Память льда
Шрифт:
Движимый неутихающим любопытством, он мог целыми днями напролет выслеживать неизвестных ему зверей. Незнакомый запах будоражил его старую кровь. Он ничего и никого не страшился, думая только о нападении и победе, как делал это всегда, не зная себе равных. Вот уже несколько веков, как нет Белого Шакала. Скорее всего, он погиб. Трич сбросил его с горного уступа в бездонную расселину. С тех пор у него не осталось достойных врагов. Надменность Тигра Лета не знала пределов, что и неудивительно. Ведь его никто еще ни разу не победил.
Вскоре он наткнулся на четырех к’чейн че’маллей. Те ждали его и знали, что он придет
«Я бросился на них. Захрустели кости, на траву полетели куски разрываемой плоти. Я свалил одного врага, вонзив клыки в его мертвую шею. Их оставалось всего трое. Я был близок к победе…»
Трич умирал от дюжины тяжелых ран. Он мог бы умереть раньше, но звериная ярость, питаемая гневом, еще поддерживала в нем жизнь. К’чейн че’малли отличались не меньшей надменностью, чем он сам, и потому просто-напросто бросили его подыхать, зная, что Тигру Лета уже не подняться.
Беспомощно распростершись на траве, он замутненным взором провожал удалявшихся к’чейн че’маллей. Одного он все-таки уничтожил. Другому перекусил руку, которая теперь болталась на тоненькой полоске кожи. Трич видел, как рука наконец-то оторвалась и упала, однако лишившийся ее монстр отнесся к этому с полным безразличием.
К’чейн че’малли достигли вершины холма, и там произошло нечто странное. Из травы вдруг вылетела черная молния. Трич почувствовал недюжинную магическую силу, исходящую от неведомого существа. Первый к’чейн че’малль, оказавшийся на пути черной молнии, рухнул замертво.
Битва переместилась на другой склон холма. Силы оставляли Трича, но его неудержимо тянуло посмотреть на исход сражения. И он заставил себя ползти туда.
Через какое-то время все звуки на невидимой стороне холма стихли, однако Трич продолжал двигаться вперед, оставляя за собой липкий след. Янтарные глаза жадно глядели на вершину. Звериное упрямство мешало ему уверовать в собственную гибель.
«Я видел, как это происходит у других. У антилоп и бхедеринов. Упорное нежелание прощаться с жизнью, бессмысленная борьба, такие же бессмысленные попытки убежать, когда из располосованного мною горла вовсю хлестала кровь. Мои жертвы отчаянно сучили ногами, думая, будто убегают, хотя я уже начинал свой пир. Тогда я не понимал их. Теперь понимаю».
Трич успел забыть, зачем ползет на вершину холма. Знал только, что должен обязательно туда добраться и посмотреть: а что же там, по другую сторону?
«Там заходит солнце. Там бескрайние просторы равнины. Я хочу в последний раз увидеть все это, пока ненавистные врата Худа не затянули меня внутрь».
Однако внезапно он узрел перед собой коренастую мускулистую женщину. Ее плечи прикрывала шкура черной пантеры. Такие же черные волосы блестели в лучах заходящего солнца. У незнакомки были миндалевидные глаза (янтарного цвета, как и у него самого) и румяное лицо, продолговатое и сужающееся книзу.
«Я встречал женщин гораздо красивее. Но почему же при виде тебя у меня разрывается сердце?»
Она подошла поближе, присела, приподняла его крупную голову и положила к себе на колени. Нежные маленькие пальцы протерли ему глаза, удалив запекшуюся кровь и грязь.
— Они уничтожены, — сказала она на древнем наречии, языке Первой империи. — Это было не так уж и трудно. Ты здорово потрепал их, Бесшумный Охотник. Стоило мне прикоснуться, и они рассыпались в
прах.«Ты обманываешь меня».
Женщина улыбнулась:
— Наши пути, Трич, пересекаются уже не впервые. Но прежде я никогда не отваживалась приблизиться к тебе. Я ведь помню твой гнев в те времена, когда мы разрушили вашу империю. Правда, это было очень давно.
«Тот гнев давно остыл, имасска. Вы делали то, что необходимо. Врачевали раны».
— Нет, это не заслуга т’лан имассов. Поврежденные магические Пути восстанавливали другие. А мы просто истребляли ваш род. Всех, кто нам попадался. Это единственный наш талант.
«Умение убивать».
— Да. Умение убивать.
«Я не могу вернуться в человеческое обличье. Мне не найти его внутри себя».
— Прошло слишком много времени с тех пор, как ты перестал быть человеком, Трич.
«И теперь мне суждено умереть».
— Да. Я не владею искусством врачевания.
Он мысленно улыбнулся.
«Конечно, ты ведь умеешь только убивать».
— Увы, это так.
«Тогда прекрати мои страдания».
— Это в тебе говорит человек. Зверь никогда не станет просить, чтобы его добили. Куда подевалось твое упрямство, Трич? Ты же всегда отличался умом и хитростью.
«Да ты, никак, пришла издеваться надо мной?»
— Нет, Трич. Я пришла, чтобы хоть как-то облегчить твою участь. Скажи, а кто еще живет в тебе?
«Разве внутри меня кто-то есть?»
— Но ведь кто-то снял оковы с твоей памяти, Трич? Кто вернул тебя себе самому? Веками ты оставался зверем и тобой управлял звериный разум. Когда человек становится животным, обратной дороги нет. И тем не менее…
«И тем не менее я лежу здесь».
— Мне почему-то кажется, что, когда твоя жизнь в этом мире окончательно погаснет, ты окажешься вовсе не перед вратами Худа, а где-то в ином месте. Мне нечем подкрепить свои слова. Но я ощутила бурление магических сил. Кто-то из древних богов вновь пробудился. Возможно, древнейший из всех. Пока его шаги скрытны. Но он избрал нескольких смертных для воплощения дальнейших своих замыслов. Зачем это ему понадобилось? К чему он стремится? Ответов я не знаю. Но тебя ждет не смерть, а другая жизнь. Началась новая игра, которая закончится очень не скоро.
«Новая война? Ты это хотела сказать?»
— А разве ты перестал быть Тигром Лета? Древний бог решил, что вскоре ему понадобится твоя помощь.
Эти слова несколько удивили Трича.
«Прежде никто еще не испытывал потребности во мне».
— Наступает время перемен. Похоже, они коснутся всех нас.
«Значит, нам суждено встретиться снова? Я был бы не прочь опять увидеть тебя в облике черной пантеры».
Т’лан имасска негромко засмеялась:
— А вот теперь в тебе говорит пробудившийся зверь. Прощай, Трич.
И в этот самый последний миг она увидела то, что он теперь мог лишь почувствовать. Тьма обволокла его. Поле зрения сузилось: теперь вместо двух глаз был лишь один-единственный.
Этот единственный глаз смотрел на ночную равнину и видел… оборотня, имеющего облик громадного тигра. Он пировал над убитым ранагом. Вот яростно вспыхнули два зеленых огонька… О, как же давно все это было.
Потом видение исчезло.
Чья-то рука в перчатке довольно сильно шлепнула его по лицу. Ток-младший открыл свой единственный глаз и увидел Сену: