Паладин душ

«Великодушные, владея многим, много и отдают. Но даже они когда-то иссякнут без поддержки… – Ее разум не посмел закончить мысль. Но она заставила себя: – …их бога».

– И как я выгляжу сейчас?

– Цвета практически нет. – И против воли добавила: – Вы начинаете расплываться по краям.

Он осторожно пощупал лицо и пробормотал:

– Вот как. Тогда многое проясняется.

Некоторое время он сидел молча, а потом хлопнул себя по колену:

– Однажды вы сказали мне, что обещали Иасу, что не расскажете о настоящей судьбе моего отца ни одной живой душе. Хм. Что ж. Вот я перед вами. Рейна, я должен знать.

Иста удивленно фыркнула:

– Для мертвого вы замечательный правовед. Хороший бы был выпад, точный, острый, если бы я не лгала вам с самого начала. Иас никогда не просил меня о таком обещании. Тогда он вообще едва ли разговаривал со мной. Та история, которую я вам поведала, была лишь щитом, чтобы скрыть малодушие.

– Малодушной я бы вас не назвал, миледи.

– Человек учится большему, чем приписывать свои решения страху. С возрастом, с каждой раной, с каждым шрамом учится.

– Тогда я прошу у вас правды, как погребальный дар. Она нужна мне больше, чем цветы.

– А. – Она выдохнула. – Да. – Ее пальцы пробежали по гладкому, прохладному аметисту и серебряной филиграни броши, приколотой к платью. «Ди Льютес носил ее на шляпе. В тот последний день она тоже была на нем, я это отчетливо помню». – Я рассказываю это только в третий раз.

– Говорят, третий раз стоит всех остальных.

– Что те, кто говорит, могут знать? – Она снова фыркнула, но на этот раз не так резко. – Думаю, что ничего. Все же моими слушателями оказались лучшие люди, как раз сообразно моему рангу и преступлению. Святой, честный служитель, мертвый сын мертвого… что ж. – В уме она рассказывала это достаточное количество раз; репетировать не придется.

Она выпрямила спину и начала:

– Всем известно, что отец Иаса, рей Фонса, отчаявшись от того, что потерял сыновей и власть под натиском альянса Золотого Генерала, убил своего врага ритуалом смертельной магии, отдав взамен свою жизнь.

– Да, так гласит история.

– Но не все знают, что от этого ритуала кое-что осталось – коварное проклятие, обрушившееся на головы наследников Фонсы и на все то, что они предпринимали. Сначала на Иаса, потом на его сына Орико. На Тейдеса. На Исель. На бесплодную жену Орико Сару. И на меня. – Она вздохнула. – На меня.

– Правление Иаса не принесло процветания Шалиону, – признал он осторожно. – И правление Орико тоже.

– Иас Неудачливый. Орико Немощный. Прозвища, данные народом, не отражают даже малой толики действительности. Иас знал о проклятии, знал о его происхождении и о том, как оно действует, но он не рассказывал об этом Орико до тех пор, пока не оказался на смертном одре. Но он поделился этим знанием с Арволом ди Льютесом, с товарищем по детским играм, маршалом, канцлером, со своей правой рукой. Возможно, как делал и Орико позже со своими фаворитами, Иас пытался использовать Арвола как клещи, с помощью которых можно управлять делами Шалиона, не касаясь власти проклятыми руками. Уловка не сработала. Но она нашла отклик в амбициях Арвола ди Льютеса и в его неуемной энергии. В его самонадеянности. Поверьте мне, ваш отец любил Иаса по-своему. Иас поклонялся ему, он полностью зависел о его суждений. И именно Арвол выбрал для него меня.

Эрис дернул себя за коротко подстриженную бороду.

– А тот слух, который распускали злые языки о том, что… э-э-э… их связывает нечто большее, чем приятельские отношения, нужно считать политической клеветой?

– Нет, – просто ответила она. – Они были любовниками уже многие годы, об этом знал весь Кардегосс, но не выпускал это знание за пределы толстых стен. Об этом мне сказала моя собственная мать прямо перед свадьбой, чтобы я вступила в брак уже осведомленной. Тогда я сочла ее бессердечной. Теперь я понимаю, что она поступила мудро. Она очень беспокоилась. Сейчас, оглядываясь назад, мне кажется, что это было предложение сойти со скользкого пути, но в тот момент я истолковала смысл сказанного иначе. И несмотря на все эти прозрачные предупреждения, которые, как я выяснила позже, она передавала мне по настоянию лорда ди Льютеса для того, полагаю, чтобы я не стала препятствием главным образом для него и в меньшей степени для Иаса, я не осознавала, что это значит. Да и как я могла осознать – романтичная девушка, гордая тем, что казалось величайшей победой на любовном фронте: быть избранной невестой самого рея? Я кивала и соглашалась, желая казаться опытной и разумной.

– Ох, – произнес он очень тихо.

– Так что если вы когда-либо осуждали свою мать за то, что она не осталась верной своим обетам, за то, что она пустила отца Иллвина к себе в постель, будьте уверены, нарушив их, она не опередила ди Льютеса. Видимо, ее мать была не так проницательна и честна, как моя, готовя дочь к этому высокому браку. Или она была менее осведомленной.

Он задумчиво поднял брови:

– Это объясняет… многое из того, чего я не понимал, будучи мальчиком. Я думал, отец в гневе отрекся от нее, не вынеся унижения, и поэтому больше не вернулся сюда. Никогда не думал, что это она отреклась от него.

– О, я уверена, что лорда ди Льютеса сильно задела ее измена, – заметила Иста. – Насколько она была оправдана – не имеет значения. Гордость не позволяла ему вернуться, но чувство справедливости, нужно отдать ему должное, удерживало его от преследования и мести. Или, быть может, это был стыд. Надеюсь. – Она сухо добавила: – В любом случае у него было ее приданое, которое можно было добавить к его и без того обширным владениям в качестве компенсации за душевные раны.

Он посмотрел на нее:

– Вы считали его жадным.

– Больше никому не удалось накопить столько. И все же я не стала бы называть это жадностью, ведь он едва ли знал все то, что имел, а жадный считает каждую монетку.

– И как бы вы тогда это назвали?

Иста нахмурилась.

– Утешение, – решилась она наконец. – Его владения были своего рода волшебным зеркалом, отражавшим его таким, каким он хотел быть.

– Это, – ответил он через некоторое время, – грозное суждение, рейна.

Она склонила голову, признавая его правоту:

– Он был очень сложным человеком. – Она набрала в легкие побольше воздуха и продолжила: – Арвол и Иас не предали меня, скрывая свою любовь. Они предали меня, умалчивая о проклятии. Я вышла замуж за Иаса, не подозревая об опасности, в которой оказалась, в которой оказались мои еще не рожденные дети. Видения начались тогда, когда я забеременела Исель. Боги, пытавшиеся ворваться в меня. Я думала, что схожу с ума. А Иас и Арвол позволили мне так думать. Целых два года.

Он отпрянул, различив яростные нотки в ее голосе:

– Это… просто верх жестокости.

– Это трусость. И презрение к моим разуму и воле. Они наблюдали за мной, видели последствия своей скрытности, но не решались поведать мне причину всего. Я была всего лишь девочкой, неспособной вынести это тяжелое бремя. Но способной принести в эту тьму детей Иаса. И лишь боги не считали, что я ни на что не годна. Ведь они пришли именно ко мне. Не к Иасу. Не к ди Льютесу. А ко мне.

Ее губы изогнулись:

– Теперь, думая о прошлом, я не понимаю, что произошло с Арволом. Он был бы единственным блестящим героем, который спас Иаса, если бы смог. Это была уже его привычная роль. И действительно, некоторое время казалось, что боги предначертали ему такую судьбу.