Овод

– Не выброшу, – допиваю, отставив бокал. – Оденься.

Бросаю её же вещи, от которых не избавился неделю назад. Даже трусы имеются, их и футболку Цветок и натягивает, сверкая голой задницей, которая всё больше привлекает моё внимание. Особенно теперь, когда я могу взять то, что хочу. Нет хорька и её тяги воссоединиться с женихом. Теперь только я. И делать буду всё, что потребуют душа и член.

Майя с трудом стоит, потому что изрезанные ступни – то ещё удовольствие. Раны неглубокие, но приносящие боль. Бегать пока не сможет, да и ходить с трудом. Поэтому поднимаю и несу на кровать. Двухдневное напряжение даёт о себе знать, и я не меньше Цветка хочу занять горизонтальное положение.

Ложится набок, подгибая ноги, и тихонько скулит, сетуя на дерьмовую судьбу. Не хотел бы я оказаться в её положении, когда некуда приткнуться в этом мире. Мне, в общем-то, тоже некуда, но я научился выживать, зарабатывать и ни от кого не зависеть. И в этом смысле мальчикам проще: ты можешь постоять за себя, и в тебя не хочет засунуть член каждый встречный.

Выключаю свет и падаю рядом, сохраняя дистанцию. Прикасаться не стоит во избежание нервного срыва девчонки и проблем, последующих за этим. Но она сама подползает, уткнувшись носом мне в бок, щекочет кожу горячим дыханием.

– Ты правда меня не выбросишь? – шепчет в темноте, уточняя для успокоения.

– Сказал же, нет.

– А что будешь со мной делать?

– Жалеть и трахать.

– А можно без второго?

– Можно, но неинтересно, – ухмыляюсь, удивляясь, насколько спокойно Цветок отреагировала на мои слова. – К тому же хорёк тебя наебал – ты всё ещё девушка. А с твоей способностью создавать проблемы на пустом месте, женщиной тебя нужно делать аккуратно, желательно предварительно вызвать бригаду скорой помощи, запастись бинтами и зелёнкой.

– Ты описал какую-то катастрофу.

– Ты и есть девочка-катастрофа. И как ты до девятнадцати лет дожила-то?

– Этим я пошла в маму, как и внешностью.

– Это я понял ещё на кладбище, когда фото увидел. А вообще, с такими, как ты, сложно. Защищать нужно, спасать, оберегать. Шаг влево – синяк, шаг вправо – травма, вперёд – перелом. Твой Тимур даже при наличии чувств не вывез бы.

– Его самого вывозить нужно, – бурчит и жмётся сильнее. – Он у Влады словно преданная собачка. Высунул язык и ждёт команды хозяйки. Фу! А папа ведь её по-настоящему любил, переживал, верил…

– Если бы верил, завещание на неё составил, убеждённый, что она с тобой поделится, и не совершил бы столько телодвижений, чтобы деньги спрятать от жены. Значит, были подозрения или достоверная информация.

– А почему не подстраховался? Не понял, что она его убить хочет?

– Эффект неожиданности. Да и сейчас такие препараты есть – ни вкуса, ни запаха, ни следов после смерти. Дом по завещанию чей?

– Мой. Точнее, Тимура. В наследство от моего имени вступит он.

И теперь понятно, почему Мерханов дал добро на этот брак: он, как и множество других, уверен в наличии баснословных сумм на счетах Банкира. Никто не откажется удвоить своё состояние. Выяснить бы, кому достался сейф… И сделать это можно только через одного человека. Займусь вопросом завтра, когда мысли прояснятся, а Цветок перестанет рыдать.

– Я ещё спросить хотела…

– Спи, – шлёпаю ладонью по заднице, и она выпрямляется, будто солдатик, – я устал.

– Спокойной ночи. И спасибо тебе…

Глава 13

Проснулся, заказал доставку, которую уже привезли, а Цветок всё спит, замотавшись в простыню, словно в кокон. С трудом сдержался, чтобы не пристроиться к девчонке утром. Момент не тот, да и нужно дать ей отдохнуть, чтобы потом оттрахать как полагается. Должен же я получить компенсацию за свой напряг.

Рассказ о хорьке выбесил. Придавить бы сучёныша. Просматриваю папку, которую мне собрали на сына Мерханова: места посещения, выписка по карте, звонки, фото. Привык жить хорошо и сытно, а Майе платье свадебное зажал, купив розовый уродливый мешок. Если собирался избавиться от девчонки, мог бы порадовать перед смертью.

Обдумываю, куда двигаться дальше. Нужно пристроить Цветок хотя бы временно, а затем и насовсем. У неё есть все шансы начать новую жизнь, которой теперь она будет распоряжаться сама. И для начала необходимо сделать чистые документы. Только данные другие, чтобы по базе не высвечивалась. Есть человек, который занимается такими вещами вполне легально. И как только собираюсь набрать нужный номер, телефон оживает, высвечивая знакомые, но почти забытые цифры.

– Слушаю.

– Узнал? – Голос нервный, вибрирующий, что на него не похоже.

– Твой звонок, как правило, предвестник смерти. Надеюсь, меня не заказали? Или ты решил сыграть на два фронта и срубить куш по полной? – гоготнув, понижаю голос, потому что Цветок ворочается, оказываясь на другом боку.

– Нужна услуга.

– Глок, это точно ты? – отрываю телефон от уха, бегаю глазами по цифрам на экране.

– Про закрытый аукцион Пахомовой слышал?

– Немного. Парафраз там, парафраз здесь. В нюансы не вдавался, но знаю, что торгуют живым товаром. Как-то вёз пассажира с подобной «покупкой».

– Мне нужно, чтобы ты туда сходил. Сегодня в восемь. Купишь девчонку, по сумме нет ограничений.

– Кто такая? Заказ?

– Дочь Парето.

Поперхнувшись, оседаю на стул. Лично не знаком, но много слышал об Островском. И если хоть один процент из этого правда, встретиться с ним я бы не хотел – никогда и ни при каких условиях. Слухи не берутся из ниоткуда, им всегда предшествуют реальные события. И Парето в стольких поучаствовал, что некоторые люди до сих пор произносят его имя с придыханием. Такие, как Островский, не забываются, их зловещая тень остаётся за спинами тех, кто посмел перейти им дорогу. И я с такой тенью жить не хочу.

– Не думаю, что смогу помочь. – Что бы Глок ни задумал, я хочу остаться в стороне. – С такими людьми не тягаются.

– Ты не понял, – делает паузу, – она моя. Сам пойти не могу. Мою рожу срисовали.

– Допустим. Какие действия?

– Карта-приглашение у тебя будет. Скину QR-код, фото, счёт и доступ к нему. Ставишь до последнего, лимита нет. Забираешь покупку и сваливаешь, уточняя, что товаром распоряжаешься как пожелаешь. В подготовленных апартаментах не оставайся, иначе станешь главным героем в фильме для взрослых. Привезёшь её на сто пятый километр, отдашь мне, твоя работа окончена.

Складно и ладно получается у Глока, вот только куда деть девочку-катастрофу?

– Сделаю, – подтверждаю согласие, уловив слезливые нотки в голосе старого знакомого.

Глок обратился ко мне за неимением иных вариантов. И тот факт, что вообще к кому-то обратился, просто кричит о безвыходной ситуации. Звонок от такого, как он, – чёрная метка, но услуга, оказанная мною, будет считаться пожизненной неприкосновенностью.

– Сколько за работу?

Знает, что деньги – лучшая награда за любое дело, но я бросаю взгляд на фото хорька и не могу сдержаться: