Отзвуки загадочного лета

Нет, одно подозрение у Славы было. Даже два. Во-первых, между Олегом Нахимовым и Кириллом Кушаковым, к сожалению, было немало общего. Оба из провинциальных городков, толком не знакомые со своей родословной. Оба считают себя потомками известных адмиралов, стараются не уступать дворянам ни в воспитании, ни в стиле одежды, ни в чувстве собственного достоинства, ни в образовании. Оба возлагали на детей огромные надежды, а дети их не оправдали. Оба женились на вчерашних школьницах, которые не слишком-то представляли, что их теперь ждет. С обоими жены намучились. Нет, дядя Олег на жену и дочку ни разу руку не поднял! Но вот отчитать так, что мало не покажется, мог. И требования у него были завышенные. И ни сказать, ни показать, что любит, он толком не умел. Негде было учиться. Но если родной отец у Веньки вызывал лишь отрицательные эмоции, то дядя Олег... Его ведь за бывшего детдомовца ни за что не примешь! Элегантность, умение держать себя, воспитанность, тактичность... Да, было, чем восторгаться и что копировать! Венька еще помнил, как смотрели на его отца такими же восхищенными глазами, как Митька на дядю Олега. Не только его старшие братья, но и другие мальчишки, сыновья знакомых, сотрудников, каких-то 'полезных людей". Кирилл Кушаков умел пускать пыль в глаза! Может, Нахимов тоже только притворяется? Но то, что он Митьку взял из детдома, что относился к нему, как к родному - это для Веньки было просто невиданно! Как и то старомодно-почтительное отношение дяди Олега к тете Тоне. Да, он был довольно сдержанным, почти суровым человеком, и вслух о любви не говорил. Да, требовал много. Особенно, когда решил заняться физподготовкой детей, и Сашу, и Митьку до тех пор тренировал, пока они не падали замертво. Да, был требователен и строг. Но даже подумать о том, что он способен ударить женщину или ребенка, было нельзя! Мог накричать, мог наказать. Но любил, ценил и берег. И, словно наверстывая упущенное, времени жене и обоим детям теперь уделял много. Раньше, может, и не понимал, как его Тонюшке тяжело ждать, как она переживала из-за его молчания, из-за его отстраненности. Но теперь... Да, Слава прекрасно понимала, что Венька попросту завидует. Смотрит на то, каково живется в доме приемного отца Митьке, и невольно сравнивает со своим отцом и своей жизнью. Так что мог придираться именно из зависти.

А мог и из ревности. Все же Митька и Саша как были, так и остались Алькиными лучшими друзьями, и Венька мог попросту бояться, что у нее не останется на него времени. Что он окажется не нужен, его тут бросят. Опять же, гордость. Венька, как ни крути, был по воспитанию 'барчуком", одним из тех самых 'богатеньких", которых так презирал Митька. И признавать, что он уступает в чем-то детдомовцу? Да ни за что на свете! А ведь уступал же. И в физической подготовке, и во внешности, и в знаниях. Так что отношения между Венькой и Митькой можно было охарактеризовать одной-единственной фразой: 'А я-то чем хуже этого выскочки?!". И оба искренне старались доказать, что не хуже. И оба в результате ничего не добились. Им хотелось помочь - но как? Слов они не слышали.

Впрочем, Слава как чувствовала - это все равно ненадолго. Несколько дней - и ей надо будет возвращаться домой. Туда, где ждали ее институт с любопытными подругами, порой такими скучными лекциями и привычной, монотонной жизнью. Где ждали упреки родителей, выговор за прогулы от ректора и куратора, а еще... А еще Кирилл Кушаков. Его ведь так и не арестовали. И что именно ему надо было от Славки - бог весть. Оставаться здесь? А чего ради? Анне она сейчас не нужна, ее детям тоже. Дедушка и бабушка здесь свои, им всегда найдется кому помочь и с кем поговорить. Алька с друзьями. У Веньки новая семья, и он непременно здесь приживется. Кондратий Иванович тоже.

Володя... Слава знала, что никогда не интересовала Володю как девушка. Он был всегда просто другом, и ни намека на ухаживание все это время не было. А здесь, куда ни глянь, девушки и на редкость хороши собой, и при этом умные, смелые, и вообще, как из другого мира. Была в них какая-то цельность, что ли. Что-то, дающее понять, что такие не предают, не бросают дел на полпути, а главное - никогда не поступаются своими принципами. Местные девушки не чувствовали себя ни беззащитными, ни никчемными. Их уважали, ими восхищались, в них влюблялись раз и на всю жизнь. И Слава, как ни стыдно в этом сознаваться, им даже немного завидовала, чувствовала себя рядом с местными неуклюжей дурнушкой, неудачницей, у которой нет перед ними ни единого преимущества.

Вот только у Володи даже здесь не было романтического интереса. Да, он разговаривал с девчатами, перешучивался, развлекал интересными историями, провожал и помогал, но ни более того. Ни намека на ухаживания, ни малейшего признака влюбленности. 'Они же у меня на глазах выросли! Мы тут все как одна семья. Как я могу с сестренкой встречаться, сама посуди!" - смеялся он. Да и друзей у него тут много. Постоянно то зовут куда-то, то сам на какие-то встречи ходит. Одноклассники, сослуживцы, соседи, друзья детства, родня... Зачем она ему теперь, когда и без того времени ни на что не хватает? Лучше уйти самой, пока еще не слишком поздно.

Слава понимала, что у Володи не может не быть лучшего друга. Понимала, что рано или поздно приедет тот бывший сослуживец, о котором рассказывали ей еще на космодроме, и она станет больше не нужна. Володя ведь из тех, кто не может жить без работы. Как и его отец. Володина мать вот не выдержала отсутствия мужа, того, что она всегда в его жизни третья, после долга службы и друзей. Катерина как-то выдержала. Более того, ей даже не казалось, что это неправильно. А вот сможет ли так Слава?.. Здесь ведь совсем другие люди. Другое воспитание. И то, что могут они, не под силу пришельцам.

И действительно, Володин друг приехал. Им оказался некий Кешка Константа, он же кандидат биологических наук Иннокентий Константинов. И это был куда более подходящий товарищ для Володи, чем она. Начать с того, что они знакомы уже несколько лет, пережили вместе столько всего, что рассказов ни на одну неделю хватит. Опять же, Кеша смелый, не то, что она - трусишка. Он тоже летчик, заканчивали одно училище, так что лучше понимает Володю. Он куда более интересный собеседник, чем она.

Хотя на первый взгляд Кешка казался довольно забавным - рыжеволосый, вихрастый, какой-то нескладный, растрепанный, в распахнутом белом ветеринарском халате поверх формы, причем в карманах чего только не водится!
– он был в глазах Альки и Славы почти героем. Старше Володи на несколько месяцев, он пошел на фронт, едва отметив восемнадцатилетие. Сам Володька приписал себе год, и не только в училище, но и на фронте первое время был еще несовершеннолетним. Кешка просто обожал биологию, и при нем вечно были какие-то зверюшки и растения. Он даже на фронте где-то подбирал либо детенышей, либо раненую или больную живность, выхаживал ее, лечил, приручал. Володя рассказывал, что в училище в их комнате было вообще не протолкнуться - у одного под кроватью запчасти и механизмы, у второго - в куртку завернутое яйцо, со всех сторон обложенное грелками, гнездо из шапки, в котором птенцы пищат, из кармана летучая ящерка высовывается. Он еще смеялся: проснешься ночью - а по тебе кто-то мелкий топчется. Или если сигнал тревоги - так надо сперва сапоги вытряхнуть, а то вдруг в них кто заполз. И садиться, а уж тем более ложиться надо аккуратно, чтоб никого не раздавить ненароком. В ночь за полночь - свет горит. Кешка или с очередным питомцем возится, или вовсе операцию проводит. Или исчезает в самоволку - спасать кого-то. Хотя Володя и сам мог засидеться, проводя эксперименты или перенастраивая какое-нибудь оборудование.

Кстати, это умение заботиться и опекать и на Володю тоже повлияло. Он был в отряде младшим, и, если честно, не очень-то разбирался в теории и практике. Да и из дома раньше никогда так далеко и так надолго не уезжал, так что и освоиться-то на новом месте с менее понимающим соседом, чем Кешка, было бы куда сложнее. А потом Володя и вовсе заболел - подхватил инопланетную лихорадку. Тогда его безо всякого лазарета Кешка со своим зверьем и выхаживал. Володя ему, кстати, потом вольеры регулировал, минимизатор и телепорт настраивал, и вообще помогал сконструировать такой переносной зоопарк, в котором разнообразная инопланетная живность была бы не в клетках, а более-менее в своей среде обитания, но при этом - в безопасности. Минимизатор первоначально представлял собой чемодан, который можно было расширить примерно до размеров небольшого дома. Но Володька же недаром был сыном испытателя, и сам - гениальный инженер и механик! Это Володька изобрел тот самый скафандр, который при повреждении самостоятельно выбрасывает в район ранения кусок ваты, пропитанной кровеостанавливающим средством, пережимает артерии, и самовосстанавливается в течение менее чем одной минуты. Это он сделал множество небольших, но удобных усовершенствований во всем, с чем приходится иметь дело звездному летчику и планетологу-универсалу! Вот и тут - уменьшил минимизатор до размеров обычных наручных часов, а внутреннее пространство расширил до гектара. Ну, и эффект присутствия, эффект бесконечности и прочие эффекты использовал.

Вот только крепкая фронтовая дружба продлилась не так уж долго. Почти сразу после окончания учебы, после третьего боя, когда обоим дали недолгую увольнительную, Кешка узнал, что в районе завтрашних боевых действий находятся гнездовья какого-то редкого зверя. И уговорил Володю идти в самоволку, вывозить этих зверей в безопасное место. Как раз при помощи нового минимизатора. Ну, на место его Володя доставил. Животных они приманили, отловили и вроде как почти спасли. Назад летели, когда попали под обстрел. И как-то так неудачно вышло, что в корпусе как раз возле кресла летчика была вмятина. И ладно бы просто вмятина! Так она мало того, что придавила Володе ноги, так он еще и пока управлял своим самолетом, вгонял то, что на него давило, все дальше и дальше в тело. Больно было очень, так что он уже не садился на летное поле, он падал. И врезался в ограждение. Нос у самолета всмятку, ноги переломаны в нескольких местах, осколки сместились. Очнулся в больнице с приговором: 'Летать не будешь никогда. Даже что пойдешь - не обещаем".

И надо же так получиться! Бывшие лучшие друзья вполне искренне считали, что поломали друг другу жизнь, и никогда в глаза друг другу глянуть уже не осмелятся. Кешка, зная, как мечтал Володя о небе, был уверен, что сделал его инвалидом. Володя был уверен, что в результате аварии разбил минимизатор, и животные, ради которых Кешка рисковал и жизнью, и карьерой, погибли. До самого конца войны они следили друг за другом, анонимно помогали, а вот показаться на глаза, или хоть написать - стеснялись. Хотя давным-давно друг другу все простили, да и не были так уж сильно виноваты. Минимизатор был цел и невредим, животные тоже, да и Володя снова смог летать. Встретились они уже после войны, когда возвращались домой.