Отсутствует

Как отяжелевшим липким комом тошнота сжала мой желудок...

Я распахнула глаза, шумно выдохнула, кладя руку на грудь и чуть двигаясь с кресла, пытаясь слезть с его мягкой поверхности и боясь, что меня снова может затянуть обратно. Очень неожиданно мне стало так плохо, что я едва не потеряла сознание.

Меня затрясло, перед глазами потемнело, горло сдавило. Дрожа от озноба и ужаса, я обессилено зарыдала, осознавая, что я вернулась обратно.

Эта истерика от облегчения была такой сильной, тяжёлой, давящей, что я едва могла что-либо сделать. Бессилие и облегчение громадной волной обрушились на меня, и я никак не могла взять себя в руки. Я всё рыдала и рыдала, едва в силах двинуться и прижимая руки к залитому слезами лицу.

Сквозь страдальческие рыдания я услышала быстрые шаги, а потом, я почувствовала, как моего локтя коснулись сильные и такие знакомые руки. Меня подхватил отец, помогая аккуратно слезть с шезлонга.

– Тише, тише, солнышко...Тише, я с тобой. Всё закончилось...
– шептал папа хриплым голосом, прижимая к себе.

Сквозь бесконечные слёзы я снова увидела его лицо, такое знакомое и любимое. Пусть даже бледное и страшно обеспокоенное, но в то же время счастливое. Я заметила, как были взлохмачены его седые волосы, как были прикрыты его карие глаза.

Отец прижимал меня к груди, а всё рыдала не в силах успокоиться, чувствуя щекой прохладную пыльную кожу его комбинезона Убежища, слушая, как бьётся его сердце, как он шепчет мне успокаивающие слова уставшим низким голосом, ощущала его такой знакомый запах лекарств и мяты. Счастье и облегчение наконец-то коснулись моего сердца, пробившись через туман от пережитых мучений, и теперь я лишь стояла, обнимая отца, и пытаясь забыть обо всём остальном на свете.

Глава 16. Путь к истокам

Время будто бы замерло в этом просторном уровне главного уровня Убежища 112.

Каждый удар моего сердца был слишком сильным и совершенно не таким как раньше. Страх, ужас и волнение исчезли. Всё закончилось, всё пропало - остались лишь воспоминания и раны на сердце после пережитого.

Теперь каждая секунда наполнялась тем счастьем, что казалось невероятным для меня, полностью истерзанной страхом за отца и ожиданием встречи с ним.

Я не могла поверить в своё счастье. Я слышала глухие удары его сердца и так крепко обнимала его, насколько хватало моих сил. Этот ужас от пережитого медленно покидал меня, реальность снова позволяла мне влиться в её холодную материальность, и первый раз в жизни я была безмерно рада этому.

Отец сжимал меня в объятиях, целовал в лоб и в залитые слезами щёки, в замёрзший нос и в макушку. Он тихо успокаивал меня, взъерошивал мои и смотрел на меня блестящими глазами, в которых читалось неподдельное, глубокое счастье.

Папа всё улыбался и безустанно повторял, как он по мне скучал. А я никак не могла поверить в то, что это не сон - ведь после всего, что я пережила, я в эти секунды наконец-то видела перед собой лицо моего любимого отца: счастливое, перепачканное в пыли, с отросшей щетиной.

И я всё ревела, пытаясь сказать папе, как я волновалась за него, как я рада, что он наконец-то рядом и о том, как я люблю его...

– Тише, не плачь, дочка. Весь этот кошмар кончился... Ты главное, успокойся...Я с тобой...

Отец говорил тихо, но я слышала скорбь в его голосе. Он по-прежнему прижимал меня к себе, успокаивая.

– Я теперь рядом с тобой и тебе ничего не грозит.

– Папа, я так скучала по тебе...
– прошептала я, потеревшись носом о его грудь и горько всхлипнув, отчего отец сжал меня в объятиях ещё сильней.
– Так боялась за тебя...

Я слышала, как тяжело вздохнул отец, прежде чем поцеловать меня в голову.

– Всё будет хорошо, солнышко... Теперь всё будет хорошо.

Я отстранилась от отца и со слабой улыбкой посмотрела на него.

Неожиданно я услышала, как с радостным лаем из другого конца комнаты ко мне несётся мой Догмит.

Я повернулась к окрылённому счастьем псу, который уже крутился возле меня, и погладила его по голове. Все ещё всхлипывая и вытирая слёзы, я засмеялась - я была безумно рада снова видеть моего Догмита.

– Хэй, дружок!
– воскликнул папа, заметив Догмита.

Он почесал собаку за ухом, когда пёс радостно подлетел к нему.

– Это Догмит. Он мне помогал в моём путешествии, - улыбаясь, сказала я.

Папа озадаченно улыбнулся в ответ, будто бы задумавшись о чём-то, затем внезапно его взгляд помрачнел, и он сурово взглянул на меня.

– Ах да, кстати... Кайли, а теперь скажи-ка мне, что ты вообще здесь делаешь, и заодно расскажи, каким вообще чудесным образом ты сюда добралась?
– Отец указал в сторону шезлонга, затем сложил руки на груди.
– Ты хоть представляешь, каково мне было, когда я увидел тебя?!

Кажется, папа разозлился. Упс. Я застыла на месте, пытаясь ответить что-нибудь вразумительное.

– Пап, ты даже не представляешь, что произошло в Убежище после твоего ухода...
– тихо сказала я, отводя глаза.

Мне было очень тяжело говорить. Отец не знал, что Джонас погиб. Мне не хотелось сейчас добивать его этой новостью...

Папа сложил руки на груди, буравя меня требовательным взглядом. Его лицо было мрачным, а в ясном взгляде читалось напряжение.

– Нет, Кайли, ты мне всё же объясни, как ты умудрилась меня найти, - сказал отец, повышая голос.
– Я даже думать не хочу о том, как ты оказалась здесь!