Отступники

— Я здесь, отец! — пискнуло из паланкина. — Я не могу выйти!

— Отойдите от паранкина, морские коровы! — опомнился Маширо.

Варвары потеснились. Из паланкина выбралась низкая фигурка, полностью закутанная в цветастую тогу и накидку с длинными свободными рукавами. Лицо девушки скрывала паранджа, сплетенная из золотых нитей. Она, неловко ступая, приблизилась к краю мостков. Реверанс спрыгнул к ней, и нежно обнял, встав на одно колено. Девчонка пискнула, смыкая на его шее болтающиеся рукава. Они о чем-то неразборчиво поговорили, и Реверанс погладил ее по хрупкой спине.

— Вохрас, — он встал и поглядел на меня сверху вниз, — эта красавица — второе из величайших моих сокровищ. Моя дочь Кира. Она будет вашим проводником, и лучшей рассказчицы вы не найдете. Она про яичную скорлупу может рассказать так, что вы будете вдохновлены на великие подвиги во имя скорлупы. Скорлупа станет вашим фетишем и наградой. Иногда она дает мне уроки ораторского искусства.

Он кивнул нам и, положив руку на плечо Маширо, повел его меж расступающимися варварами в сторону прозрачной стены, за которой, прижавшись к массиву, любопытствовали дети и няньки.

— …Реверанс-семпай, а как же паранкин?

— Сколько раз я тебе говорил, что мне это ненужно, Маширо. У нас есть моржи. Ты лучше скажи, вожди готовы?

— Ваше прибытие разбудило даже Кафрая.

— Отлично. Надеюсь, ему еще и послушать меня удастся.

Варвары, оживленно переговариваясь и звонко контактируя, расходились по своим делам, распевая о великом Основном Терминале, его славном слуге Реверансе и островах из черепов Авторитета.

Через некоторое время перед нами осталась только Кира. Она переступала ногами на месте, похожая на цветок колокольчика.

Я хотел обратиться к ней и даже подготовил уже добродушно-чуткое выражение лица и отеческий тон, как что-то звучно лязгнуло позади меня. Олечуч, гремя и покряхтывая прошелся по лодке и поднялся на мостки остановившись прямо напротив Киры. Она, замерев, смотрела на него снизу вверх.

— Детеныш, ты слышишь меня? — прошипел Олечуч, склонившись над ней.

— Да, господин, — отетила Кира спокойным певучим голосом. — Как ваше имя, господин?

— Какое имя пугает тебя больше всего и вызывает отвращение и страх в потрошках, кхм, кхм? — осведомился Олечуч. — Оно должно порождать панику и обильное выделение жидкостей.

— Невежливо отвечать вопросом на вопрос, господин, особенно если вы гость, — кротко произнесла Кира. — А ведь, судя по вашим доспехам и оружию, вы способны на решительные ответы. Однако вы смотрите на мир глазами оставленными краской, так что у вас, вероятно, другое виденье этикета. Я признаю это. У меня нет нелюбимых имен, а единственное, что меня пугает, это ненависть…

— Значит, меня зовут Ненависть, — подхватил Олечуч. — Скажи, детеныш, у тебя есть кукла?

Кира посмотрела, на Кашу, которая сидела на плече Олечуча.

— Да, господин.

— Ты… Хорошо с ней обращаешься? — угрожающе выпытывал Олечуч.

— У нее есть собственный дом, господин. Я дважды в день расчесываю ей волосы.

— Собственный дом, — повторил Олечуч. — Добродетель. Ваши воины практикуют отработку ударов на манекенах?

— Матрас, да хватит тебе, — досадливо протянул Рем, запрыгивая на мостки и вставая рядом с Кирой. — Отвали от нее.

— Пусть ответит, — ревниво сказал Олечуч.

— Наши воины для тренировок использую только спарринг, и лишь иногда на спор поднимают шкуры китовых акул, набитые песком.

— Вот видишь, — развел руками Рем. — Китовые акулы считаются?

Олечуч задумался.

— Воины их бьют?

— Нет, — кира покачала головой. — Только поднимают.

— Преступления нет, — благосклонно признал Олечуч. — На острове есть модельеры?

— Профессиональных нет. Я знаю лишь небольшой магазинчик в Кольцевом Порту, где хозяин торгует разным снаряжением, мундирами и одеждой, которую сам шьет.

— У него есть манекены? — тут же спросил Олечуч, распаляясь.

— Был один, — припомнила Кира. — Но его отняли посетители постоялого двора, который называется «То ли еще будет». Они метают в него ножи. Соревнуются…

Кира проводила взглядом стремительно удаляющуюся черную спину.

Я, кряхтя, заполз на мостки, упираясь ногами в Проглота. Потом мы с Ремом втащили его самого. Проглот, известными ему одному чувствами, оценил обстановку и был таков.

— Началось, — сказал я безнадежно.

— Что началось? — с любопытством спросила Кира.

— Как мы назовем этот феномен? — спросил я у Рема.

— Может быть, двойное проникновение? — предложил сухолюд, поразмыслив в своем ключе.

— Или закон Проглота-Олечуча, — быстро переформулировал я, взглянув на Киру, которая смотрела на Рема пытливыми глазами с вертикальным зрачком.

— А что это за закон? — спросила она.

— Любой населенный пункт, где доказано появление Олечуча и Проглота, начинает со скоростью прямо пропорциональной его размеру, превращаться в ненаселенный, — кратко изложил я.

— А что насчет двойного проникновения? — просияла любознательная Кира.

— Да, что насчет него? — поддержал ее Рем. — Вохрас, я все еще надеюсь, что ты на пути к истерике.

— Какой истерике?

— От осознания того, что ты добровольно оставил нас в нескольких километрах от бесплатной жратвы, бесплатной бани и бесплатных шл…

— Лилий? — быстро вставил я.

— Шлюх, — не поддался Рем. — Шлюх! Тех самых! Которые всю жизнь этому посвящают!

— Разве вы не хотите побольше узнать о Твердых Водах? — дипломатично заговорила Кира. — Господин…

— Рем Тан’Тарен!

— Господин Тан’Тарен, вы находитесь в центре уникальной взрослеющей культуры, о которой в Авторитете известно лишь по любительским очеркам и субъективным воспоминаниям. За всю жизнь у вас вряд ли найдется впечатление более яркое, чем первое знакомство с этим непохожим ни на что миром…

— Эй, — Рем поднял вверх железный палец, — возьми себя в руки девчонка. Ты сейчас наговорила на целую брошюру, которая называется «Как смертельно надоесть Рему за десять секунд». Ни одно из твоих слов не пахнет весельем, ясно?

— Но…

— Леди Кира, вы извините нас… — я неуклюже вмешался в начинающуюся дискуссию и повлек Рема в сторону.

— Ну что? — скрипнул зубами сухолюд. — Ты одумался?

— Рем, — заговорил я, взволновано потрясая кривыми пальцами, — я просто хотел поговорить обо всем случившимся где-нибудь в тиши. Я не учел того, что Реверанс приставит к нам проводницу.