Отшельник

Я никогда раньше не слышал этого тона, но от него меня охватывает сильный страх, и я чувствую себя ягненком, которого вот-вот зарежут.

Когда я не делаю того, что мне говорят, он подходит ко мне, берет в кулак мои волосы и легонько дергает за пряди, безмолвно приказывая мне откинуть голову назад, иначе он заставит меня.

Я чувствую себя уязвимой, неохотно выполняя его приказ, и, хотя я моргаю как сумасшедшая, ему удается закапать несколько капель в каждый мой глаз. Жидкость успокаивает, и я не могу удержаться от того, чтобы не закрыть глаза, пока жжение и зуд не ослабевают.

— Добре диевча, — пробормотал он, его глубокий голос прозвучал так интимно, что у меня открылись глаза, и я быстро отстранилась от него.

Я вытираю рукой капли с лица и бросаюсь к стойке, где оставила смесь для блинов.

Когда я беру миску и венчик и начинаю взбивать тесто, я спрашиваю: — Что означают эти слова?. —

Я слышу, как он придвигается ближе, и только когда он опирается бедром о стойку и скрещивает руки на груди, он отвечает: — Хорошая девочка. —

В отличие от вчерашнего дня, сегодня Доминик не одет в пиджак, а рукава его черной рубашки закатаны до локтей. На груди у него пристегнут пистолет, а большая часть кожи на предплечьях покрыта татуировками. Похоже, что по всей его коже был нарисован скелет, украшенный цветами и оружием.

Он одновременно красив и грозен.

Я поднимаю глаза к его шее, и, расстегнув три верхние пуговицы его рубашки, вижу ангела с расправленными крыльями, вытатуированного на его шее.

Когда я поднимаю взгляд выше, наши глаза встречаются, и щеки вспыхивают жаром. Я быстро смотрю на чашу.

На мгновение воцаряется тишина, наполненная лишь звуком ударов венчика о чашу, а затем он спрашивает: — Тебе нравится готовить и печь? —

— Не твое дело, — пробормотал я.

— Отлично, — усмехается он. — Киара умеет готовить? —

Мои глаза переходят на его лицо, и я бросаю на него взгляд. Не желая ничего рассказывать ему о Киаре, я отвечаю: — Мне нравится. —

— Хм... — Звук вырывается из его груди, заставляя мои щеки пылать еще сильнее.

Я игнорирую влечение и реакцию своего тела на нервирующего мужчину и двигаюсь к плите. Я наливаю масло на сковороду и жду, пока оно нагреется, прежде чем насыпать туда немного смеси для блинов.

Пока я жду, когда в тесте появятся пузырьки, я невольно замечаю, что Доминик смотрит на меня.

— Сделайте фотографию. Так будет дольше, — бормочу я.

— Я предпочитаю настоящую вещь. —

Киара заходит на кухню и, не увидев Доминика, вздыхает: — Такое ощущение, что я хожу по яичной скорлупе. Как ты думаешь, мы могли бы снова поговорить с папой? —

Я жестом показываю глазами в сторону Доминика, и как только она замечает его, то разворачивается и устремляется из кухни.

Мой взгляд возвращается к Доминику, и я успеваю заметить, как его глаза сужаются в дверном проеме и выглядят раздраженными.

Когда он понимает, что я смотрю на него, он говорит: — Трудно поверить, что вы сестры. —

Я бодро спрашиваю: — Почему?. —

— Она совсем не такая, как ты. Ветерок, наверное, может свалить ее на задницу. —

— Не говори так о моей сестре, — огрызаюсь я, затем чувствую запах гари и восклицаю: — Черт! —

Я быстро снимаю сковороду с открытого огня и, выключив нагрев, беру лопатку. Пока я пытаюсь отскрести подгоревший блин, чтобы выбросить его, лопатка соскальзывает, и моя ладонь соприкасается с горячей сковородой.

Я шиплю, когда кожа горит, и бросаю все на пол, где оно громко брякает.

Прежде чем я успеваю осознать, что только что обожглась, Доминик хватает меня за правое запястье и тянет к раковине, засовывая мою ладонь под кран с холодной водой.

Его тон напряжен и звучит откровенно сердито, когда он приказывает: — Боха выджебанехо! Тебе нужно быть осторожнее. —

Мой взгляд метался между его сильными пальцами, обхватившими мое запястье, и его лицом. Наблюдая за тем, как он осматривает мою ладонь, слегка дуя на покрасневшую область, я ошеломлена до глубины души.

Сначала он помог мне с глазными каплями, а теперь злится, потому что мне больно?

Он снова дует на нежное место, и когда его большой палец проводит по моему запястью, словно успокаивая меня, его глаза переходят на мои.

Воздух между нами напрягается, и мое сердце бьется в бешеном ритме, ударяясь о ребра.

Как только мой желудок вздрагивает, я вырываю свою руку из его хватки и отступаю назад, пока не врезаюсь в один из кухонных стульев.

Голова Доминика слегка подергивается, словно он только что уловил запах раненого животного, а затем его глаза сужаются от хищного взгляда, которого я стала бояться за последние несколько дней.

Как и Киара пятнадцатью минутами ранее, я разворачиваюсь и спешу покинуть кухню.

Бросившись к лестнице, я положил руку на свое колотящееся сердце, желая, чтобы оно успокоилось.

Никогда в жизни меня не привлекал такой опасный человек, как Доминик Варга, и мне это ни капельки не нравится.

Глава 8

ДОМИНИК

Когда Грейс выходит из кухни с трепещущим в глазах страхом Божьим, я на пару минут замираю на месте.

Интересно. Когда мы ссоримся, она не отступает, но если я проявляю к ней доброту, она отступает со скоростью света.

Я смотрю на беспорядок на полу и, подойдя к нему, приседаю и начинаю все убирать.

Закончив, я ищу другую сковороду и включаю огонь, пока мои мысли крутятся вокруг Грейс.

Мне нравилось наблюдать за ней на кухне, и я находил это расслабляющим.

Вместо того чтобы искать уединения в коттедже, я все больше и больше тяготею к Грейс.

Прошло всего два дня, но я многое о ней узнала. Она сильная, и если она что-то задумала, то доводит дело до конца. Даже угроза смерти не заставит ее отступить.

Ее вспыльчивый характер и храбрость только усиливают мое влечение к ней.

Думаю, можно с уверенностью сказать, что я ни за что не женюсь на Киаре. Йену пока не обязательно об этом знать. Как только я проведу встречу с португальцами, итальянцами и греками и мы заключим союз, я скажу ему, что беру Грейс.

Он должен быть очень рад, что я все же согласился жениться на одной из его дочерей, чтобы дать отпор.