Ответный удар

— Ну что же, — Шмидт отложил ручку, — поздравляю с успешным завершением переговоров. Выпьем за наше сотрудничество?

Он достал из шкафа бутылку «Реми Мартин» и три хрустальных бокала. Кригер поднял свой:

— За продолжение старых традиций!

Я поймал его взгляд поверх бокала. В глазах банкира читалось понимание двойного смысла тоста.

После обеда я вернулся в гостиницу собирать вещи. На столе лежала свежая телеграмма от Котова: «Образцы одобрены точка ждем вашего возвращения точка». Обычный текст о делах завода, но я знал, что это подтверждение. Запасной канал благополучно сработал.

Вечерний поезд на Москву уходил в семь. На перроне людно. Командированные, торговцы, нэпманы. Шмидт пришел проводить:

— Счастливого пути, герр Краснов. Буду рад снова видеть вас по деловым вопросам.

В купе я еще раз проверил документы. Все в полном порядке. Контракт на поставку оборудования, банковские бумаги, командировочное предписание. Идеальное прикрытие для крупнейшей финансовой операции.

Поезд тронулся. За окном поплыли рижские предместья, потом потянулись латвийские поля. Я достал папиросу. Первая часть игры сыграна чисто. Теперь предстояло выдержать последний акт, встречу с ОГПУ в Москве.

В коридоре вагона негромко переговаривались пассажиры. Проводник разносил чай в подстаканниках.

В портфеле, среди обычных бумаг, лежал маленький конверт с шифрами для связи. Теперь оставалось только ждать. Через неделю первые подтверждения должны прийти из швейцарских банков. А пока я просто советский хозяйственник, возвращающийся с успешных переговоров о поставках оборудования.

Поезд набирал ход, увозя меня в Москву.

Я вернулся на завод ранним утром. В приемной уже стучала машинка — Головачев готовил сводку по военному заказу. На столе лежала стопка срочных документов, телеграммы, папки с чертежами.

В цехах грохотали молоты. Производство шло полным ходом. Из окна кабинета я видел, как по заводской узкоколейке тянулся состав с броневыми листами. Все работало как часы.

Легкий стук в дверь был почти неслышен.

— Войдите, — я даже не поднял головы от бумаг, уже зная, кто это.

Рожков появился бесшумно, как всегда. Все тот же потертый коричневый костюм, все та же «Герцеговина Флор» в тонких пальцах.

— С возвращением, Леонид Иванович, — он опустился в кресло у окна. — Как поездка? Удачно провели переговоры?

Я пододвинул ему папку с документами:

— Вполне. Контракт подписан, оборудование будет через два месяца. Все чисто и легально.

Его светло-серые глаза внимательно изучали меня:

— Да-да, я видел отчеты. Очень профессионально проведенная операция.

В его голосе мне послышался какой-то новый оттенок. Не угроза, не насмешка. Скорее уважение?

— Знаете, Леонид Иванович, — Рожков глубоко затянулся, — мы ведь очень внимательно следили за вашей поездкой. Очень внимательно.

Я спокойно выдержал его взгляд:

— Не сомневаюсь. И что же вы увидели?

— Безупречную работу советского хозяйственника, — он усмехнулся. — Деловые встречи, переговоры о контрактах, официальные банковские операции. Все абсолютно чисто. Даже… — он сделал паузу, — слишком чисто.

— Намекаете на что-то конкретное?

Рожков встал и подошел к окну:

— Знаете, в нашем деле часто бывает так: чем чище следы, тем больше подозрений. Но иногда… — он обернулся. — Иногда все действительно оказывается именно таким, каким выглядит.

Я почувствовал, как отпускает внутреннее напряжение. Неужели?..

— Мы закрыли проверку, Леонид Иванович, — Рожков загасил папиросу. — Полностью закрыли. Ваше дело идеально чисто.

— Благодарю за информацию, — я чуть склонил голову.

— Не за что, — он направился к двери, но у порога остановился. — И знаете… То, как вы это сделали… — он покачал головой. — Высший класс работы. Даже наши лучшие спецы не нашли ни одной зацепки. Ни единой.

Когда дверь за ним закрылась, я еще несколько минут сидел неподвижно. Потом достал из сейфа графин с коньяком — тот самый «Шустов», что пил в Риге.

Налил на два пальца, поднял бокал к свету. Игра была сыграна безупречно. Настолько безупречно, что даже ОГПУ признало поражение.

За окном громыхнул очередной состав с броней. Завод жил своей жизнью.

Я улыбнулся и поставил нетронутый бокал на стол. Помнится, отец Краснова всегда говорил, что когда надо, лучше не оставлять следов. И я достойно продолжил семейную традицию.

В приемной снова застучала машинка. Пора было возвращаться к делам. Военный заказ требовал внимания.

Я придвинул к себе папку с чертежами новой мартеновской печи.

* * *

Заводской двор расцвел кумачовыми полотнищами. «Пятилетку — в четыре года!», «Даешь советскую индустриализацию!», «Честь и слава передовикам производства!» — лозунги трепетали на легком летнем ветру. У проходной толпились рабочие в праздничных рубашках, гремел духовой оркестр.

Ворошилов появился ровно в девять, подкатил на черном бронированном «Паккарде» в сопровождении двух машин охраны. Народный комиссар по военным и морским делам в полной форме, с орденами. За ним следовали члены приемной комиссии: генералы с папками документов, военпреды в новеньких кителях, корреспонденты центральных газет.

Сегодня у нас уже торжественная часть. На прошлой неделе была рабочая приемка. Тогда все прошло хорошо.

Мы досрочно выполнили заказ. Почти досрочно. Осталось совсем немного, в течение месяца закончим.

— Здравствуйте, товарищ Краснов! — Ворошилов крепко пожал руку. — Готовы показать, чем порадуете Красную Армию?

Я повел делегацию к испытательному полигону. Там уже все готово: ряды бронелистов на специальных стендах, батарея артиллерийских орудий, измерительные приборы.

На специальной трибуне расположились почетные гости — второй секретарь МК ВКП(б) Бауман, представители ВСНХ, директора соседних заводов. Отдельной группой стояли иностранные специалисты — немцы с заводов Круппа, американские инженеры.

Величковский, непривычно торжественный в новом костюме, начал доклад:

— Товарищи! Сегодня мы представляем результат упорного труда всего коллектива. Новая трехслойная броня не имеет аналогов в мире…

Внезапно его прервал гул моторов — над полигоном пронеслась эскадрилья истребителей, расцвечивая небо красным дымом. Зрители зааплодировали.