Отряд
Шрифт:
– Учтем, всенепременно учтем.
– Жан-Поль незаметно, под столом, наступил Ивану на ногу.
– А теперь, извините, нам пора. Большое спасибо за ценные сведения!
– Всегда к вашим услугам, господа!
Придя в опочивальню, приятели зажгли свечи и попросили хозяина принести перо, чернильницу и бумагу. Уселись и, разбудив Митрия - может, и поможет чем, - стали долго переговариваться, что-то чертить, рисовать, записывать.
– Вот - сукно, - негромко пояснял Жан-Поль.
– Для его производства требуется: первое - шерсть, то есть овцы; второе - пряжа; третье - ткацкий станок; четвертое - сушка и окраска; пятое - сбыт. И все это нам предстоит найти и организовать! Мити, пряжу и шерсть кидаем на вас с Прохором, остальным займемся мы. Сейчас вот
Жюль Ферье пригнал овец на поляну и, удостоверившись, что все животные принялись дружно жевать траву, завалился под тенистое дерево с явным намерением немного поспать. Не то чтобы очень устал, просто вчера поздно лег, а вставать пришлось рано, и вот теперь клонило в сон. Сняв с себя безрукавку, Жюль подстелил ее под себя, улегся… И тут же вскочил! Эх, черт - и росы же кругом, не оберешься! Этак весь мокрый будешь. Делать нечего, придется подождать, когда росу высушит солнце, - денек-то вроде бы неплохой выдался, только бы ветер не пригнал с моря тучи, так ведь бывает, и часто, когда с раннего утра вовсю светит солнце, а потом - глянь-поглянь - откуда ни возьмись наползут тучи да зарядит ливень или - что еще хуже - мелкий нудный дождик.
– Святой Клер, не допусти дождика!
– на всякий случай перекрестился Жюль.
– Ну, к вечеру уж ладно, пусть пойдет, а днем не надо бы, а, святой Клер?
Поглядев на небо, Жюль улыбнулся - вроде бы никаких туч не видать. Значит, роса скоро высохнет, и уж тогда можно будет поспать… если не придет кто-нибудь из приятелей - Жан-Пьер, Рене, Жорж… С ними вчера и засиделись - именины праздновали - его, Жюля, именины, - целых тринадцать лет стукнуло. Матушка Агнесса уж расщедрилась, накрыла стол - сыр, выпечка, сидр. Хоть и не богато жила семья Ферье, а и не сказать, чтобы бедно: и отара овец имелась немаленькая, и коровы, и свиньи. Было с чего праздники отмечать. Многие, правда, завидовали, особенно те, кто победнее, хотя, если разобраться, чему завидовать-то? Все в семье - матушка Агнесс, Жюль, его старшие братья и сестры - в трудах с раннего утра и до позднего вечера. За коровами присмотри, подои, почисти, за свиньями тоже глаз да глаз - того и гляди, уйдут в господскую рощу, одни овцы вот поспокойнее, потому Жюль за ними и приглядывал, младшенький. Да и полянка недалеко от дома - мало ли, забредет кто чужой, за овцами-то немало охотников, так всегда можно собаку кликнуть. Молодой-то кобель, Ашур, коров да свиней охраняет, а старый пес Моиск - тот у самого дома ошивается, не любит уже далеко ходить. Но что случись - прибежит, полает. Вообще-то надо бы еще одну собаку завести, об том и матушка давно уже поговаривала. С собакой-то вообще хорошо будет овец пасти - улегся себе под куст да дрыхни без просыпу.
Жюль еще раз потрогал траву - нет, покуда не высохла, рано - и вдруг услыхал голоса. Насторожился, прислушался… Ну да, кто-то разговаривал там, за деревьями. Ага! Вот показались двое! Чужие, не деревенские… Жюль уже совсем намылился закричать - известное дело, от чужаков один вред, да не успел - те уж совсем рядом были. Один - здоровенный такой, с рыжеватой бородкой, а кулачищи - с овечью голову, второй - помладше, в желтом камзоле, при кружевном воротнике, волоса длинные, темные, завитые - ишь, модник! Поди, из господ… Он и заговорил первым:
– Бог в помощь, молодой человек. Твои овцы?
– Не мои.
– Жюль повертел головой.
– Матушкины.
– Стрижете часто?
– Да как когда.
– А шерсть кому сдаете?
– Шерсть?
– Парнишка задумался, зачесал голову.
– Приезжает тут один, из Руана.
– Из Руана?
– Незнакомцы переглянулись.
– И не лень же ездить! А сколько платит?
– Да не знаю, - прищурился Жюль.
– Вы лучше у матушки спросите. Пойдемте, я вас провожу.
– Что ж, спасибо, идем. Постой! А овцы как же?
– Да куда они денутся?
С матушкой Агнессой договорились быстро - не только пообещав на несколько су больше, но и предварительно заплатив.
Увидев перед собой деньги, матушка Агнесса резко подобрела и даже послала Жюля в погреб за сидром:– Испейте с дороги.
– Вот спасибо, с удовольствием. А что, кроме вас в округе еще кто-нибудь овец держит?
– Да держат… Сейчас вот только вспомню - кто.
Три девушки, три сестрицы - Алисон, Агнет, Альма - сидели во дворе перед домом и деловито сучили пряжу. Каждая - на своей скамейке, у каждой - прялка с особым узором, не дай боже, какая не свою возьмет - скандалу не оберешься. Хотя, в общем-то, промеж собой дружно жили - после смерти родителей-то никого не осталось, вот и приходилось самим крутиться. Конечно, хорошо бы замуж за справных мужиков, да где их только найдешь, справных-то? Все какие-то никудышные попадаются, взять хоть Мишеля Боди, жестянщика…
– Кажется, неплохой парень этот Мишель Боди, - задумчиво пробасила Агнет - сестрица младшая, коей не так давно исполнилось тридцать. Средняя сестра, Альма, была старше ее ровно на три года, а Алисон - на все пять. Все трое дородные, мосластые, сильные - и сена накосить, и с хозяйством управиться - все сами, работников не нанимали - это ж этим бездельникам да объедалам еще и платить надо! Всем удались сестры - и дородством, и статью, вот только на лицо… Глазки маленькие, щеки толстые, подбородки квадратом. Ну да с лица воды не пить - в женихах-то и по сю пору отбою не было - больно уж справное хозяйство сестрицы вели. Овец, правда, мало держали, больше коров, но и прядильщицами слыли знатными. Сядут, бывало, за прялки - никто не угонится, уж напрядут, так напрядут! Вот как сейчас… Заодно и женихов обсудят, косточки перемелют, нрава-то сестрицы были недоброго, про то вся округа знала.
– Мишель Боди - неплохой парень?
– с усмешкой переспросила Алисон, старшая.
Средняя сестрица, Альма, тоже поддержала ее, правда, много не говорила, лишь только произнесла:
– Ха!
– Ты что, Агнет, с крыши упала?
– продолжала старшая.
– Мишель Боди, все знают, бездельник из бездельников.
Агнет задумалась:
– А говорят, у него свой дом в Кане.
– Дом? Да это кто говорит-то? Наверняка его дружки - Ансельм и Поль.
– Ну да, они.
– Врут!
– Врут, врут, Агнет, и не думай!
– Да я и не думаю, - отмахнулась Агнет.
– Просто так сказала, на язык этот Мишель Боди подвернулся. А подумала-то я не о нем, об Эжене, ткаче.
– А, вон о ком ты подумала!
– Да, о нем.
– Нечего и говорить, Эжен - мужик работящий, - одобрительно отозвалась Алисон.
– И ткацкий станок у него не простаивает, и хозяйство большое держит - два десятка дойных коров, да еще бычки!
– И как только все успевает?
– Да успевает… А семья-то у них небольшая - он сам, да две дочки, да жена. Работают - аж кости скрипят!
– А жена-то его, Эжена, говорят, хворая, - вскользь заметила Агнет.
– Хворая?!
– Старшие сестрицы даже на миг перестали прясть, до того заинтересовало их это известие.
– Это с каких же пор она хворая? Неделю назад в церкви была - хоть куда.
– А третьего дня!
– Агнет усмехнулась и потерла руки.
– На сенокосе копны кидала - вот и надорвалася. Мальчишка Жюль, тетки Агнессы сын, вчера рассказал соседскому мальчишке, Рене, что сам лично слыхал, как старуха Клотильда говаривала, что уж долго теперь Марго не протянет. Что там такое у ней в утробе лопнуло.
– У кого лопнуло - у Клотильды?
– Да не у Клотильды, дурища, у Марго, Эжена-ткача супружницы.
– Это кого ты дурищей обозвала, козища непотребная?
– Козища? Это я-то?! А ну-ка…
Агнет сноровисто подобрала валявшуюся рядом палку.
– Эй, эй, - замахали руками сестры.
– Ты не очень-то.
– Здравствуйте, красавицы!
Бросив ссору, сестрицы разом обернулись к воротам, за которыми стояли двое - один так себе, малолетний, тощий, в желтом щегольском камзольчике, а вот второй, сразу видать, справный парень - осанистый, сильный.