Ответный удар

Орджоникидзе прошелся по кабинету, заложив руки за спину:

— Сумма контракта огромная. Аванс потребуется…

— Тридцать миллионов, — я кивнул. — Все уже просчитано. Десять — на модернизацию оборудования, пятнадцать — на материалы, пять — в оборотные средства.

— А гарантии? — снова подал голос Рыков.

— Все активы объединения, включая уральские заводы, — я положил на стол документы. — Плюс личное поручительство.

В кабинете повисла тишина. Было слышно, как тикают старинные часы на стене. Орджоникидзе остановился у окна, глядя на закатную Москву.

— Знаете, товарищи, — наконец произнес он, — мы сейчас решаем не просто судьбу одного заказа. Мы выбираем путь развития всей промышленности. Старый НЭП себя изжил — это факт. Но и простое огосударствление — не выход.

Он повернулся к присутствующим:

— А вот соединение государственного планирования с хозрасчетом, новейшей техники с материальной заинтересованностью — это интересно. Как вы считаете, Валериан Владимирович?

Куйбышев поправил очки:

— Если все получится, можно распространить опыт на всю тяжелую промышленность. Как раз к началу пятилетки.

— А если не получится? — упрямо спросил Рыков.

— Тогда ответит товарищ Краснов, — жестко сказал Орджоникидзе. — Лично. Как и положено настоящему хозяйственнику. И гражданину нашей страны.

Я невольно почувствовал дрожь. Тридцатые годы на носу, мне известно, как в такие времена наказывали виновных.

— Кстати, о сроках, — Орджоникидзе резко развернулся. — А как у вас с текущими заказами, товарищ Краснов?

Я был готов к этому вопросу:

— Военный заказ выполнен на восемьдесят процентов, гражданский — на семьдесят пять. По плану осталось четыре недели.

— Четыре недели? — Серго прищурился. — Нет, так не пойдет. Мне нужна полная уверенность, что вы не завязнете в двух заказах одновременно.

Куйбышев согласно кивнул:

— Это слишком рискованно. Сначала закройте текущие обязательства.

Я на секунду задумался. Мы с Величковским уже обсуждали возможность ускорения работ.

— Товарищ Орджоникидзе, — я выпрямился. — Мы сдадим оба заказа через две недели.

— Две недели? — Рыков иронически хмыкнул. — Это просто авантюра!

— Не авантюра, а точный расчет, — я достал новые графики. — Вот схема ускорения производства. Мы уже внедрили автоматическую загрузку мартенов, перевели прокатный стан на трехсменную работу. Термический цех полностью автоматизирован.

Орджоникидзе внимательно изучал расчеты:

— А вы ручаетесь за качество? Опять-таки закономерный вопрос, не пострадает ли оно от такой спешки?

— Ни в коем случае. Вся автоматика настроена на поддержание заданных параметров. Более того, мы уже провели испытания продукции. Результаты превосходят технические условия.

Серго барабанил пальцами по столу:

— Две недели… А если не успеете?

— Тогда вопрос о новом заказе даже не поднимается, — я твердо посмотрел ему в глаза. — Я лично гарантирую выполнение текущих обязательств в течение двух недель.

В кабинете повисла тишина. Куйбышев о чем-то тихо переговаривался с Орджоникидзе. Рыков нервно протирал пенсне.

— Хорошо, — наконец произнес Серго. — Даю вам две недели. Если справитесь — новый заказ ваш. Если нет…

— Если нет — подаю в отставку, — я закончил за него.

— Идет, — Орджоникидзе протянул руку. — Через две недели жду вас с актами приемки. И только после этого будем говорить о ста двадцати миллионах.

Он вернулся к столу, взял ручку:

— Что ж, решение принято. Заказ передается объединению Краснова, в случае успешного выполнения текущего, — Он начал писать резолюцию, потом поднял голову: — И помните, Леонид Иванович, речь идет не только о броне и стали. Речь о будущем советской индустрии.

Когда мы выходили из кабинета, в коридоре уже зажигали лампы. За окнами догорал весенний закат. Где-то внизу, на площади, рабочие заканчивали монтаж трибун к первомайской демонстрации.

Новая эпоха в истории советской промышленности начиналась здесь, в старинном здании на Варварке, под вечерний звон кремлевских курантов.

В голове уже крутились чертежи новых цехов, схемы автоматизации, планы реорганизации производства. Впереди две недели адской работы. Бауман, проходя мимо, скептически покачал головой.

* * *

Когда все разошлись, Орджоникидзе еще некоторое время стоял у окна, глядя на затихающую Москву. Потом решительно подошел к телефону:

— Соедините с товарищем Сталиным.

Короткая пауза, и в трубке раздался знакомый голос с характерным акцентом:

— Слушаю, Серго.

Орджоникидзе крепче сжал трубку.

— Коба, докладываю о совещании. Приняли решение передать заказ Краснову.

— Сто двадцать миллионов? — в голосе Сталина слышалась усмешка. — Большая ставка.

— Зато и результат может быть соответствующий. — Орджоникидзе прошелся по кабинету. — Ты бы видел его схемы автоматизации. И эту систему научной организации труда… Даже немцы такого еще не делают.

— А старый заказ?

— Обещает закрыть за две недели.

— За две недели? — Сталин хмыкнул. — Смело. А Рыков что?

— Рыков против, конечно. Кричит про разрушение НЭПа, про частную инициативу…

— НЭП… — Сталин помолчал. — Старый НЭП себя изжил, это верно. Но вот эта новая система Краснова — государственное управление плюс хозрасчет… В этом что-то есть.

Орджоникидзе присел на край стола:

— Коба, тут такое дело… В прошлый раз, когда мы его проверяли, он все потерял, дом, машину, даже фамильные драгоценности заложил. Но выстоял, не сломался.

— Знаю, — сухо отозвался Сталин. — Именно поэтому он и получает этот заказ.

— Так вот… Может, в этот раз обойдемся без проверок? Дадим спокойно работать?

В трубке повисла долгая пауза. Было слышно, как Сталин раскуривает трубку.

— Хорошо, — наконец произнес он. — Никаких проверок. Никаких акций. Пусть работает. — Снова пауза. — Но если «Сталь-трест» попытается помешать… Это уже будет их личное дело. Понимаешь, Серго?

— Понимаю, Коба, — Орджоникидзе улыбнулся. — Значит, не трогаем его?