Падение во грех

– Это справедливо по отношению к моим родным, – говорю я слабым голосом. – И ко всем другим… ко всем людям, которые должны погибнуть на пути к нашей Мечте… их ведь так много… быть может было бы и правда лучше, если бы мы умерли? – я поднимаю на Айона отчаянный взгляд, полный боли и мольбы.

Грешник усмехается. И я чувствую, как эта его усмешка возвращает ко мне мой казалось бы мёртвый дух….

– Они и так мертвы, – говорит Айон. – Во власти Системы никто не жив по-настоящему. В ней нельзя жить. Только существовать. А мы боремся за свои жизни, за нашу свободу. За свободу мира… и поэтому мы должны жить.

Я вновь опускаю голову. Мной целиком владеет отчаяние. Я не уверенна в своей Мечте… внутренне я чувствую, что всё это неправильно….

Я словно слышу голоса близких, вновь и вновь обвиняющие меня во всём, что я сделала….

– Они бы хотели, чтобы я умерла, – говорю я горько. – Все мои родные этого хотели этого… вся моя семья хочет этого, я знаю. И мне самой… – слова мне даются с трудом, и каждое отдаётся в сердце болью. Сомнения владеют мной. И я прошу, я прошу помощи у Айона. – И мне самой иногда кажется, что так было бы правильнее… я знаю, что никогда не смогу отказаться от Мечты. Даже если захочу… значит, мне остаётся только умереть. Чтобы они жили….

Я слышу, как Айон отчётливо фыркнул на эти слова.

– Они бы хотели? – насмешливо говорит он. – Они не могут этого хотеть, потому что лишены собственных желаний. Это Система в них желает тебе смерти, ведь ты не желаешь подчиняться. А что делают с бунтовщиками? – Грешник усмехнулся. – Уничтожают. Руками родных, чтобы было больнее… чтобы сломать….

Меня словно окатывает ледяной водой. Я странно вздыхаю, и сжимаю руки. Слова Айона пронзают меня, доходят до самого сердца.

– Ты прав… – взволнованно шепчу я. – О боже, как же ты прав!

Я чувствую, что Айон улыбнулся от этих моих слов. Я снова прежняя. Я снова та, что готова сражаться за Мечту. Снова та, что готова принести ради неё в жертву всё и всех.

– Родные – на то и родные, чтобы любить, – говорит Айон. Я чувствую его гордый и сильный взгляд. – Всё, что не так – это происки нашего врага.

Я улыбаюсь в ответ, хоть знаю, что сквозь темноту не видно моей улыбки. Слова Айона – бальзам на мои раны. Слова того, кто видел правду мира, бальзам для души той, что видела тоже самое. Бальзам на раны, нанесённые всеми слепцами….

– Но скажи мне… – спрашиваю я Айона после небольшой паузы. – Почему именно наша Мечта должна осуществиться? И если она действительно должна осуществиться, почему же она… так и не сбылась?

– Потому что это не просто Мечта, – отвечает мне Айон. – Когда-то всё это было реальностью. И изменённый порядок только губит весь мир, сжимает тисками, подавляет свободную волю. Волю всего, что только есть в этом мире. Система прочно пустила в нём свои корни, стерев память о правде. И лишь некоторые, кто силён духом, могут сохранить себя.

Слова эти… его слова вновь вдыхают в меня дух, способность бороться. Но сквозь эти гордые, спокойные и уверенные слова пробиваются обвиняющие голоса родных… я слышу их, как наяву и они повергают меня в отчаяние….

Они ломают всю волю, которую я с таким трудом пыталась воспитывать в себе… ломают всё, ради чего я пыталась бороться….

Я слышу, я чувствую, как меня ненавидит весь мир….

Я опускаю голову и говорю, с трудом перебарывая этот ужас:

– Просто… просто трудно держаться этой веры, когда всё вокруг против тебя… даже если знаешь, что существование Системы несёт лишь гибель… – я поднимаю отчаянные глаза. – Трудно верить в себя, когда тебя ненавидит весь мир….

Я чувствую, как улыбается Айон. Всегда уверенный, всегда спокойный… тот, кто никогда не сдаётся. Чтобы ни давило на него.

– Это не просто вера, это знание, – говорит Грешник. – Мы – зрители в театре, и не можем прекратить спектакль. Но всё равно знаем, что происходящее на сцене – лишь вымысел.

Я посмотрела на Грешника. Улыбка тронула мои губы.

– Что же тогда не является спектаклем? – тихо спросила я.

– То, что рождено сердцем, самой тобой, – тихо ответил Айон.

Такой неопределённый ответ… но такой понятный для меня. Всё, что рождено сердцем, душой… всё, что рождено Мечтой….

Только это истинная правда, за которую мы должны бороться….

– Кажется, я понимаю, – тихо сказала я. – Значит… правда, значит, что мы не должны умереть? – я проговорила это каким-то просящим, умоляющим голосом… но всё же теперь в нём звучала надежда.

Айон вновь отчётливо фыркнул. Но его насмешки были именно тем, что было так нужно мне….

– Разумеется, – сказал он.

Я улыбнулась, оглядывая фигуру Грешника. Белые волосы, словно светящиеся в темноте. Гордый, несломленный, насмешливый взгляд. Я знаю, какой он… знаю, на что он готов, ради своей Мечты. Знаю, что он готов уничтожить всё и всех… что он никогда ни к кому не привязывается… что всё, что ему нужно – это соратники, способные помочь ему достигнуть своей Мечты… только соратники и не более того….

Я знаю, что если я, даже непроизвольно, вдруг стану для его Мечты препятствием… что если я вдруг как-то буду угрожать его планам, он уничтожит меня, не колеблясь….

И именно поэтому этот демон был так нужен мне. Именно поэтому я не могла быть счастлива ни с кем, кроме него.

Ведь для меня тоже не было ничего важнее Мечты. И я бы не хотела, чтобы кто-то ради каких-то глупых чувств ко мне вдруг пожертвовал бы Мечтой….

Жизнь без Мечты стала бы для меня адом… и поэтому никто, кроме Айона, не был мне нужен.

– Ты же будешь теперь рядом со мной? – прошептала я в темноту камеры.

– Буду, – коротко ответил Грешник. Я знала, что он улыбается. – Таких, как ты, больше нет. И отказаться от тебя было бы неразумно….

Я улыбнулась. Его слова словно согрели меня… единственная. Единственная, кто была способна смотреть в лицо миру….

– Спасибо… за это… – только и сказала я.

– Не за что, – хмыкнул Грешник.

Мы теперь вместе… и вместе будем бороться… будем бороться и терпеть….

То, что предстоит нам завтра….

====== Глава 50 ======

Крики заключённых отражаются от каменных стен. Здесь, в этой тюрьме, слышимость очень хорошая… и эти крики боли, отчаяния, невыносимой муки… все эти слабые, полумёртвые мольбы о пощаде… они заставляют трястись от страха тех заключённых, чьи пытки ещё не начались.