Падение жирондистов
Шрифт:
Утром 27 мая Марат начал атаку против Комиссии двенадцати, его поддержали другие монтаньяры и делегаты секций. У здания Конвента собралась толпа, путь которой преградили национальные гвардейцы из «умеренных» секций Мельничного холма, Май и 1792 года, заблаговременно вызванные Комиссией. Наконец поздним вечером в зале появилась делегация 28 секций, вместе с которой прорвались многочисленные санкюлоты. Напуганные либо покинувшие зал заседаний депутаты правой стороны хранили молчание. По предложению Лежандра и Делакруа требование делегации об освобождении арестованных патриотов и о роспуске Комиссии двенадцати было декретировано.
Однако на следующий день жирондисты добились отмены декрета. «Значит, это факт! — писал 28 мая Бабеф, оценивая сложившееся положение. — Преступная, убивающая свободу, угнетательская, диктаторская партия уполномоченных суверена доказала теперь, что она сильнее. Она одержала бесспорную победу над партией,
Секции не прекращали нажима. 28 и 29 мая большинство из них присоединилось к петиции секции Единства, требовавшей отмены всех декретов, изданных по предложению Комиссии двенадцати, в первую очередь декрета об окончании секционных собраний в 10 часов вечера, и предания ее членов суду присяжных из департаментов, а также устроения праздника Федерации. Это были относительно скромные требования, и хотя они носили более решительный характер, чем проект петиции, принятой Генеральным советом 28 мая, все же не выходили за пределы тех планов, которые обсуждались на заседании Коммуны 28 мая. В речах Шометта и Эбера не было недостатка в резких выражениях, но выводы были весьма умеренными. В проекте петиции в Конвент, предложенном Шометтом, говорилось лишь о расследовании деятельности Комиссии двенадцати представителями департаментов. И даже разгневанный Эбер ограничился тем, что потребовал составления отчета о событиях, происшедших после учреждения Комиссии двенадцати, и посылки делегатов в департаменты для ознакомления с этим отчетом, а также призывал всех «добрых граждан» быть начеку и явиться в секции, чтобы изгнать оттуда «всех аристократов»{185}.
Но в тот же день (28 мая) секция Сите объявила свои заседания непрерывными и решила созвать представителей других секций для «обсуждения мер, необходимых для торжества патриотизма, свободы и равенства»{186}. Вечером 29 мая комиссары секций начали собираться в помещении Епископства. Днем делегаты секций Арси и Рынков уже потребовали от Конвента осуждения вместе с членами Комиссии двенадцати всех ее сторонников. Некоторые секции по примеру Сите провозгласили свои заседания непрерывными, в других началось обезоружение «подозрительных». Борьба против жирондистов стала принимать характер восстания.
Движение против Комиссии двенадцати не только сорвало жирондистские планы государственного переворота, но и привело непосредственно к восстанию 31 мая, влилось в него, как вливается могучая река в море. Участие секций в движении и должно явиться исходным пунктом для определения соотношения сил в предгрозовом Париже. По этому важнейшему вопросу до сих пор нет ни единомыслия среди историков, ни достаточной ясности. «Я считаю, — писал на заре систематического изучения парижских секций Ф. Брэш, — что следует написать целостную историю внутренней политической эволюции различных секций Парижа после революции (10 августа 1792 г. — А. Г.) вплоть до 31 мая и что она должна служить началом исследования об этом движении»{187}. В 1921 г. советский историк Я. М. Захер подчеркивал необходимость составления политической карты Парижа 31 мая, аналогичной тем, которые были составлены для восстания 10 августа 1792 г. Саньяком и Брэшем{188}.
Но эта работа не была проделана. Известный исследователь парижских секций А. Собуль отсылает нас к тем кратким заметкам, которые содержат книги Ж. Паризе и А. Кальве. Между тем Паризе лишь называет и то неопределенно позиции 11 секций. У Кальве небезынтересна схема, в которой сопоставлены суммы вознаграждения по секциям, выплаченные участникам восстания, с численностью населения этих секций{189}. Однако если по ней в какой-то мере можно судить об участии граждан отдельных секций в событиях 31 мая — 2 июня, то показателем соотношения сил в канун восстания она служить не может. Во-первых, сведения собраны лишь по 26 секциям, во-вторых, неясно, кому выплачивалось вознаграждение? Только неимущим или всем участникам восстания? В-третьих, неизвестно, что делали эти люди: участвовали ли они в осаде Конвента или охраняли собственность граждан своей секции, как батальон секции Мольера и Лафонтена.
Мы не можем руководствоваться и той оценкой положения в секциях «назавтра» после восстания, которая дается в книге Собуля, хотя бы потому, что в ходе восстания позиция отдельных секций менялась. Собуль писал о 20 секциях, в которых «в различной степени господствовали или имели влияние умеренные». Санкюлоты, по его мнению, преобладали в 21 секции, позицию семи других он не определил. Этот «баланс», конечно, не отражает действительной расстановки сил в конфликте; в противном случае — восстание 31 мая
не закончилось бы изгнанием жирондистов{190}, оно даже бы не состоялось.Итак, обстоятельная и хорошо документированная политическая карта секций накануне 31 мая еще не составлена. Поэтому нам остается использовать имеющиеся данные об участии секций в движении против Комиссии двенадцати{191} и, уточнив их на основе других данных, дать представление о расстановке сил.
Под петицией, представленной Конвенту 30 мая{192}, непосредственно перед восстанием (поэтому берем ее за основу), имеются свидетельства о присоединении 26 секций: Единства, Ломбар, Кенз-Вен, Монтрей, Попенкур, предместья Монмартр, Бон-Консей, Арси, Рынков, Тампля, Гравилье, Санкюлотов, Гренельского фонтана, Финистера, Республики, Пуассоньер, Бонди, Музея, Французских гвардейцев, Хлебного рынка, Общественного договора, Болота, Федератов, Прав человека, Французского пантеона и Марселя. Конечно, позиции этих секций не были идентичны. Первые 12 — сюда же надо отнести секцию Сите, еще 27 мая требовавшую предания членов Комиссии двенадцати суду Революционного трибунала{193},— проявляли наибольшую политическую активность и были застрельщиками антижирондистского движения{194}. Другие в общем следовали за этим авангардом. Лишь пять из них — Пуассоньер, Музея, Французских гвардейцев, Финистера и Федератов — не дали полномочий повстанческому комитету. И хотя при этом только секция Федератов заняла открыто враждебную позицию, все пять пока исключим.
Зато к оставшейся 21 секции следует прибавить секции Сите и Друзей отечества, о которых уже говорилось, а также Северного предместья, Соединения, Арсенала{195}, Бонн-Нувель{196}: они поддержали петицию от 27 мая и предоставили полномочия повстанческому комитету. В числе предоставивших ему полномочия значатся секции Тюильри, Нового моста, 1792 года, Люксембургского дворца, Пик и Красного креста. Однако достоверность полномочий двух первых сомнительна ввиду общего недемократического духа, царившего в этих секциях, и отсутствия каких-либо иных свидетельств о поддержке ими антижирондистских демаршей, а секция 1792 года, очевидно, указана ошибочно. Что касается трех других, то их можно включить в анти-жирондистский лагерь.
Секция Люксембургского дворца еще до звуков набата в ночь на 31 мая заявила Генеральному совету Коммуны, что восстала и требует закрыть заставы{197}. Секция Пик тоже с самого начала восстания выступила активно. Ее делегаты первыми принесли присягу Генеральному совету, ее комитет взял на себя очень большую ответственность, арестовав министра юстиции Гойе{198}. Наконец, секция Красного креста послала 27 мая в Конвент делегацию, которая, подобно делегации большинства секций, решительно потребовала освобождения арестованных патриотов и упразднения Комиссии двенадцати. Таким образом, мы насчитали 30 секций, что в той или иной мере примкнули к антижирондистскому движению накануне восстания.
Им противостояли прежде всего 3 консервативные секции: Мельничного холма, Май и 1792 года, на них особенно надеялись жирондисты, и именно их вооруженная сила 27 мая была вызвана по распоряжению Комиссии двенадцати для охраны Конвента. За это они получили от народа, живо помнившего, как отряды швейцарской гвардии яростно защищали королевский дворец 10 августа 1792 г., прозвище «новые швейцарцы». Народ опасался выступления «новых швейцарцев» и 31 мая{199}.
ПОЛИТИЧЕСКАЯ КАРТА ПАРИЖА 31 МАЯ — 2 ИЮНЯ 1793 г.
Секции:
1 — Тюильри; 2 — Елисейских полей; 3 — Республики; 4 — Мельничного холма; 5 — Пик; 6 — 1792 года; 7 — Монблана; 8 — Музея; 9 — Французских гвардейцев; 10 — Хлебного рынка; 11 — Общественного договора; 12 — Май; 13 — Мольера и Лафонтена; 14 — Бонн-Нувель; 15 — Друзей отечества; 16 — Бон-Консей; 17 — Рынков; 18 — Ломбар; 19 — Арси; 20 — Предместья Монмартра; 21 — Пуас-соньер; 22 — Бонди; 23 — Тампля; 24 — Попенкур; 25 — Монтрей; 26 — Кенз-Вен; 27 — Гравилье; 28 — Северного предместья; 29 — Соединения; 30 — Болота; 31 — Прав человека; 32 — Дома Коммуны; 33 — Федератов; 34 — Арсенала; 35 — Братства; 36 — Сите; 37 — Нового моста; 38 — Инвалидов; 39 — Гренельского фонтана; 40 — Единства; 41 — Марселя; 42 — Красного креста; 43 — Люксембургского дворца; 44 — Борепера; 45 — Французского пантеона; 46 — Обсерватории; 47 — Санкюлотов; 48 — Финистера