Отвоюю её у друга

Открываю глаза, улыбаюсь.

– Привет, сладкий.

Настойчиво продолжает пытаться достать из майки мою грудь. Вылитый братик. Да что уж греха таить, и папочка.

На секунду я позволила себе вернуться в ту часть своей жизни, которая давно похоронена за семью замками. Когда мы с Ильей были счастливы. Тот несправедливо недолгий отрезок времени. Как утром просыпался он и тоже первым делам искал рукой мою грудь, и уже потом губы, потому что хотел меня. Всегда жадно и собственнически хотел.

Оба его сына пошли в него. Мой Илья был жадным малышом, но довольно спокойным. У меня была тревожная беременность, и я сделала все для того, чтобы успокоиться после родов.

Этот пирожочек же отнюдь не спокойный. Темперамент дай боже. Копия отца. Совсем ничего от....

Так, не надо туда. Не думать про Алию. Иначе я начну рыдать. А мне рыдать нельзя. Мне нужно просто заботиться о ее сыне, чтоб она не рыдала, наблюдая за ним оттуда, где она находится.

Поползновения становятся более настырными.

– Я тебя услышала, сладкий, идем кушать.

Дверь в детскую открылась и заглянула сонная Люба.

– Анастасия Викторовна, вам нужна помощь?

– Спи, дорогая, у меня все под контролем. Мониторь Илью, если он проснется буди меня. Кыш!

Я беру малыша на руки и спускаюсь с ним на кухню. Нажимаю на кнопку чайника и выставляю температуру, чтоб приготовить смесь. Укладываю Таира на люльку-качелю Ильи, которая спасала меня в первое материнство.

Но не в этот раз. Стоило мне сделать шаг от ребенка, как он тут же скривился и заплакал.

– Солнышко, я же здесь, я просто хочу приготовить тебе молочко, - улыбаюсь малышу, но он требовательно тянет ко мне руки и плачет. Голос богатырский, орать в папку умеют все.

– Сладкий, ты братика разбудишь, и тогда тут будет целый хор. Черт, - ругаюсь негромко и достаю малыша из люльки. И начинаются акробатические трюки. В одной руке, железно прижав к груди, держу ребенка, второй засыпаю в бутылочку смесь, заливаю водой и понимаю, что продумала все, кроме последнего шага - смешивания и взбалтывания.

Слышу за спиной шаги. Не вижу кто это, но кто бы ни был - мне нужна вторая пара рук.

– Хьюстон, у нас проблемы, - улыбаюсь, думая, что это скорее всего Люба пришла меня подстраховать, - нужно взболтать смесь срочно, пока она не пошла комочками.

Оборачиваюсь с ребенком и бутылкой и вижу того, кого не ожидала увидеть - Илью.

Он смотрит на нас сонными глазами, а сам одет в спортивные и майку, босыми ногами шлепает ко мне и исполняет просьбу.

– Он весь в меня, да?

– Ты прям как ксерокс их штампуешь, - улыбаюсь.
– Он копия Ильи. Когда я увидела его в роддоме, мне пришлось себя ущипнуть, потому что я подумала, что машина времени швырнула меня в прошлый апрель и это мой ребенок.

Я не продолжаю мысль, потому что боюсь упоминать её. Но сама думаю о том, что у него двое сыновей, от двух разных женщин, и они абсолютные копии отца. Мы с Алей словно и не участвовали во всем процессе, хотя ей этот процесс стоил жизни.

– Ксерокс сломался, увы. Это единственное, что теперь осталось. Я попробую его покормить, а ты посмотри и подскажи, как лучше. На руках или на кровати?

– Я и сама хотела предложить тебе его покормить, но я боюсь, что этот эксперимент может разбудить Илью, а их двоих мы с тобой точно не успокоим.

Я поднимаю взгляд на его потерянное лицо и вдруг меняю свое мнение.

– Ладно, забудь, что сказала. Садись на кресло.

Сагалов послушно исполняет то, что говорю, я подхожу и становлюсь рядом с ним на колени, аккуратно передаю ему в руки ребенка.

Таир сразу кривится и возмущенно кряхтит.

– Тише, я рядом, я никуда не ушла, крикун. Самое время заткнуть ротик бутылочкой, отец.

Илья не теряется, он пробует приложить соску к губам сына. Тот недовольно сопротивляется, машет ручками, пока я не начинаю гладить его крошечную ступню. Ловит ртом соску и начинает жадно сосать. Сагалов словно не дышит, он смотрит на малыша и ничего не говорит. Долго не говорит, а потом просит:

– Попробуй отойти.

Эти слова меня задевают. Я понимаю, что это ненормально. Я в своем уме, а это его ребенок. Не мой.

Поднимаюсь на ноги и отхожу к крану, чтобы налить себе воды. Не успеваю отвернуться. На всю кухню тут же разносится крик. Я сжимаю стакан с водой. Ребенок должен поесть, а потом можно ставить эксперименты. Каждый инстинкт орет мне вернуться, забрать малыша и спокойно покормить его, но я не шевелюсь.

– Родной, давай привыкать друг к другу, пожалуйста, - слетает хриплое с его губ.

Вижу, что Илья склоняется к головке сына и целует его в висок. Малыш выворачивается и машет ручонками. Сагалов встает и пытается положить ребенка себе на плечо. Все неловко, неудобно, боюсь, чтобы не выпал, не выкрутил головку. Крик не утихает, приходится закрыть дверь в кухню. Илья пытается дать соску, и вновь капризы и ор.

– Таир, ну не могу же я чужую тетю забрать к нам домой, подумай сам, - шепчет на ухо малышу, а тот не реагирует.

Стою, смотрю на это не шевелясь, а меня скоро разорвет всю.

– Головку поддерживай, - говорю негромко, малыш слышит мой голос и тянет руки в его направлении, а у меня две мысли: мы его так и не покормили. И своим криком он разбудит Илью.

– Я так не могу! Возьми его, он голоден, - сдается некогда сильный и воинственный мужчина, пала его сила перед маленьким крикливым сыном.

Наконец-то!

Я тут же оказываюсь рядом, забираю ребенка, бутылочку, сажусь в кресло и делаю все как надо.

– Иди сюда, - говорю Илье.
– Наблюдай и запоминай.

– И что же я делал не так?! – шипит Сагалов, можно было бы – точно орал бы и доказывал свою правоту.

– Открыть тайну?

– Открой, у тебя же с Илюхой практики полно было, - хмыкает иронично и трет глаза.

– У тебя просто нет сисек, - хмыкаю.
– Все вы, от мала до велика, любите именно к ним прижаться в час нужды. С Ильей было проще - сунула грудь в рот и счастье.

Его словно парализовало. И куда же он смотрит? Естественно на мою грудь.