Паладин душ

– Это… не сильно может нам помочь, – вздохнула Иста.

– Вот что видел я. Думаю, она видела больше. Но я едва ли могу себе представить, что конкретно.

– Во сне – в том сне, в котором были вы – бог поцеловал меня дважды. Первый раз в бровь, – она коснулась отметины, – как однажды уже делала его Мать, и я поняла, что это дар второго зрения, дар видения мира духа, так же как его видят сами боги, потому что уже получала его когда-то. А потом он поцеловал меня во второй раз, в… губы. Глубже, возбуждающе. Мудрейший, скажите мне, что значит этот второй поцелуй? Вы должны знать, ведь вы тоже были там.

Он сглотнул и покраснел:

– Рейна, у меня нет догадок. Рот – это личный теологический знак Бастарда, след его присутствия в нашем теле, так же как и большой палец. Может быть, он дал вам еще ключи, помимо меня?

Иста покачала головой:

– На следующий день Горам, посчитав, что рейна, пусть даже вдовствующая, способна снять заклятие, наложенное княжной, предложил мне поцеловать своего хозяина. И в какой-то момент я решила, что смогла распутать узел, что это будет поцелуй, дарующий жизнь, как в детской сказке. Но ничего не получилось, и с лордом Эрисом тоже, потому что позже я испытала этот способ и на нем. К счастью, я не стала продолжать пробовать дальше, а то моей хорошей репутации в замке пришел бы конец. Этот поцелуй точно что-то означает, только не знаю, что это – еще один дар или бремя. – Иста глубоко вздохнула. – На мой взгляд, у нашего узла три конца. Два из них можно развязать только вместе; если я изыщу какое-нибудь средство изгнать демона Каттилары, то Иллвин будет освобожден, а марчесса спасена. Но на что можно надеяться Эрису? Я видела его душу, мудрейший. Он уже отверженный, или мои внутренние глаза слепы. Плохо, если мы окончательно умертвим его, оставив душу скитаться без бога. Хуже, если мы навлечем на него проклятие и отправим в небытие.

– Я…. хм… мне известно, что некоторые души, перенеся особо ужасную смерть, задерживаются в этом мире на несколько дней и погребальная церемония и молитвы помогают им найти свой путь. Покинув двери смерти до того, как они окончательно захлопнутся.

– Значит, храмовые обряды помогут ему найти путь к богу? Довольно странная картина: Эрис самолично приходит на свои похороны и ложится на смертный одр.

Он поморщился:

– Три месяца все-таки многовато. Выбор – испытание для тех, кто запутался во времени. И этот выбор – последний из тех, что предлагает нам время. Может ли определить ваше внутренне зрение, осталось ли у него еще время на решение?

– Могу, – тихо сказала Иста. – Оно может. Но я хочу другого ответа. Этот мне не нравится. Я возлагала надежду на поцелуй, но эта версия не прошла.

Он задумчиво поскреб нос:

– Вы утверждаете, бог говорил с вами. Что он сказал?

– Что я была послана сюда в ответ на молитвы скорее всего Иллвина. Бастард увещевал меня не сворачивать с пути во имя смерти моего сына, которой боги пренебрегли. – Иста гневно нахмурилась при воспоминании об этом, и ди Кэйбон немного отстранился от нее. – Я спросила его, что такое могут дать мне боги, забравшие Тейдеса, за что мне не захотелось бы плюнуть им в лицо. Он ответил: занятие. Все его льстивые речи были сдобрены такими раздражающе ласковыми словами, за которые любой смертный был бы мгновенно отправлен моими слугами в ближайшую грязную лужу. Его поцелуй жег мне бровь, словно клеймо. Его поцелуй в губы… – она замялась, но потом упрямо продолжила: – возбудил меня как любовницу, которой я ни в коем случае не была.

Ди Кэйбон отпрянул еще дальше, встревоженно стараясь успокоить ее улыбкой и помахивая ладонями из стороны в сторону, словно плавниками:

– Конечно, нет, рейна. Никто про вас так не подумает.

Иста воззрилась на него и сказала:

– Потом он исчез, оставив вас расхлебывать кашу. И поговорить. Если это пророчество, то оно не предвещает вам ничего хорошего, мудрейший.

Он осенил себя квинтарианским знамением:

– Верно, верно. Хм. Если первый поцелуй – духовный подарок, значит, и второй тоже, да, видимо, так.

– Да. Но Бастард не сказал, что это. Судя по всему, это очередная его шуточка.

Ди Кэйбон посмотрел на нее, пытаясь определить, что это: молитва или ругательство. Видимо, догадался правильно, вздохнул и попробовал привести в порядок мысли:

– Хорошо. Но он же все-таки сказал. Он сказал: занятие. Хотя это и напоминает шутку, он, наверное, был серьезен. – И осторожно добавил: – Волей-неволей, вы снова святая.

– Скорее неволей. – Иста нахмурилась. – Мы все ничто. Гибриды духа и материи. Посредники богов в мире материи, куда им нет входа. Двери. Он стучит в мою дверь и просит войти. Он прощупывает меня языком, словно любовник, выявляя те желания, что таятся внутри. Он не так прост, как любовник, он хочет, чтобы я раскрылась перед ним, чтобы я сдалась. Но позвольте заметить вам, я презираю его метафоры!

Ди Кэйбон снова протестующе замахал на нее руками. Исте захотелось пристукнуть его.

– Но вы же действительно не женщина, а крепость!

Она сдержала рычание, постыдившись того, что обрушила гнев, вызванный богом, на несчастную голову служителя:

– Если вы не знаете, как разгадать вторую часть загадки, почему тогда вы оказались там, во сне?

– Рейна, я не знаю! – Ди Кэйбон помолчал. – Но, может быть, утро вечера мудренее. – Он съежился под ее сверкающим взглядом. – Я постараюсь осмыслить это.

– Постарайтесь уж.

В другом конце двора Фойкс и Лисс сидели уже ближе друг к другу. Фойкс держал руку девушки в своей, а она ее не отнимала. Она слушала его, по мнению Исты, слишком доверчиво. Рейна резко поднялась и позвала ее. Чтобы привлечь внимание Лисс, пришлось звать дважды. Девушка поспешно вскочила на ноги, но след ее улыбки, словно аромат, остался витать в воздухе.

Леди Каттилара в отчаянной попытке до конца выдержать роль хозяйки замка перед новыми гостями устроила ужин в той же зале, где она и ее леди развлекали Исту во второй вечер. Эрис снова куда-то уехал; присутствовали несколько его офицеров, и то – чтобы быстро и хорошо поесть, а не разыгрывать из себя придворных. Каттилара усадила Фойкса как можно дальше от себя, но все-таки за главным столом, так как этого требовал его статус офицера охраны при Исте. Несмотря на расстояние, Исте показалось, что эти двое весь вечер на протяжении долгого ужина присматривались друг к другу. Но вовсе не как влюбленные.

Мудрейший ди Кэйбон хоть и нервничал, однако все же вознес вечернюю молитву с достойным удивления красноречием, осторожно обходя стороной мольбы о божественном благословении. Беседы, которые начались, как только подали еду, хромали на обе ноги; служитель нашел спасение от них в старательном пережевывании пищи. Но, как Иста заметила с одобрением, он тем не менее не переставал слушать.

По правую руку от Исты, отделяя ее от Фойкса и Лисс, сидел один из старших офицеров Эриса. Он оказался достаточно вежлив, совсем не стеснялся ее ранга, но был очень озабочен. После обмена мнениями по поводу еды и вина он вдруг спросил ее:

– Милорд сказал, что очень болен. Вы слышали об этом?

– Да. Я знаю. Мы обсуждали с ним это.

– И действительно я заметил, что он был бледен, не ел и не спал как следует, но такого я не ожидал… если это действительно так серьезно, может быть, лучше заставить его отдохнуть? – Он взглянул на Каттилару, словно желая найти союзника против своего могущественного командира, для его же блага.

– Отдых не излечит то, чем страдает он, – ответила Иста.

– Боюсь, что езда верхом в такую погоду может только усугубить его болезнь.

– Не понимаю как.

Каттилара, расположившаяся слева, посмотрела на нее сердито.

– Не знал, что вы целительница, рейна, – заметил он.

– Я вовсе не целительницы. Увы.

– Скорее наоборот, – обиженно пробормотала Каттилара.

Офицер неуверенно моргнул, но в конце концов сообразил и перевел разговор в русло, менее неприятное для марчессы:

– Бандиты из княжеств обычно не осмеливаются подходить так близко к Порифорсу, уверяю вас, рейна. Но в то утро мы основательно покусали их, и, думаю, они воздержатся от дальнейших попыток.