Оттенки изумрудных глаз

— Бальдр… — непонятно как выдохнула я, наконец оторвав взгляд от Локи. На пороге моей комнаты действительно стоял колдун, еще придерживая только открытую дверь.

Напряженная, трещащая атмосфера между мной и трикстером раскололась на огромные куски и рассыпалась в пыль, что клубами осела куда-то на пол.

Я облегченно выдохнула, наконец перестав ощущать сверлящий изумрудный взгляд на своем лице.

Локи резко поднялся с кровати.

— Разговор не окончен, — бросил он мне едва слышно и вышел из комнаты. Я вжала голову в плечи, чувствуя, как ко мне возвращается способность нормально дышать. Как сердце не быстро, но все же успокаивается, обретая привычный ритм.

Теплый голубой взгляд окончательно растопил во мне мощные глыбы страха.

— Как ты? Заклинание сна всегда действует по-разному. Кто-то чувствует головную боль, а кого-то может вывернуть наизнанку, — сказал колдун, садясь на край кровати и щупая мой, слегка влажный лоб. — Температура нормальная для девушки с магией огня.

Я издаю короткий смешок, расслабившись. Рядом с Бальдром я чувствовала себя совершенно спокойно.

— Ничего нет. Разве что легкая слабость, — бормочу я хрипловатым голосом. Колдун неожиданно поднимает широкую ладонь и проводит ей по воздуху вдоль моего тела. Я вздрагиваю, чувствуя невесть откуда взявшееся сухое тепло, растекающееся по организму. Спустя пару секунд я ощутила небывалый прилив сил. Изматывающего разговора будто и не было.

— Спасибо, — горячо поблагодарила я колдуна, но затем замерла, вспомнив о том, что план мы разрабатывали вместе.

Я громко сглотнула, заглядывая в теплые васильковые глаза.

— Ты… был заодно с Локи? — медленно спросила я, чувствуя, как мгновенно теряю силу над своим голосом.

Бальдр резко хмурится, его взгляд темнеет. Я застыла в ожидании ответа. Мои пальцы вжались в мягкую ткань до побеления костяшек пальцев.

— Я узнал об этом позже. Когда мы наблюдали за тобой.

Я прикрываю глаза, шумно вздохнув. Бальдр мог предотвратить все. Мог помешать трикстеру. Но ничего из этого не произошло. А мог ли?

Я легонько трясу головой, стараясь избавиться от подобных мыслей. Внутри возникает неприятное щекочущее чувство. Нет. Я доверяю колдуну. И если он ничего не сделал, значит, поступил правильно.

Сосредоточившись на своих мыслях, я медленно размыкаю веки, намереваясь вновь посмотреть в голубые глаза.

Внутри будто вспыхнуло огромное пламя.

Я резко подавилась воздухом, уставившись на стену прямо перед собой. Я больше не сидела на постели. Я стояла посередине комнаты.

Что? Но… как?

Это были единственные обрывки мыслей, которые грохотали в моей опустевшей голове.

— Ладно. Но вы все равно не уловили никакого магического следа?

А затем и эти обрывки исчезли.

Мою грудь словно перетянули тугими ремнями.

Ведь это был мой голос. Раздавшийся откуда-то из-за спины.

С быстрым полувздохом я оборачиваюсь и застываю изваянием. Мои пальцы вдавились в кожу ладоней, причиняя боль, которая сейчас совсем не чувствовалась.

Огромная игла непонимания пронзила меня где-то в области живота. Отчего желудок сжался в спазме.

Я видела себя. Все так же сидящую на кровати. Разговаривающую с Бальдром.

Что… происходит?

“Глупая девчонка, не медли, твоя копия долго не продержится. Быстро выходи из дома, а затем спустя десять минут возвращайся. Живо”, — раздается резко в моей голове скрипучий старушечий голос. Арнфаста.

Я дергаюсь от неожиданности и пячусь назад, ощупью хватаясь за стенку. Сглатываю. Трясу головой. Я совершенно забыла о нашем плане.

И теперь все вернулось так лезвийно-резко, что складывается ощущение, будто мне вспороли брюшную полость и влили туда какой-нибудь разъедающей кислоты.

В груди образовывается камень невыносимой тяжести. Я стою на ногах только благодаря стене, в которую вдавились мои лопатки.

“Ты что, не слышала меня? Поторопись! Мои силы на исходе!”

Я морщусь и сглатываю от ее голоса в моей голове. Это так непривычно.

Во все глаза смотрю на свою копию, которая сидит на кровати.

Сердце бьется подстреленной птицей в груди. Колотится о ребра, которые, кажется, вот-вот начнут трещать.

И, наверное, проходит целая вечность, прежде чем мне удается совладать с собой.

Спокойно. Это план. Пришло время его выполнить.

Я отнимаю влажные ладони от стены и выпрямляюсь, машинальным движением заправляя выбившуюся прядку волос за ухо. Тяжело дышу, словно во мне образовалась тысяча легких, требующих кислород. Сердце никак не желает успокаиваться.

Сжав кулаки от напряжения, полосующего мои внутренности, я делаю медленный, осторожный пробующий шаг, с трудом оторвав взгляд от самой себя.

Разворачиваюсь к двери. Замираю, словно чего-то ожидая. Арнфаста молчит.

Руки панически трясутся. Страх дребезжит под кожей, вливаясь в вены, сужая сосуды и сжимая в своих гигантских ледяных лапах все мои внутренности.

Господи, я сейчас задохнусь. Здесь слишком жарко.

Делаю еще шаг. Еще. С каждым разом все быстрее, четче.

Буквально пулей долетаю до двери и тихо раскрываю ее. Самую щелочку. Почему меня не видят? Не слышат? Не знаю. Не хочу знать.

Я выскальзываю из комнаты, дрожа как осиновый лист. Меня наполняет паника. Из-за того, что не успею. Из-за страха, что меня заметят. Вдруг что-то пойдет не так?

Именно поэтому мой шаг резко перерастает в бег. Как через тысячу стен я слышу скрип от своего хода. Пальцы холодеют. По спине стекают капли пота. Меня бросает то в жар, то в холод.

Лестница. Первый этаж.

Мне будто заливают кипяток в грудь. Бьют чем-то тяжелым по голове, выталкивая все мысли, заставляя сознание помутнеть, а глаза распахнуться максимально широко.

Страх вгрызается в мою плоть, разрывает ее острыми зубами, поглощая остывшую кровь.

Взгляд расплывается.

А затем резко фокусируется, когда я буквально вываливаюсь за порог дома и захлопываю за собой дверь.

Останавливаясь. Дыша. Тяжело, глубоко, с каждым выдохом пытаясь очистить себя внутри от ужаса. Липкого, въевшегося, застывшего.

По телу пробежался неприятный зуд. Десять минут. Ждать.

В очередной раз выдохнув, я прислоняюсь к стене дома и стону через максимально плотно сжатые зубы.

“Умница. Теперь считай”, — грохочет в моей голове голос Арнфасты. Затем слышится тихий смешок и наступает тишина.