Отвергнутая целительница для Дракона
Шрифт:
– Генри, – она бросила уничижительный взгляд на моего бывшего жениха, и тот… покорно склонил голову. – Я всё ещё жду объяснений. Как так получилось, что эта… эта оборванка смеет называть себя твоей невестой?
– Это вздор, дорогая, – торопливо проговорил Генри, прильнув к брюнетке и поцеловав её руку. – Бедная девочка. Мы с ней учились в одной академии. Она просто помешана на мне! Я пытался ей всё объяснить по-хорошему, но ни в какую. Думает, – мужчина язвительно хмыкнул, и этот смех, злой и издевательский, резанул по сердцу, – что у нас будет свадьба.
Я слушала Генри и не могла поверить своим ушам. Гнев и обида захлестнули меня с головой. Я почувствовала, как магия начинает бурлить внутри, требуя выхода. Мои пальцы непроизвольно сжались в кулаки, и вокруг них заплясали яркие искры.
– Ах ты, лживый мерзавец! – выкрикнула я, не в силах больше сдерживаться.
Магия вырвалась наружу и полетела прямо в Генри, но он ловко заблокировал её, однако часть искр, отразившись от невидимого барьера, ударила в его новую пассию. Женщина взвизгнула, схватилась за щеку, на которой отпечатался красный след от магической пощёчины.
Я тут же спрятала руки за спину, понимая, что совершила ошибку: гнев затмил разум.
– Ты точно ненормальная! – закричал Генри.
Из гостиной, заинтересовавшись переполохом, вывалились гости.
– Полиция! Вызовете полицию! – визжала брюнетка, топая ногами. – Эта сумасшедшая напала на меня!
Я закусила губу, сдерживая поток проклятий, которые так и просились на язык, и в панике бросилась к выходу. Ситуация явно вышла из-под контроля…
Глава 3
Я шла по улицам, которые постепенно пожирал сумрак надвигающегося вечера. Ароматы дорогих приторно-сладких духов гостей Генри, ещё недавно щекотавшие ноздри, растворились, сменившись запахом прелых листьев и мокрой шерсти, исходивших от проезжающих мимо экипажей.
Промокшая и продрогшая, я кое-как добрела до дома. В спешке, чтобы узнать правду от Генри, даже не удосужилась взять с собой плащ – выбежала прямо так, в одном тонком платье, которое теперь неприятное липло к телу.
Представляю, на кого я была похожа, когда ворвалась в его дом: спутанные волосы, подол, забрызганный грязью, ботинки, превратившиеся в бесформенные комья глины…
Странно, что кто-то в таком виде меня вообще узнал. Мне, к примеру, никто из гостей знаком не был. Или я просто не присматривалась? Всё моё внимание было приковано к Генри и его новой… невесте.
Что за вздор! Она – его невеста? До сих пор не верится.
– Мелочный слизняк… – процедила я сквозь стиснутые зубы, поднимаясь по скрипучей лестнице к себе в комнату.
Меня никто не встретил, даже отец не вышел. Наверное, это к лучшему. Сейчас я никого не хотела видеть. Слёзы жгли глаза, грозясь прорваться наружу, но я запретила себе плакать. Не дождутся!
В комнату постучали, когда солнце полностью скрылось за горизонтом, и наступил поздний вечер.
– Дорогая, не хочешь поужинать? – это был отец. – Мы специально не садились – ждали тебя.
– Да, сейчас выйду! – ответила я, только чтобы отец сильно не волновался.
Я
всё это время сидела на кровати, болезненно сжимая в руках подвенечную фату, которую успели сшить портные. Тончайшее кружево, жемчужины, сверкающие матовым блеском… столько труда вложено, и всё напрасно.Я чувствовала себя жалкой, потерянной и никому не нужной. Мир расплывался перед глазами. Но больше всего в этой истории мне было жалко отца. Он так мечтал что я, наконец, обрету любовь…
Знал ли он, что свадьба сорвалась? Пожалуй, что да. Тётушки всенепременно ему обо всём доложили.
Собравшись с мыслями и переодевшись в домашнее платье, я смогла-таки спуститься в столовую.
На ужин было картофельное рагу и баранья отбивная. Аромат еды, обычно такой аппетитный, сейчас вызывал лишь тошноту. Тётушки, словно не замечая напряжённости, болтали о чём-то своём, и их голоса сливались в монотонный, раздражающий гул.
Отец молчал. Лишь изредка он бросал на меня тревожные, сочувствующие взгляды. Я же бесцельно возила по тарелке кусок мяса, пытаясь разрезать его, но у меня ничего не выходило. Руки дрожали, отказываясь подчиняться.
На миг перед глазами возникло напыщенное лицо Генри, его самодовольная ухмылка…
Ярость снова прорвалась наружу. Вилка не выдержала напряжения, взлетела вверх и с глухим плюхам грохнулась в тарелку с подливой, забрызгав не только скатерть, но и дорогое платье тёти Ванды, сидевшей напротив.
Повисла тяжёлая тишина, и все взгляды устремились на меня.
– Кхм… кхм, – прокряхтела тётя Ванда, с недовольным видом вытирая салфеткой пятна подливы с лица и платья.
– Простите, – буркнула я.
– Ты слишком сильно переживаешь, Кара, – хмыкнула тётя Ванда. – Твой Генри уже давно ухлёстывал за Агатой, – как ни в чём не бывало, выдала она. – Стоило ей появиться в городе.
– Агатой? – я подняла на родственницу красноречивый взгляд. – Говорите так, будто хорошо её знаете!
– Да, мы знакомы, – без зазрения совести высказалась родственница. – Она не так давно овдовела. Детей у неё нет, а её муж оставил ей приличное состояние. Ты бы знала это, если почаще появлялась в свете. Кара, когда ты в последний раз была на балу или приёме? Видела хоть что-то кроме своих сорняков и грязной бедноты? За эти три месяца, что мы гостим у вас, я насмотрелась, чем ты тут занимаешься, – тётя приподняла бровь, словно желая унизить меня ещё сильнее. – Совершенно отбилась от рук, превратилась в настоящую дикарку.
Я перевела полный отчаяния взгляд на тётушку Беатрис, но та лишь испуганно уставилась в свою тарелку, не горя желаем ввязываться в конфликт с сестрой. Отец тоже не проявлял участия, словно… словно он был согласен с ней.
– Мой брат тебя слишком избаловал, – подытожила она.
Слова били наотмашь, точно плётки.
– Прошу прощения, но позвольте мне самой решать, что делать со своей жизнью! – с раздражением в голосе бросила я.
Оставаться за столом более не хотелось. Аппетит исчез безвозвратно, будто его и не было.