зимой. Нанял специальную бригаду, а сам живет в «Дырявом котле». Он говорит, что дома мне делать нечего, а на Диагон-аллее полно журналистов. Поэтому я пока здесь. Но так даже лучше – мы восстанавливаем школу.

– Это дело хорошее, – он ласково проводит рукой по ее волосам. – Я смотрю, ты стала настоящей героиней.

– Ну, какая же я героиня! Это Гарри и Невилл – герои, – смеется она и добавляет с озорной улыбкой: – И ваш друг профессор Снейп тоже.

– И давно ты знаешь, что мы друзья?

– Всегда знала, – признается Луна. – Я вас в Сент-Мунго пару раз вместе видела.

– До чего же хитрая девчонка! – фыркает Райк, погрозив ей пальцем. – Так вот почему ты в каждом письме в красках расписывала уроки зельеварения! Я-то, дурак, думал, что это твой любимый предмет. Еще удивлялся, когда на пятом курсе ты вдруг переключилась на ЗОТИ.

Луна снова смеется, глядя на него с обожанием. Хм, во всяком случае, теперь понятно, откуда он всех знает. Интересно только, откуда он знает ее.

– Ладно, дорогая, мы с тобой еще успеем поболтать, – говорит Райк, мягко подталкивая ее к столу. – Сейчас я пришел по делу.

– Что-нибудь с профессором Снейпом? – с тревогой спрашиваю я, приподнимаясь со скамьи.

– Нет-нет, Невилл, состояние стабильное, – поспешно заверяет он. – Просто я оказался в затруднительном положении, и очень надеюсь на вашу – возможно, даже на твою – посильную помощь.

– В чем заключаются трудности, целитель Лежен? – спрашивает МакГонагалл, слегка нахмурившись.

– Дело в том, профессор, что Северус воспользовался противоядием, которое сам и изобрел. Это вполне в его духе, но о составе и свойствах этого зелья я не имею ни малейшего представления.

– Но оно ведь подействовало? – деловито уточняет Гермиона.

– Безусловно, подействовало, коль скоро яда в организме нет, – подтверждает Райк. – Однако любое зелье состоит из различных компонентов, каждый из которых обладает своими собственными свойствами, как по отдельности, так и в сочетании. А я, будучи целителем, не вправе применять к пациенту заклинания или зелья, не имея гарантий, что они не вступят с противоядием в реакцию, могущую привести к негативным последствиям. Думаю, вы меня понимаете, мисс Грейнджер.

Судя по умному виду Гермионы и выражениям лиц большинства присутствующих, только она его и понимает.

– Кроме того, – добавляет он. – Противоядие уже успело вступить в реакцию с «Глотком живой смерти», который Северус использовал, чтобы усыпить вашу бдительность, а также с заживляющим зельем.

– В какую реакцию? – оживившись, интересуется Слагхорн. – Быть может, я смогу помочь. Я ведь тоже зельевар.

– Да, я в курсе, – сухо говорит Райк, окидывая его взглядом. – Выражаясь простым языком, Северус давно должен был прийти в себя, однако по-прежнему пребывает в состоянии, близком к коматозному. Это вы можете объяснить, профессор? Как зельевар?

– Хм… ну… Такое бывает, знаете ли, если «Глоток живой смерти» сварен неправильно… – неуверенно произносит Слагхорн, теребя усы.

Я, не сдержавшись, громко фыркаю в кулак. Спраут и МакГонагалл отворачиваются, пряча улыбки.

– Полагаю, профессор, вы лучше меня знаете, что Северус ошибся в приготовлении зелья только один раз в жизни – когда пытался сварить Феликс Фелицис, и было ему тогда, если я ничего не путаю, одиннадцать лет, – спокойно говорит Райк. – Не думаю, что вы сможете мне помочь.

Широкое лицо Слагхорна багровеет, но спорить он не решается. И правильно, не то его репутация полетит ко всем чертям. Она у него и так не блещет. Студенты откровенно хихикают, то ли пытаясь представить злобного преподавателя одиннадцатилетним, то ли раздумывая, к каким последствиям могла привести допущенная им ошибка.

– Как целитель я, конечно, разбираюсь в зельеварении, – продолжает Райк, не обращая внимания на реакцию, которую вызвали его слова. – Но между «разбираться» и «быть гением» лежит пропасть. И я едва ли сумею ее перескочить. Возможно, все идет в соответствии с планом, и через несколько дней Северус сам придет в чувства. Но против этой версии говорит тот факт, что он был при смерти, когда Невилл нашел его. Да и вряд ли он возжелал бы отправиться в кому в разгар битвы.

– Все это ясно, однако я не вполне понимаю, чего вы хотите от нас, – произносит МакГонагалл.

– Насколько я знаю Северуса, он не мог просто приготовить одно-единственное зелье и не оставить ни записей, ни образца. Возможно, кому-то из вас известно, где все это может храниться.

– Даже не знаю, что вам сказать, целитель Лежен, – растерянно говорит МакГонагалл, барабаня пальцами по столу. – Я, конечно, бывала в его кабинете, но не представляю…

– Я пойду к нему! – внезапно выкрикивает Гарри, вскакивая с места. – Перерою весь кабинет, но найду то, что вы просите!

Меня охватывает ужас при одной только мысли об этом, и я тоже встаю и хватаю его за рукав.

– Нет, Гарри! Ты не должен к нему вламываться!

– Это еще почему? – он вырывается. – Неужели ты не понимаешь, что речь идет о спасении жизни?

– Вот именно! Он же тебе голову за это оторвет! – вмешивается Рон, встревожено глядя на друга.

– Да какая разница? Сейчас не это главное!

– Ну подумай, Гарри, – я лихорадочно пытаюсь подобрать внятные аргументы. – Ты хоть раз был в его лаборатории?