Отвергнутая целительница для Дракона
Шрифт:
– Артур, вот видишь! – торжествующе хмыкнула тётя Ванда. – Что и требовалось доказать. Она смеет пререкаться со старшими!
– Пререкаться? – я вспыхнула от несправедливых обвинений. – Вы двое знали, что Генри увивается за другой, и молчали? А ещё вы вскрыли конверт!
Вспомнилось, что адресатом была указана я, а тётушки взяли и прочитали письмо! Какая наглая бесцеремонность!
– Дорогая, он должен был сам тебе всё рассказать, – робко вставила тётушка Беатрис, но её доводы потонули в потоке слов сестры.
– Даже если бы и рассказали, чтобы изменилось? Жить в нищете
– А что если, да?
– Какой вздор! – тётя Ванда даже не попыталась скрыть своего презрения. – Генри поступил совершенно верно, когда выбрал деньги.
Нет, вы только послушайте, она его ещё и защищает? Просто немыслимо! Ни капли поддержки, сочувствия…
– А как же любовь?
– Любовь? Ха! На любви, дорогая моя, далеко не уедешь! – рассмеялась тётя Ванда.
– Какая же вы холодная и расчётливая…
– Кара! – жёстко прервал меня отец. – Следи за своим языком!
– Нужно заняться твоим воспитанием, – тётя резко швырнула салфетку на стол, словно только что бросила мне вызов.
– Попробуйте… – прошептала я, не сводя с родственницы полыхающего взгляда.
Вот-вот мог бы произойти грандиозный скандал. После всего, что со мной сегодня случилось, не знаю, сумела бы я сдержаться. Не буду лукавить, но с тётей Вандой мы были чем-то похожи. Обе пробивные и за словом в карман не полезем. Даже мама, когда была жива, не раз отмечала схожесть наших характеров. Вот и выходило так, что мы с тётей постоянно ссорились.
– Кара, мне кажется, тебе лучше пойти к себе, – мягко предложил отец, пытаясь предотвратить взрыв.
Тётя прожгла меня испепеляющим взглядом, но я выстояла. Гордо приподняла подбородок и почти встала, как вдруг в столовую ворвался взволнованный дворецкий.
– Смитэрс, что такое? – отец поднялся из-за стола.
– К вам… полиция нагрянула, сэр.
Я сглотнула вязкую слюну. Что-то мне подсказало, что явились именно за мной. Тётя Ванда, словно прочитав мои мысли, нервно прошептала:
– И что же ты натворила?
Глава 4
Время тянулось мучительно медленно. Прошёл час, за ним другой, третий… Тени за окном становились длиннее, погружая улицу во мрак. Тётушки, утомлённые переживаниями этого безумного дня, удалились в свои покои, а я все продолжала бесцельно бродить по гостиной, не в силах уснуть.
Отец появился в доме, лишь в одиннадцатом часу вечера. Бледный, с сурово сжатыми губами и тяжёлым, полным ледяного огня взглядом, который, казалось, пронзал насквозь. Таким я видела его впервые, и интуиция предупредила, что добром эта ночь не кончится.
– Смитэрс, – резко бросил он, обратившись к появившемуся на пороге дворецкому, – принесите в кабинет бутылку бренди и бокал! Кара? – видимо, только сейчас отец заметил меня, притаившуюся за тяжёлой бархатной занавеской.
– Да…
– В мой кабинет! Живо! – голос родителя разнёсся по дому, словно раскат грома.
Сглотнув застрявший в горле ком, я послушно последовала за отцом. Сердце бешено колотилось в груди, грозясь выпрыгнуть наружу. Похоже, сегодняшний взрыв гнева в доме Генри не прошёл для
нас бесследно…– Садись! – рявкнул отец, указывая на кресло, стоявшее напротив массивного рабочего стола.
Я молча подчинилась, чувствуя на себе его недобрый взгляд. В комнате повисла напряжённая тишина, прерываемая лишь размеренным тиканьем старинных часов на стене, отсчитывающих не только время, но и приближение чего-то неизбежного.
Через какое-то время дверь скрипнула, заставив меня вздрогнуть.
Тётя Ванда?
Сердце на миг замерло, но нет, слава богам, это был всего лишь Смитэрс с подносом в руках.
Отец коротко кивнул, давая молчаливое разрешение войти и, дворецкий, стараясь ступать как можно тише, поставил поднос на стол и бесшумно удалился.
Отец, не говоря ни слова, налил себе полный бокал бренди, одним глотком осушил его и, слегка поморщившись, поставил на стол.
– Кара, – наконец произнёс он, садясь в глубокое кресло, – я, конечно, всё понимаю… Сорванная свадьба… Генри повёл себя… неблагородно, мягко говоря, но… – он потёр виски, словно его пронзила внезапная головная боль. – Какого чёрта?! – внезапно взорвался отец, голос его стал жёстким. – Что на тебя нашло? Зачем, скажи на милость, ты напала на его невесту?
– Я… нет… На неё я не нападала! – пролепетала я, сжимая похолодевшими пальцами кружевной край платья.
– А на кого ты, по-твоему, напала?! – рявкнул отец, теряя остатки самообладания.
– На Генри, – прошептала я, потупив взгляд. – Но он… он выставил щит, и часть отражённой энергии попала в… Агату, – в памяти всплыло имя брюнетки. – Тут скорее Генри виноват. Он применил неправильное заклинание, в таких узких помещениях нельзя…
– Кара! – отец с такой силой ударил кулаком по столу, что бокал подпрыгнул, звеня, а я в ужасе съёжилась в кресле. – О чём ты только думала? – он откинулся на спинку кресла, устало прикрыв глаза. Казалось, его только что покинули все силы. – Ты хоть знаешь, кто она такая?
– Богатая вдова, очевидно… – пробормотала я, не понимая, к чему он клонит.
– Ты смеёшься надо мной?!
Я испуганно помотала головой, боясь даже дышать.
– Агата Спенсер… – голос отца стал привычно тихим и спокойным. – Герцогиня Ла—Фарте и троюродная кузина короля.
Сердце ухнуло куда-то вниз. Целая герцогиня! А у Генри губа не дура… Вот только зачем он ей? Генри, конечно, красавец, каких поискать. Светлые вьющиеся волосы, зелёные глаза в обрамлении длинных ресниц. Высокий, статный, широкоплечий. К тому же маг. Вот только беден, как церковная мышь.
– Ты должна принести извинения, – выдал отец, наливая себе в бокал очередную порцию янтарного бренди.
– Что? – я даже икнула от возмущения. – Да он же…
– Герцогиня написала на тебя заявление, – перебил меня родитель. – Нам повезло, что капитан полиции – мой старый друг. Нам с ним удалось убедить её, что это просто досадное недоразумение.
– Генри назвал меня помешанной! – взорвалась я, вскакивая с кресла. – Сказал, что наша свадьба, плод моей больной фантазии!
– Либо будешь просить прощения, либо у тебя заблокируют магию на пять лет, – ледяным тоном отрезал отец. – Выбирай.