Падший

Капитан замолчал, заметив кучку знакомых ментов, которые принялись махать ему руками в знак приветствия. Мы уже спустились вниз, прошли мимо дежурки, оставалось только выйти на улицу.

— Петрович, ты сегодня с детским садом?! — Крикнул капитану один из полицейских. — Не забудь покормить и поменять подгузники.

— Витя, иди в жопу. — Совершенно обыденным тоном ответил старший опер. — Ты вон лучше шуруй рапорт писать за ночную стрельбу. Тебе надо было этих нариков камнями закидать. Один хрен не попал ни в кого. Эффект был бы точно таким же. А именно — никакого. Бабку только до одури напугал. Бабка вон заяву накатала. Говорит, под ее окнами скакал самый настоящий черт и палил из дьявольской хлопушки. Понял, Витя? Даже полуслепая бабка увидела твою настоящую суть.

Менты, стоявшие рядом с разговорчивым Витей, дружно засмеялись над словами опера. Витя тоже засмеялся, но как-то нервно и не особо радостно.

— А мне не полагается оружие? — Поинтересовался я у капитана, раз уж зашла такая тема.

— Тебе — нет. Ты — стажёр. — Усмехнулся Петрович, продолжая двигаться вперед.

Он резко толкнул дверь, чуть не прибив девушку, заходившую в отдел. Извинился, сбежал по порожкам, потом остановился и покрутил головой по сторонам. Наверное, соображал, как нам добраться до нужного адреса. Выходя из кабинета, Петрович взял только телефон и бумажку. Значит, машины у него нет.

— Да не парьтесь. На моей поедем. Идём. — Я махнул рукой, приглашая капитана следовать за мной, — И что, стажёр? Я ведь стажер в полиции. А если, к примеру, нам предстоит встреча с настоящими преступниками?

Это было дело принципа. Мне интересно испробовать оружие смертных. Глупо? Возможно. Но разве мы сейчас не играем в весёлую игру «Чего я никогда не делал»? Владыка Ада никогда не стрелял из пистолета.

При желании я способен любого смертного поджечь так, что буквально через секунду от него останется пепел. Другой вопрос, все мои умения конкретно в данный момент могут привести к нежелательным последствиям.

— Ну если очень хочется, купи себе револьвер. — Пожал плечами Петрович. — Или наган. Можешь даже гранатомет. И стреляй сколько угодно. Потом тебя, правда, посадят, но уверен, твой папочка быстро решит проблему.

— Не думаю, что папочка одобрит такие игрушки.

— Тоже верно. Попроси у кого-нибудь из своих крутышей-товарищей. Ты же мажор. У тебя должно быть до хрена крутых дружков.

— Тогда я стану первым в истории полицейским, которому придется попрошайничать на патроны. Нет. Не интересно.

— Ну вот видишь. — Капитан с хитрецой посмотрел в мою сторону. — Получается замкнутый круг. А вообще, Забелин, ты мне нравишься. Думаю, сработаемся. Ох ни хрена себе!

Последнее высказывание старшего опера относилось к моей тачке. Он увидел ее и буквально в одну секунду превратился из обычного мента в фанатика с горящими глазами.

— Вот это аппарат! Bugatti Veyron! Это млядский Bugatti Veyron! Твою мать! Твою, сука, мать!

Иван Петрович двумя гигантскими прыжками оказался возле машины, покружился на месте, а потом принялся совершать ритуальный танец.

Он двигался вокруг автомобиля мелкими шажками, после каждого шага кланяясь и прикасаясь к чёрной блестящей машине лбом. На самом деле, капитан просто ее рассматривал в мельчайших деталях, каждый сантиметр, но со стороны все выглядело так, будто опер готов распластаться на капоте и, глотая слюну, шептать:«Моя прелесть…»

Рокер из 90-х явно отлично разбирается в технике.

— Охренеть… Просто охренеть… — Твердил Иван Петрович, забыв о том, куда и для чего мы вообще собрались ехать.

— Хотите за руль? — Небрежно поинтересовался я у капитана.

Он резко отстранился от машины и посмотрел на меня трогательно-щенячьими взглядом.

Ну вот… У каждого есть крючочки, за которые можно подцепить. Думаю, мы с Петровичем однозначно сработаемся. Он уже готов признать меня лучшим человеком столетия и дать Нобелевскую премию.

Через пять минут, под завистливыми взглядами «коллег», мы выехали с территории отдела МВД. Капитан, счастливый до одури, крутил руль и мне кажется, был готов расплакаться от счастья.

— Посмотри вот сюда. — Он одной рукой вытащил из нагрудного кармана лёгкой куртки сложенный вчетверо лист бумаги и протянул его мне. — Видишь, мужика?

Я развернул листок, с сомнением уставившись на то, что там изображено. Это был карандашный набросок, который можно назвать вполне сносным, если его рисовал полуслепой душевнобольной человек с неизлечимой стадией клинического идиотизма. В самую последнюю очередь нечто, изображённое на листке, напоминало мужчину.

— Что это? — Спросил я опера.

— Нашли в сумочке Сергеевой. Я видел ее соцсети. Девчонка увлекалась фотографией, посещала изостудию в юности. Она умеет рисовать очень хорошо. Соответственно, вот эту страсть намалевала точно не она. Однако, рисунок лежал в ее сумке, сложенный и вставленный в паспорт. Люди никогда не кладут левые рисунки в паспорта. Обычно туда суют что-то важное. Пенсионное, СНИЛС, полис или права на худой конец. Психология, типа того. По общему впечатлению, если приглядеться, это реально мужик. Посмотри повнимательнее.

Я нахмурился, поднёс листок ближе к глазам, потом отодвинул дальше. Ни черта. Человеческие органы чувств слишком ограничены. Не знаю, что за мужика ухитрился увидеть Петрович. По мне — чёрное пятно с редкими белыми просветами.

Я немного напрягся, запустил свое, родное зрение и едва не выругался вслух.

Да, линии рисунка были похожи на резкие, кривые, ломаные черточки, оставленные психопатом в момент стресса или обострения болезни. Однако, теперь я видел, что вся эта психоделическая срань реально складывается в картинку.

Но самое главное — то, что с первого взгляда с натяжечкой тянуло на мужское лицо, при втором, демонском взгляде оказалось очень сильно похоже на Маркова С. А., если бы ему совершенно случайно, к примеру, оторвало голову и он застыл в немом крике. Рот у нарисованного патологоанатома был широко открыт, глаза лезли на лоб, а лоб, в свою очередь, тоже лез, но куда-то на затылок.

— Видишь, если приглядываться, похоже на мужика. Да, хреновенько, но точно похоже. Я сам не сразу рассмотрел. — Повторил капитан.