Отзвуки загадочного лета

А однажды Слава случайно услышала из открытого окна знакомые голоса:

– Всеволод Николаевич, мне страшно. Сколько лет мечтала об этой роли, а теперь, - голос Альки прервался.

– А что теперь?
– Володя, как мог, ее успокаивал.
– Алюша, все будет хорошо. Никто не справится лучше, и тебе это известно не хуже, чем мне.

– Знаю, но, - она запнулась и тихо-тихо закончила.
– "Роль, что когда-то себе выбирал, заменит в тебе человека". Помните? А если все опять повторится? Что, если из-за моей глупости, весь этот ужас придется переживать еще раз?

– Ну что ты! Война началась бы все равно, твоей вины здесь нет. Даже если б ты тогда не сказала у берегов Черты все, что ты наговорила. Мы слишком мелкие сошки, чтоб от нас зависели вопросы войны и мира. Коспиры все равно бы напали, мавры все равно бы вмешались, и ивняки вынуждены были бы защищаться, кто бы что ни говорил. Аля, голубушка, да к тому все шло с тех пор, как я под стол пешком ходил, а ты еще не родилась! Так что нет, не повторится. Слово русского офицера.

– Но запреты же не на пустом месте возникли!

– Не на пустом. Если б ты не сказала в нужное время и в нужном месте свое пожелание, то запросто могла оказаться в стороне от войны. Как остальные ребята в твоем лагере. Как те, кто остался в заповеднике. Ты просто не увидела бы этих ужасов. И... знаешь, Аленушка, я ведь так и не сказал тебе... Если б не ты, я бы здесь не стоял. Сложись все так, как сложилось, но без тебя - я бы не пережил ту эвакуацию. Боюсь, и желторотики тоже. Так что не вини себя. И спасибо. Огромное спасибо, за всех за нас. Знаю, тебя там не должно было быть. Знаю, вспоминать больно, страшно, мучительно стыдно, что не сумел, не успел, не сберег. И все же - потерпи. Последний раз. Мишка говорит, если доиграть на сцене, то роль отпускает, становится легче. А ему я верю. Так что твоя война закончится завтра. Навсегда закончится, поверь.

– А ваша?
– тихо-тихо спросила Алька.

– И моя. Знаешь, мне тоже страшно. Мне завтра снова терять ноги, снова слышать тот самый приговор. Опять вам лгать, Кешку подводить под трибунал. Снова Пташку выносить из звездолета. Знаешь, я в тот день был почти уверен, что не умру, так поседею. И вот опять. Страшно. Но кто, если не мы, Всполох? Кто покажет ребятам, как это было на самом деле? Они ведь чувствуют, что - просто игра, а что - отзвук настоящих, хотя и прошедших, эмоций. Да, надо играть, пока не отболело, пока все помнишь, и все чувства еще свежи. Тогда, и только тогда они поймут, что нельзя играть с войной, нельзя встревать во взрослые игры, в которых ничего не понимаешь. Может тогда не повторится история нашей Ани, не будет новой Катерины, новых Женьки и Петьки - тоже. Хотя бы ради этого - постарайся.

– Постараюсь, - глухо ответила Алька.
– Ради этого - клянусь, я сделаю все, что в моих силах.

Они замолчали, и Слава тоже затихла, потрясенная услышанным. Она уже слышала краем уха, что Женька и Петька - двое мальчишек, чуть старше Альки. Славные ребята - смелые, честные, из тех, за кем и в огонь и в воду. Подавали огромные надежды. Пока не сбежали в одну из реальностей Земщины на войну. Шли за подвигами, хотели стать героями. Наивные... Их нашли через день. Не то в плену, не то в лазарете. У одного не было ноги, у второго - глаза. А опоздали бы спасатели буквально на несколько минут - и мальчишек бы осталось только хоронить. Они выжили, но рисковали остаться инвалидами на всю жизнь, хотя им на двоих и тридцати еще не было. Да, чтобы такое не повторилось, чтобы мальчишки не калечились, чтобы девчата не влюблялись в негодяев, надеясь их исправить, и чтобы ни те, ни другие не рисковали связываться с мавританами - действительно, стоило рискнуть. Но что там будет, на этом вроде как школьном празднике?

И вот, наступил тот самый день. Оказывается, мероприятия были рассчитаны почти на весь день. И в самом начале программы был спектакль из жизни острова, когда дети показывали сценки из жизни коренных обитателей, открытия Земли, ее обороны, создания заповедника, рассказывали о знаменитых земляках, которые стали героями.

Начиналось все на площади неподалеку от того самого обрыва, с которого открывался потрясающий вид на бухту. Казалось, там собралось почти все население острова. Толпа была просто огромной. Взрослые и дети, празднично одетые, в приподнятом настроении, как семьями, так и коллективами собрались на площади, и там уже просто яблоку было негде упасть. Славу позвали Катерина и Анна. Маленькая Надюша, Володина любимая сестренка, приехала на праздник у него на плечах, а когда он ушел, то и дело дергала за рукав еще толком не освоившегося Веньку и что-то ему оживленно рассказывала. Таточку, дочь Анны, чтобы ей было лучше видно, обещал поднять на плечи Михаил. Вейка крутился неподалеку от Вспышкиных. Альки не было, ее отца тоже, зато ее мама со всеми четырьмя младшими детьми нашла удобное место, откуда открывался замечательный вид на сцену. Возле школы стояли учителя, возле музея - сотрудники НИИВА, а на самом берегу - моряки. Ту же летную форму, что и у Володи, носили собравшиеся у самого обрыва молодые люди. В общем, казалось, что здесь практически каждый заранее знал, куда именно идти и где его будут ждать. Не было таких, кто судорожно искал свое место. Даже только что выписавшиеся Нахимовы и Кондратий Иванович, только-только устроившийся на работу, уже нашли, где и рядом с кем встать. Но ни Альки, ни Володи, ни Михаила, ни Николая, ни многих других новых знакомых пока видно не было. Праздник вот-вот должен был начаться, и все они были на своих местах.

Начало действа обозначил какой-то очень знакомый звук. Не то горн, не то труба. Слава силилась, но никак не могла вспомнить, откуда ей так знакомы эти звуки. Анна тихонько шепнула: "Это сигнал побудки", но яснее не стало. На импровизированную сцену вышел из здания музея юный актер, изображавший военного корреспондента, и рассказал о теме и о программе праздника.

Для Славы сюрпризы начались уже тогда. Во-первых, она никак не ожидала, что действие будет проходить аж на четырех площадках, в том числе зрителям предстоит выйти в открытое море, и закончится все встречей рассвета на приличном расстоянии от берега. Во-вторых, она слышала, конечно, что Михаила за его профессию сильно уважают и ценят, но что репортеры здесь способны на такое... Нет, она понимала, что простенькая песенка может, что-то и преувеличивает. Но даже если десятая доля - правда, то Слава вообще не представляет, как Анна может жить с военкором и не желать всем сердцем, чтобы он бросил эту работу! Это "по нашу сторону черты", если уж работаешь на российскую газету, так и командировки будут, скорее всего, по России, и в "горячие точки" посылают добровольно, да и не так уж их много. А там! Газета, в которой работал Михаил (и рассказчик, которого изображал ведущий), была при НИИВА. А значит, послать могли на любую войну, которая только была в истории России. Да и вообще, в любую точку земного шара, в любую эпоху, где возможно было вмешательства МАВР, и где было под угрозой само привычное течение мировой истории. А значит, любой репортер был и мастером на все руки, и историком, и разведчиком, и военным нескольких эпох, и специалистом по прикладному выживанию. И он не только должен был выжить, но еще и разобраться в ситуации, и суметь передать ее в редакцию, и объяснить ее своим читателям. Да так объяснить, чтобы не было ни обвинений в подтасовке фактов, ни туманности изложения. В общем, каждый специалист - на вес золота. И каждая командировка - как последняя, и есть все шансы, что родные даже не узнают, где, когда, и при каких обстоятельствах погиб их родной человек. Слава прямо содрогнулась от одной мысли, что такое возможно. А каково родным и близким таких людей?! И самим им - тоже?..

Между тем, действие началось. Главным героем на сцене пока был молоденький военкор, едва выпущенный из училища. Да и со школы - тоже недавно. Он был, похоже, не старше Володи. И буквально в первую же командировку влип в неприятную историю. Его отправили в девятнадцатый век, в пушкинскую эпоху. А там - явная провокация со стороны завистника-мавританина, и дуэль. Да еще и явно подстроенная, и по такому незначительному поводу, что казалось - шансов на спасение никаких. Особенно если вспомнить слова Анны про шантаж и про то, что Михаил-де не должен был долго прожить. Но нет, почти чудом обходится без крови, хотя парнишку его же начальство отдает под суд, и в качестве наказания, отсылает на полтора века вперед.

И вот перед зрителями уже заповедник Земля Неведомая. Незадолго до Великой Отечественной здесь уже был колхоз, жили люди, более того, здесь собирались снимать кино. Пронеслись кадры кинохроники (Анна с гордостью прошептала, что кадры настоящие, вернее, снимали на настоящую камеру того времени, но - своих современников). И правда, среди колхозников, слаженно и красиво работающих косами, среди строителей, возводивших Дом Культуры, среди рабочих и сборщиков урожая было на удивление много знакомых лиц. Кстати, Слава заметила, что никто не играл. Они действительно работали, и этот труд им действительно был знаком и привычен. И они искренне верили в то, что работают не зря, им действительно нравилось то, что они делали.

Так вот, в довольно глухой деревушке решили снимать кино про события 1812 года (видимо, к 130-летию событий, не иначе). И актеров на роли почему-то решили искать здесь же. Не всех, но как минимум одну актрису - точно. Да, это была Алька. Деревенская девчонка с толстенной соломенной косой, поморским говором и полной избой малышей. Слава даже не сразу ее узнала. Нет, ее почти не гримировали, но мимика, манера речи, поведение... Куда делась прежняя сдержанная, привыкшая держаться в тени, но с огромным чувством собственного достоинства девушка, больше похожая на мальчишку? Ее героиня была смешлива, беззаботна, и провинциальна, что ли?.. Это в Альке можно заподозрить "голубую кровь". В ее героине подобное видел только режиссер. Так что было немного забавно наблюдать, как Алька, вернее - ее героиня, Валюшка, возмущается, что ее просят сыграть юную барышню, а потом, за ночь прочитав сценарий, плачет над сюжетом, и соглашается. Как она учится держать спину, говорить красивыми книжными" фразами, танцевать, и многому другому.

Юный репортер тоже оказывается среди актеров. Он - студент театрального училища, а герой его - корнет, сирота из обедневшего дворянского рода, влюбленный в генеральскую дочку. Но репетиций пока нет, и он с восхищением любуется островом, знакомится с людьми и вообще считает "ссылку" на остров скорее отпуском, чем наказанием.

И вот начинаются съемки. Дворянские усадьбы, неспешная и по-своему даже счастливая жизнь. Алька-Валя изображает дочку героического адмирала, которая очень скучает по любимому отцу, пытается добиться его внимания и ради этого принимает участие в парусных гонках. Она с командой из нескольких крепостных выигрывает у курсантов мореходки, и только после этого Валентина открывает свое имя. Отец возмущен, они ссорятся, и мать, сама бывшая крестьянка, пытается, но не может их помирить. Потом бал, где гостящая у них юная родственница, генеральская дочка, знакомится с героем репортера. Между молодыми людьми вспыхивают чувства, но родители девушки категорически против. Начинается война, юный корнет и героический адмирал уходят на фронт, адмиральша весьма толково командует крестьянами и организует оборону имения, потом и вовсе создает что-то вроде партизанского отряда. А дочка сбегает на фронт. Дальше иногда забавные, а иногда и опасные приключения в духе Гусарской баллады", триумфальное возвращение. Корнет, успевший заработать орден, собрался уже свататься, но его возлюбленную решают выдать за старика, друга ее отца. Молодые люди сбегают, чтобы тайно венчаться, но их догоняет адмирал. Естественно, он возмущен их поступком. Впрочем, узнав ситуацию, он укрывает беглянку в своем доме, а юноше помогает по службе, а вскоре устраивает им и нормальную свадьбу. Никакие предрассудки чувствам не помеха, и главное - не происхождение, а сам человек. Его героическая дочка, тоже совершившая несколько подвигов, успевшая выйти в море, повоевать на суше, и убедиться, что война - не для нее, хотя защита Родины - превыше всего, все же отправляется в институт благородных девиц. Жизнь продолжается.