Отрезок пути

– Пока скверно, – отвечаю я, радуясь, что он решил сменить тему, и убираю руки от лица. – Выглядят не лучше умирающих. Но, думаю, все будет в порядке, когда мы восстановим замок.

– Я всегда говорил, что это так называемое бессмертие еще по ним ударит, – холодно произносит он без особого сочувствия. – Ну, ничего, выкрутятся – эти уродцы живучие.

Я решаю, что нет смысла призывать его к толерантности. Если у него до сих пор «грязнокровки» нет-нет, да и срываются с языка, чего уж об эльфах говорить?

Побеседовав с директорами еще немного, я ухожу, дав Финеасу клятвенное обещание регулярно докладывать о состоянии Северуса, если не лично, то хотя бы через портреты или эльфов. Портрет Дайлис Дервент висит в вестибюле, много она не узнает, а другие портреты в Сент-Мунго почему-то не отличаются общительностью.

Оказавшись в маленькой комнатке, которую я уже начал считать своей, я, наконец, облегченно вздыхаю. Ничего себе денек вышел. И это ведь еще не самое страшное. Впереди похороны. А о том, что будет на суде, я вообще думать боюсь. Уж там-то мне от вопросов и ответов не отвертеться. Пока, правда, не очень понятно, когда именно этот самый суд состоится.

Я прячу папку с компроматом в комод и вызываю Минси, которая появляется только через две минуты, причем, вид имеет крайне недовольный. С Кричером опять общалась, не иначе. Интересно, как они досуг проводят? Мотаются друг к другу в гости? Впрочем, с их способностями они вообще где угодно могут быть.

Получив от меня четкий приказ сообщить министру, чтобы завтра он непременно заглянул в Хогвартс, Минси с видимым облегчением аппарирует. Совсем обнаглела.

Я сажусь на кровать. Мерлин с ними, с эльфами, не до них сейчас! Ведь от меня наверняка не отстанут… К завтрашнему дню еще какие-нибудь вопросы появятся. Нет, все! Завтра скажу, что не хочу обсуждать эту тему, и никто из меня больше ни слова не вытянет. А то ведь если начну говорить, то и сам потом не остановлюсь. Потому что от слов «просто поразительно, что он оказался на нашей стороне!» меня начинает трясти. И мне хочется что-то сказать в его защиту, как-то доказать, что ничего удивительного в этом нет, даже если не учитывать мать Гарри.

Вот только не получается ее не учитывать. Пусть все и забыли об этой истории, но я-то помню. Если бы она была жива, я бы, наверное, ее возненавидел. Но ее давно нет. Да и не виновата она в том, что он ее любит. Любит…

Вздохнув, я достаю из комода волшебную палочку Северуса. Цейлонское черное дерево и сердечная жила дракона, тринадцать дюймов. Я фыркаю, вспомнив выдвинутую каким-то оптимистом теорию о том, что размер палочки волшебника якобы должен совпадать с размером кое-чего другого. Ну-ну. Представляю, что бы сейчас со мной было, будь оно так! А женщин этот шутник, по-видимому, вообще в расчет не принимал.

Я провожу пальцем по полированной, идеально гладкой поверхности. Раздобыть что ли где-нибудь «Ведьмополитен» и почитать гороскоп совместимости волшебных палочек? Девчонки утверждают, что он ужасно точный. Наверняка там будет написано что-то вроде «даже и не думайте» или «взрывоопасное сочетание». Интересно, а какая волшебная палочка была у матери Гарри?..

Мерлин, я так с ума сойду! Я возвращаю палочку на место, забираюсь на кровать и сворачиваюсь калачиком. Говорят, что время лечит. Сейчас бы уснуть лет на десять и проснуться здоровым. Чтобы сердце не болело. И чтобы к горлу не подкатывал то и дело этот мерзкий комок. И чтобы я мог просто жить и не думать о нем. И о ней тоже.

Из полудремотного состояния меня вырывает негромкий, но решительный стук в дверь. Я твердо решаю не открывать и притвориться спящим – в конце концов, я ведь говорил, что устал – но тут из коридора доносится голосок Джинни:

– Невилл, это я. Ты не спишь? Впусти меня, пожалуйста.

Проигнорировать ее я не могу и, взмахнув палочкой, отпираю дверь. Джинни заходит в комнату и осторожно присаживается на кровать.

– Я сказала, что буду вызывать на дуэль каждого, кто начнет приставать к тебе с расспросами, – тихо говорит она, теребя краешек мантии. – Гермиона меня поддержала, и все наши тоже. Так что ты не беспокойся.

– Спасибо, малыш, – благодарю я и, обхватив руками колени, прячу в них лицо.

– Невилл, перестань себя изводить, – ее ладошка накрывает мои сцепленные в замок пальцы. – Все ведь не так плохо. Он скоро поправится. Ты сможешь поговорить с ним…

– Угу, – бормочу я. – Только ты не хуже меня слышала слова Гарри. Мне-то память никто не стирал.

– Но ведь это было так давно! – восклицает она. – Ее уже много лет нет в живых. Мне кажется, ты не должен делать поспешных выводов. Просто поговори с ним, и тогда…

– Я видел ее колдографию! – перебиваю я. – И обрывок письма с подписью! Если он хранит такие вещи в тайнике, о чем тут вообще можно говорить?

– А пароль к тайнику? – деловито спрашивает Джинни. – Он был как-то связан с ней?

Я качаю головой.

– Значит, с тобой?

– Да, но это другое дело! Просто никто, кроме меня, не бывал в его спальне!

– Ну, вот видишь, – в ее голосе появляются успокаивающие нотки, и у меня немедленно возникает желание закатить истерику. – Вы ведь были вместе все это время…

– Это ничего не значит, – упрямо возражаю я. – Просто нам обоим нужен был кто-то рядом… чтобы отвлечься от всего этого ужаса и быть при этом собой, понимаешь? А теперь все закончилось и… все закончилось.

– Но ведь тебе и сейчас он нужен, – заявляет Джинни так, будто я сам этого не знаю. – Так может и с ним все не так просто?

– Нет, – я мотаю головой. – Он любит ее до сих пор! Я замечал некоторые вещи… просто не придавал значения.

– И все-таки мне кажется, что пока рано посыпать голову пеплом, – твердо говорит она. – Вот если он сам тебе скажет, что все кончено, тогда и будешь думать. Конечно, я не знаю Снейпа так хорошо, как ты, но мне кажется, что он не стал бы внушать тебе напрасные надежды.

– Да он и не внушал, – возражаю я. – Он никогда ничего мне не обещал. Все это изначально было… временно.

– Тем не менее, я не думаю, что он был бы с тобой, если бы ты не был ему нужен.

– Ну да, – мне не удается сдержать нервный смешок. – А как насчет Майкла? Дина? А ведь ты с первого курса влюблена в Гарри!

– Это не одно и то же, – говорит Джинни, но в ее голосе слишком мало уверенности.

Ладошка нежно поглаживает мои пальцы, и от этого мягкого утешения к горлу подступает комок, а в глазах начинает щипать. Я решаю сменить тему:

– Слушай, малыш, а почему ты так мрачнеешь всякий раз, когда упоминают Дамблдора?

– Ну… – ладошка на мгновение замирает.

Я поднимаю голову. Джинни отводит глаза и сосредоточенно смотрит в маленькое окно, словно ждет сову с важным письмом.

– Можешь придушить меня подушкой, – наконец, через силу говорит она, – но мне кажется, что поступок Дамблдора был подлым. Заставить человека, который столько лет был ему предан, совершить такое, сделать его парией – и это после всего, что ему и так пришлось пережить! Ты знаешь, я никогда не восторгалась Снейпом, но и ненависти особой к нему не испытывала. Меня только бесило, что он по-скотски ведет себя с Гарри. Но и это теперь понятно. Если бы Гарри вдруг вздумал жениться на Чжоу, я вряд ли стала бы пищать от умиления при виде их отпрысков. Когда человек, которого ты любишь… ой, прости, Невилл!