Отстегните ремни
Шрифт:
Каким образом тогда Максовская экс имеет отношение ко всей этой истории? Каким образом она, вернувшись только вчера-сегодня из своей Твери, знает, что я в розыске, и даже сама сдает меня милиции? И почему на встречу приходят Колян и второй бандит?
При всем свойственном мне оптимизме вывод напрашивался всего один, и весьма неутешительный. Вика полностью в курсе ситуации, знает мое имя, кто я, знает, что я в розыске (а это известно лишь бандитам и Саше), и приводит на встречу бандитов и вызывает еще и ментов. А значит, она полностью заодно с Сашей.
ВЫХОДИТ, ОНА ПРИНИМАЛА УЧАСТИЕ В КРАЖЕ СОБСТВЕННОГО РЕБЕНКА! Вот почему она не стала в деталях расспрашивать меня о событиях той ночи! ОНА ПРОСТО ВСЕ ОТЛИЧНО ЗНАЛА ОТ БАНДИТОВ! Она сама заказала
В чем же могла быть цель такого мероприятия? Давление на Макса через украденного у него ребенка? Почему тогда, когда я сама отдала ей ребенка в руки, она все равно попыталась посадить меня за решетку? ЧТОБЫ ТЫ, ИДИОТКА, НЕ СООБЩИЛА МАКСУ, ЧТО РЕБЕНОК У МАТЕРИ, А НЕ У БАНДИТОВ! — подсказал мне тотчас внутренний голос. Она его просто боится, бывшего своего! Боится, что даже после завершения всей операции, он ее не оставит в покое. Отомстит. Отнимет девочку.
А так, крепко упрятав меня куда-нибудь в Бутырку, Саша продолжал бы шантажировать Макса, что ребенок у него, а Вика только накручивала бы ему дополнительно нервы своими «материнскими» истериками про украденную в ее отсутствие дочку, а сама при этом оставалась бы до самого конца в стороне, не рискуя вызвать на себя весь огонь Максовского гнева после завершения всего этого кидалова.
А отношения Вики и Саши вполне могли быть любовными… Или просто общность интересов? Оба обижены на Макса. Оба завидуют. Жена, наверное, еще и рада отомстить за развод. Вероятно, расставались они не по ее инициативе.
Круто! — подумала я. Мать нанимает бандитов скиднепить своего же ребенка, чтобы давить через него на бывшего мужа, с целью увести у него все деньги. Ну и страна! Вообще ничего святого!
В этом контексте до меня с полной ясностью вдруг дошло, куда я вляпалась и какую ответственную роль умудрилась сыграть в разборках этой новорусской семейки!
Напрашивался и второй вывод: то, что Олег случайно подвернулся мне с ребенком на плечах, и получилось, что я второй раз увела девочку прямо из-под носа бандитов, — как нельзя более на руку Максу. Если мне удастся каким-то образом сообщить ему, что ребенок не украден, а находится у меня, и у него на самом деле развязаны руки для спасения своего бизнеса, то я полностью срываю план Саши и Вики!
Но как найти Макса, я по-прежнему не имела ни малейшего представления! Понятно уже, что его всячески ограждают от любой поступающей от меня информации. Если верить Денисову, то это им проще простого. Заблокировать телефон и ящик электронной почты… А больше я ничего про Макса и не знаю. Да я и телефон-то его не знаю даже. Только электронный адрес.
Передо мной во всей красе своего романтического идиотизма встала совсем не детская дилемма. С одной стороны, я все еще могла, наверное, вернуть матери девочку и, поклявшись, что не буду пытаться найти Макса, спрятаться куда-то на недельку и просто переждать все эти события. А после этого, возможно, обвинения с меня будут сняты, и мне удастся восстановить свои документы и тихонечко убраться из этой страны куда подальше — на свою благополучную новую родину. Хотя уверенности в том, что все гуманно попытаются из вежливости не причинить мне лишнего вреда, у меня, конечно, не было. Им гораздо проще навсегда упрятать меня в российскую тюрьму, чем рисковать, полагаясь на мое честное слово, что я не буду пытаться найти Макса и влезать в их дела. С другой стороны, даже если бы я и решилась довериться тому, что если я сдам им добровольно ребенка, то они оставят меня в покое, то по отношению к Максу такое мое поведение — это полнейшее предательство! А предателем я не была! Была трусихой, избалованной нормальной экологией и вообще спокойной жизнью, иностранкой, да кем угодно, но предать человека, который мне к тому же настолько нравился, я не могла точно! И к тому же у меня были Принципы. Ну, до каких пор вообще можно потакать тому, что в этой богом
забытой стране всегда, абсолютно всегда будет побеждать Зло?! А добро, традиционно слабое в своей индульгирующей интеллигентности, рыхлости и мягкости, нальет себе водочки на пятиметровой кухне и постарается, как обычно, не связываться.И когда я это наконец поняла, мне стало жутко, невыразимо и кошмарно грустно. Потому что дела мои оказались как нельзя более запущены и печальны. Найти Макса я не могу. Сам он меня тоже уже, наверное, не найдет, хотя бы потому что и не ищет, наверное, поверив, что мы с Дарьей в руках у Саши. Уехать из страны, находясь в розыске и не имея никаких документов — я не могу. А оставаться здесь — это рано или поздно попасться бандитам или милиции и в лучшем случае — сесть в тюрьму. А в худшем? Я вспомнила все виденные мной за последнее десятилетие русские сериалы.
Ситуация складывалась абсолютно безвыходная. Бесчеловечная, идиотская до мозга костей, нереально киношная, как будто я сейчас все-таки проснусь в холодном поту в своей амстердамской белой кожаной дизайнерской кровати и отправлюсь освежить воспаленные мозги в свой хваленый душ с этим чертовым распылителем «Tropical Rain»…
Его, кстати, так и рекламировали: «the best way to deal with your daily life stress». Интересно, какой такой стресс они вообще там в Голландии имели в виду? Они хоть знают, ЧТО ТАКОЕ НАСТОЯЩИЙ СТРЕСС?!
В голову немедленно пришел рекламный ролик. Крупным кадром: в помойном грузовике, задыхаясь от якобы «почти не пахнущих» отходов жизнедеятельности целого цирка, подпирая стену худыми плечами в грязной белой майке, в полной темнотище едет милая девушка с маленьким ребенком. Камера наезжает ближе, и мы видим текущие по ее бледному испуганному лицу слезы. Голос ребенка за кадром: «А где моя мама?» И белые титры внизу экрана: «Don’t worry! Your Tropical Rain shower — get all your problems solved!»
Я даже нашла в себе силы улыбнуться.
Хорошо хоть, что я не успела сообщить Вике фамилию Денисова. А то и его бы, возможно, впутали во всю эту историю. Он, конечно, гад, но все-таки…
Я чувствовала себя как прокаженная. Все люди, приближавшиеся ко мне, моментально оказывались в опасности!
Мне мучительно захотелось позвонить маме. Просто послушать голос и убедиться, что с ней пока все в порядке.
— А ты кого больше любишь? Папу или маму? — спросила я вместо этого.
Дарья похлюпала в темноте носом:
— Папу.
— И я тоже, — кивнула я обреченно, поняв, что никакого выбора у меня на самом деле уже не было. — Люблю твоего папу.
Нас высадили в каком-то жутком спальном районе с незапоминающимся названием.
— Сколько я вам должна?
Я полезла в карман за деньгами.
— Да нисколько. Что ж с вас таких возьмешь? Грех! Идите себе своей дорогой. Вот, отсюда на метро до центра всего сорок минут, — сказал водитель нашего грузовичка. — Удачи!
И мы с Дарьей опять побрели к метрополитену.
Сорить деньгами я больше не хотела. Да и на метро по нынешним пробкам — куда как надежнее.
Я торопилась успеть к нашей бабушке, пока она не ушла на свою ежевечернюю вахту на вокзал (Нет, ну что это за страна такая? Это надо ж так обращаться со своими же старушками! Пенсионерки, как на панель, на вокзал ходят добывать себе на прокорм!) У меня опять потекли слезы. Вот дьявол! Нервы ни к черту стали! Чуть что — сразу плакать хочется. Все, абсолютно все в этой стране хватало прямо за душу, рвало ее из груди до слез! Что же это получается? Если у тебя нет родственников, которые могут привозить тебе продукты, то сиди, загибайся на пенсии с голодухи? И это поколение, трупами выстелившее огромные российские просторы, защищая нас от немцев? Кидавшееся на амбразуры за Родину? Это чтобы потом вот так в старости стоять вместе с алкоголиками и бомжами на каждом углу и в каждом подземном переходе, приторговывая, кто чем смог придумать? Семечками? Собранными в лесу грибами и ягодами? Собственной квартирой?