Отступники

Пираты, которые подошли позже требовали информацию вперед, и хохотали над несчастными жертвами. Те падали в воду и там, шумно отдуваясь и коптя, проклинали это приключение.

Я почувствовал укол совести. Не знаю, стоило ли мне считать себя ответственным за Олечуча, и мог ли я позволить себе такую власть, но как завсегдатай подобных «То ли еще будет» заведений, я чувствовал почти сыновью скорбь и желание помочь.

Я поковылял к публике, потрясая посохом и пытаясь привлечь к себе внимание стотри. Один из них взмахнул топором, брызнули щепки. Понимая, что не успеваю, я позвал:

— Цыпленок!

— Циф? — откликнулся недовольный Цыпленок, появляясь у меня на плече.

— Граа-х, — вымолвил я, показывая на стотри.

— Циф, — посоветовал воспоминаний, не раздумывая.

— Спасибо!

Я осмотрел посох и постучал по навершию пальцем. Громоподобный стук пронесся над вздрогнувшими людьми.

— Стойте! — прохрипел я в навершие, заставляя пиратов пригнуться, а Соленых варваров остановиться от расправы с мостом. — Не трогайте мост! Пожалуйста! Я смогу потушить огонь. Ну… Наверное смогу, да! Э-э-э, я колдун!

Варвары не двигались, глядя на меня с некоторым снисходительным интересом. Кто-то из пиратов стал принимать ставки на исход этого в высшей степени занимательного происшествия. Я проталкивался между зевак и стотри, приговаривая:

— Да, все в порядке, колдун здесь. Дайте места, я колдун. Я колдун, дайте, пожалуйста, пройти. Посторонитесь, здесь нужен колдун.

Цыпленок на моем плече подавленно спрятал клюв под крылышко. Добравшись до моста, я остановился, понимая, что план как раз сейчас должен закончиться шумным триумфом.

— Циф! — быстро сказал Цыпленок, оценивая ситуацию.

— Это трудно! — заметил я.

— Циф!

Он был прав.

Я сорвал с тугого пояса близ стоящего стотри прямоугольную флягу из необычного легкого материала и облил себя соленой водой из длинного горлышка. С трудом выпил остатки. Потом, перекосив лицо, напряг все свои мышечные лоскуты. Грудь сильно сдавило энергией сопротивляющейся стихии, но я терпел даже тогда, когда из ушей и носа у меня брызнули тоненькие соленые струйки. Рядом с постоялым двором начала подниматься моя сильно искаженная водяная фигура, она пошатывалась вместе со мной и чесала отекающее бедро. Когда фигура поднялась над крышей здания, шипя на огонь, Цыпленок скомандовал:

— Циф!

Я подался вперед и одновременно расслабил мышцы, упав на корточки. Мой водяной двойник тяжело обрушился на здание, окатив поднявшейся волной всех, кто был достаточно любопытен, чтобы не убежать еще с начала пожара. Огонь мгновенно захлебнулся и порхнул вверх белым клубящимся облаком.

Некоторое время было слышно только, как со шляп стекает вода и фырканье наполненных сапог. Злобно шипели угли.

И тут я увидел Олечуча: он вышел из покосившихся дверей постоялого двора, удерживая в руках дымящийся деревянный манекен. Пока он шел ноги его подгибались, словно он был обессилен какой-то невероятной трагедией. На середине моста он упал со своей ношей на колени и взвыл:

— Не-е-е-е-е-ет!

Потом столкнул манекен в воду и зарыдал ему вслед:

— Плыви! Уплывай отсюда! Умоляю, уходи, со мной все будет хорошо! Доплыви до какого-нибудь острова, где нет людей! Я найду тебя, я найду тебя, клянусь!

Манекен покачивался на волнах лицом вниз.

— Давай же, — всхлипывал Олечуч, глядя на него сверху. — Дава-а-ай! Я всегда буду любить тебя…

Он медленно сполз по перилам и снял шлем.

Пираты стали быстро расходиться, брызгаясь и оскальзываясь на мокрых подошвах. Кто-то из варваров двумя пальцами поставил меня на ноги, и на мою грудь вдруг бросилась Кира.

— Это было великолепно, господин Вохрас! — жарко шептала она, глядя на меня расширившимися вертикальными зрачками. — За несколько минут и такое могучее заклинание!

— Ты ведь гость Жреца? — спросил меня низкий приятный голос.

— Да, — кивнул я, отирая лицо и пытаясь выскользнуть из сомкнувшихся на мне рукавов Киры. Меня словно атаковал пододеяльник.

— Хорошая работа, — похвалил варвар. — Жрец выбирает только сильнейших. Во имя Основного Терминала.

— Во имя Его, — откликнулся я машинально.

Стотри сразу начали обсуждать восстановление постоялого двора, разбились на рабочие группы. Кто-то отправился за инструментами, остальные за материалами. Их аккуратность и трудолюбие подавляли даже известную неприязнь к пиратам. И слава Первому, что они не стали обращать внимание на то, кто именно устроил пожар. Видимо Олечуч прочно ассоциировался у них со мной и Жрецом.

— Кира, — опомнился я, — а не могла бы ты…

— Все что угодно, господин Вохрас! — воскликнула она трепетно.

— Циф, — появился на секунду Цыпленок, скабрезно шевельнув крылышками.

Этого я от него не ожидал. Это, пожалуй, было даже хуже, чем комментарии Рема к каталогам в хотельных домах.

— Не могла бы ты меня отпустить, девочка?

— Извините, — она опала с меня как покрывало. — Извините. Я никогда еще не видела магга равного по силе моему отцу. Столь же гордого и могущественного. Вы украли мое дыхание, господин Вохрас.

«Украли мое дыхание»?

Где там Рем?

— Рем!

— Что?

— Пойдем, посмотрим, что с Олечучом. Леди Кира, останетесь здесь, этот тип крайне опасен.

— Как скажете!

Мы двинулись вперед по мосту, я справа, сухолюд — слева.

— Какого змея, Пистон? — спросил Рем с вызовом.

— А?

— Это нечестно!

— А?

— Я хочу сказать, если бы у меня была сила вроде этой, разве я стал бы уводить с помощью нее твоих расчесок?

— Мне не хочется обижать тебя ответом.

— Я серьезно, Пистон, это же первенец! Ну, ты только представь, поиграть с ней, это все равно, что на том конце радуги побывать! Я внукам буду рассказывать, как я с ней…

— Чего ты от меня хочешь? Я спасал постоялый двор, а не посвящал ей сто галлонов соленой воды.

— Но она бросилась на тебя как лихорадка.

— Ты преувеличиваешь. Ей понравилось представление только и всего. Никто не пытается отнять у тебя истории для внуков.

Подобравшись к Олечучу, я убедился, что он рыдает в сведенные ладони. Он вздрагивал и издавал скорбное карканье. Шлем валялся рядом. Я понятия не имел, что это должно значить. Я взглянул на Рема: тот пожал плечами и осторожно, как мангуст к кобре, потянулся к Олечучу рукой.