Паладин душ

– Мне кажется, что на сей раз это больше, чем просто бандиты, – возразила Иста. – Скорее солдаты, о чем свидетельствуют их плащи, ведь обычные бандиты не станут таким образом выдавать себя. Возможно, князь Сордсо Пьяница наконец занялся чем-то более военным, чем раньше, или кто-то еще при его дворе испытывает ваши защитные силы?

– Я бы никогда не подумал, что это Сордсо, но после несчастной смерти своей сестры Юмеру, я слышал, с ним произошла огромная перемена. Если так и будет продолжаться, нам придется придумывать ему новое прозвище.

– О?

Воодушевившись, он начал рассказывать более безопасную сплетню, чем та, с которой он начал:

– Говорят, что он как следует занялся своей армией, что раньше ему было совсем несвойственно. И бросил пить. Помимо этого, он распрощался со всеми своими дружками и собутыльниками. И, совсем уж внезапно, женился на наследнице Борсаснена. Еще он взял себе двух официальных любовниц, которых рокнарцы считают женами, чтобы избавить их потомство от клейма бастардов. Об этом он тоже раньше особенно не беспокоился, хотя советники постоянно настаивали на его женитьбе. Похоже, он полностью переродился. Не говоря уже о том, что теперь он пышет энергией, хотя, вполне вероятно, этому способствуют три новые жены. Мы надеемся, что эта чудесная добродетель не задержится в нем надолго. Он был неплохим поэтом; и не хотелось бы терять такой талант. – Он ухмыльнулся.

Иста подняла брови:

– Не похоже на того человека, которого описал мне лорд Иллвин, но, боюсь, у лорда Иллвина в последние несколько месяцев не было возможности пристально следить за событиями в Джоконе, да и вообще где бы то ни было.

Офицер вскинул голову:

– Иллвин описал? Он уже говорит? Он разговаривал с вами, рейна? О, какие обнадеживающие новости!

Иста оглянулась на Каттилару и прислушалась, крепко сжав зубы:

– У него случаются краткие периоды сознания. С тех пор как я приехала сюда, я разговариваю с ним практически каждый день. Нет сомнений, что его разум невредим, но сам он очень слаб. Думаю, что сейчас его здоровье вне опасности. – Теперь настала ее очередь мрачно посмотреть на Каттилару.

– А мы… а мы боялись, что его разум покинул нас, когда Иллвин не проснулся. Его ум для Порифорса такая же потеря, какой… станет и меч Эриса…

Он почувствовал на себе хмурый взгляд Каттилары и скрыл смущение, впившись зубами в очередной кусок.

К великому облегчению Исты, мучительный ужин был прерван только формальной музыкальной интерлюдией. Ди Кэйбон отправился в комнату наконец-то как следует отдохнуть, Фойкс в сопровождении офицера Эриса пошел выяснять, какую помощь его маленький отряд может оказать Порифорсу в обмен на предоставленные еду и ночлег. А заодно, если Иста верно оценивала сообразительность Фойкса, вытянуть из офицера побольше подробностей об оборонительных сооружениях замка и его обитателях. Скорее всего очередное письмо Фойкса в Кардегосс будет насыщено разнообразными сведениями. Иста не знала, рассказал ли он уже канцлеру ди Кэсерилу о своем новом питомце или продолжает скрывать эту дыру под ворохом новостей.

Глава 18

Лисс как раз причесывала волосы Исты перед сном; этот процесс девушке, видимо, нравился – Иста подозревала, что он вызывает у горничной счастливые воспоминания о конюшне, – когда вдруг кто-то робко постучал в дверь внешней спальни. Лисс отправилась открывать и через секунду вернулась:

– Это один из пажей лорда Эриса. Он говорит, что лорд ждет внизу и умоляет об аудиенции.

Брови Исты взлетели вверх:

– В такое время? Хорошо. Скажи ему, что я сейчас же спущусь.

Лисс пошла передавать сказанное, а Иста сбросила халат и снова надела льняную рубашку цвета лаванды и черное шелковое платье. Ее рука ненадолго задержалась над траурной брошью, лежащей на столе, а потом взяла ее и, как и раньше, сколола под грудью мягкую ткань. Неожиданно подходящее украшение для состояния Эриса, решила она. В сопровождении Лисс, несущей свечу в стеклянном подсвечнике, чтобы освещать дорогу, рейна вышла на галерею.

Лорд Эрис стоял у подножия лестницы, высоко подняв факел и настойчиво глядя вверх. Он был в сапогах, меч висел на поясе, словно хозяин замка только что вернулся с очередного объезда. Иста обрадовалась, заметив, что под серо-золотым плащом поблескивала кольчуга. После дневной жары ночной воздух казался мягким и ласковым, пламя давало неверный свет, обрисовывая бледные черты Эриса.

– Рейна, я должен поговорить с вами. Наедине.

Иста жестом указала на скамейку в дальнем конце двора, и он кивнул.

– Подожди здесь, – тихо сказала Иста Лисс, девушка приняла это к сведению и уселась на ступени. Иста спустилась и пересекла двор бок о бок с лордом Эрисом. Он передал факел пажу, но мальчику было не дотянуться до скобы на резной колонне, и Эрис, коротко улыбнувшись, забрал факел обратно и закрепил его. Он отправил пажа составить компанию Лисс. Иста и Эрис сели на разные края каменной плиты, еще не растратившей накопленного днем тепла. Звездная бездна неба, заключенная крышами в квадрат, казалось, поглощала золотистый свет свечи Лисс и факела, не давая ничего взамен. Лицо Эриса тенью проступало на еще более глубокой тени, но его глаза блестели.

– Напряженный выдался день, вы вновь обрели спутников, а они привели нам отряд джоконцев, – начал он. – Два моих патруля, с южной и с западной стороны, вернулись ни с чем. А от двух других нет никаких вестей, и это меня беспокоит. – Он помолчал. – Каттилара не обрадовалась моему возвращению. Должно быть, она злится на меня.

– За то, что вы выполняли свой долг? За это она вас обязательно простит.

– Но она не простит мне то, что я умираю. В этом я становлюсь ей врагом и одновременно наградой.

– Да? Она продолжает думать, что вас можно вернуть. Или хотя бы не дать вам уйти. Мне кажется, она не замечает того, что с вами делает эта задержка, ее ослепляют внешние проявления. Если она вообще видит исчезающих призраков, то не думаю, что она до конца понимает природу их проклятия.

– Проклятие, – выдохнул он. – Верно сказано. Это многое объясняет.

– С теологической точки зрения, я полагаю, именно об этом и идет речь, хотя, возможно, мудрейший ди Кэйбон может уточнить термин. Я не знакома с языком схоластики, но вижу явление само по себе. Вы отрезаны от материального мира, но при этом у вас нет пути к вашему богу. Но это случилось не по вашей воле, как обычно происходит с настоящими, заслужившими такую судьбу духами. Это произошло из-за чужого вмешательства. И это… неправильно.

Он вытянул, а затем стиснул руки.

– Так не может продолжаться. Теперь я даже не притворяюсь, что ем. И пью только маленькими глотками. Руки, лицо и ноги цепенеют. Я стал замечать это в последние десять дней, сначала совсем немного, а теперь становится все хуже и хуже.

– Звучит не очень обнадеживающе, – согласилась Иста. Она замолчала. – Вы молились?

Он коснулся левого рукава, и Иста вспомнила черно-серую ленту, скрывавшуюся под ним.

– В человеческой жизни необходимость бога то приходит, то уходит. Каттилара хотела ребенка, я выполнял обязанности мужа… но если Отец Зимы и услышал меня, то не подал мне никакого знака. Я не получал никаких предзнаменований, не обманывал себя. Ответом на мои молитвы была тишина. Но в последнее время эта тишина стала… более пустой. Рейна, – его взгляд, сияющий в темноте, будто пронзал ей душу, – сколько мне еще осталось?

Она чуть не ответила «не знаю». Но уход от ответа отдает трусостью. Ни один целитель Матери не сможет сказать ему больше, чем она.

«Откуда я знаю?»

Она изучила его обычным и внутренним зрением:

– Я видела достаточно много призраков, но больше старых, чем недавно ушедших из жизни. Их становится все больше, как видите. Через два месяца после смерти большинство из них сохраняют очертания тела, в котором они были при жизни, но становятся более тусклыми, теряют цвет. Они медленно тают. Спустя год второе зрение уже не способно различить человеческие черты, хотя они все еще напоминают по форме тело. Через несколько лет они становятся белой дымкой, потом и дымка бледнеет, пока окончательно не исчезает. Но, как мне кажется, время может быть разным в зависимости от силы характера человека, с которого все началось. – И от потрясений во время призрачного состояния? Эрис – уникальный случай в ее опыте. Требования к его призрачной душе сразили бы любого живого. Как его измученный, унылый дух выдерживает их?