Отрочество

— Да ты кушай, деточка! — перебила его супруга, потчуя мине всяким разным, но неизменно вкусным.

— Как всегда, тётя Эстер, — закатываю глаза после первого же пробования, — сплошной цимес! А в Палестине по всякому — когда мордой в творог, а когда и жопой об порог!

— Умный и решительный человек может сделать много интересново, — продолжил я, стараясь не замечать, как дядя Фима выразительно играет бровями на супругу, надувая мужественную жирную грудь, — проблема только одна — слишком много умных и решительных на такой маленькой Палестине. Я бы даже сказал, шо скорее больше решительных, чем умных, и не один интеллектуально одарённый индивидуум раскинул там мозгами, и притом буквально.

— Так я понимаю, шо ты да? — приподняла бровь тётя Эстер, — Люди с большим интересом говорили за твою коммерцию.

— Да шо вы такое говорите через этих людей с большим интересом к чужим делам!? — всплёскиваю руками, — Это не коммерция, а чисто на поговорить и немножечко на будущее!

— Древности Востока, это немножечко скорее прошлое! — смеётся дядя Фима, вытирая салфеткой рот.

— Я бы сказал, шо не только и даже не столько они, сколько вообще, но немножечко таки да! Оно как и само, — развожу руками, — Приезжаешь поговорить с тамошними диковатыми человеками от газеты и для статьи, а там то подарки в разные стороны, а то и трофеи. Раз, да другой. То в Москву, а то и в Одессу как подарки, а потом — оп-па! И уже есть товар для перепродажи!

— Во-от! — протянула тётя Эстер, выразительно глядя на мужа, — А я тибе говорила ещё когда, шо он таки да, а не русский! Кто как, а мальчик видит возможности!

Спорить с этим уже устал, потому как страсть некоторых жидов искать в успешных людях потерянные колена Израилевы утомила ещё в первую мою Одессу, не говоря уже за потом. А если и да, то што? Оно ведь и в обратную сторону работает! Но не обижаюсь, потому как знаю, што это от чистой души, пусть даже и не от ума.

— И на чём собрался? — Бляйшман, не отрываясь от жевания, вцепил в мине свои маленькие умные глазки.

— Не на чём, а на людях! — подымаю назидательно палец, — В Европе или Америке можно работать от товара, а на Востоке — от людей! Если у мине есть хорошие отношения с племенным вождём какого-нибудь куска пустыни с тремя пальмами, то шо будет через него идти, то будет и у мине! А будет ли это ладан через торговлю, или честно награбленные ценности у других, тут только гадать.

— Немножечко на перспективу? — подымает бровь дядя Фима, облизывая пальцы, пока не видит почти культурная супруга.

— На перспективу как есть, — соглашаюсь с ним, — просто для тово, штоб если понадобилось куда сунуться, а там уже знакомые люди с коммерческими интересами до мине. Это хоть для маленькой коммерции, хотя для большой политики полезно.

— А кем ты себя будешь? — интересуется мадам Бляйшман.

— Хочется инженером, — вздыхаю, затуманенный мечтами о Небе, — но видится скорее коммерсантом за политику, или политиком за коммерцию. И не потому, шо так уж интересно, а потому как — инструмент и возможности!

— Деньги, — прожевав, продолжаю говорить умное, — такая штука, шо с ними сильно лучше, чем без.

Долго говорили об мине и об Палестине, Бляйшманы интересовались как за здоровье и приключеньями, так и возможностями через мои. Казалось бы, ну куча ведь единоплеменников! Ан нет, там свои диагнозы, иногда с такими осложнениями, шо иногда только через совсем других, вплоть до ультиматума в лоб.

— А для Ёсика как? — живо интересуется тётя Эстер.

— Там сплошной Дикий Запад на одичалом Востоке, — выдаю экспертное мнение, — и штобы хоть чуточку да, нужно быть сильно идеалистом с мозолистыми руками, или циником и авантюристом с немножечко романтиком. Таким, знаете ли, который прижат дизентерией, долгами и ночёвкой в пустыне на грязной кошме, но смотрит в будущее исключительно со светлым оптимизмом.

— Ой вэй! — завздыхала тётя Эстер, — а Ёсик наш весь в социализме с сионизмом запутался! Я ему сколько раз — сына, путайся лучше в коммерции, все ведь дороги! Скушно так, давай через панамы, тоже всё есть! Женить бы его на приличной девушке с красивыми капиталами…

— С этим ой! — предостерегаю я мадам Бляйшман, — Ёся мальчик с образованием, и не всякая подойдёт, потому как может тогда от жены сбежать в политику. А если с образованием, то и сама за политику заговорит, и Ёсика потащит.

— Вот то-то да, — опечалилась она, подпирая рукой где-то под одним из подбородков, — хороших девушек много, но хочется ещё и немножечко счастья для мальчика, помимо здоровых внуков для нас и денег для них.

После обеда с дядей Фимой о делах уже всерьёз, с глазу на глаз. Расписал ему мал-мала схемы Палестинские, да примерные возможности моих знакомцев, и предложил встроиться в дело.

— … есть небольшие, но интересные связи с московскими антикварами — скорее приятельские, чем деловые, но перевести их в нужную плоскость считаю реальным.

— М-м… пожалуй, — кивнул он после некоторого раздумья, — через Льва и наших, или через ещё?

— Хм… — тут уже задумался я, — можно и через Льва Лазаревича, и через ещё. Есть знакомства, но из тех, штоб при разговоре с ними нужно показывать не только материальный интерес, но и вполне конкретные стволы за ним.

— Решаемо, — согласился он, — всё как везде.

— Так, — потёр он пухлые руки, — по этому делу всё, а вот по нашему давнему разговору я работал, работал, и наконец оно заработало. Пошли уже немножечко круизные лайнеры и отели со всё включено разной степени, и как пошли результаты…

Бляйшман важно приосанился, сияя луноликой физиономией, и подыграл, глядя на него с уважительным восторгом.

— Неужели…

— Да! — он подпрыгнул на стуле, — Я — туда!

Дядя Фима затыкал рукой куда-то вверх — видимо, полагая своих старших партнёров кем-то вроде небожителей.

— Чу-уточку, — добавил он со вздохом, разведя пальцы, — ну я а тебе — премия! В партнёры, уж извини!

Полагалось мне сто тысяч франков на швейцарский счёт, што за сырую идею вполне себе недурственно, и обидки на дядю Фиму я не затаил. Хотя оно канешно и да, хотелось бы войти в такое дело хоть на кончик ногтя, но увы и ах…

Подавив в себе порыв жадности, принялся расспрашивать о деталях ради своего интереса и дяди Фиминой важности. Ну и так, полезно для общего развития.

***

Одесса ещё спала, укутанная толстым одеялом тумана, когда наш пароход причалил, загудев протяжно. Пройдя таможенный контроль, я сошёл на берег.

По недолгому размышлению, багаж свой отправил с позёвывающим извозчиком, решив пройтись пешком по просыпающемуся городу. Густой туман, насквозь пропитанный запахами цветущей акации и моря, лёг на плечи, придав самое романтическое настроение.