Память льда
Шрифт:
Наверное, это была последняя, самая горькая истина. Богов не заботят аскетические крайности смертных. Им не важны правила поведения, двойные стандарты жизни жрецов и монахов. Возможно, они хохочут над цепями, которые мы сами на себя наложили — ненасытимое желание найти пороки в требованиях жизни. А может, они не смеются, а гневаются на нас. Может быть, наше отвержение жизненного пира и есть самое гнусное оскорбление тех, кому мы служим и поклоняемся.
Он подошел к оружейной комнате в конце спиральной лестницы, равнодушно кивнул стоявшим там двум солдатам, прошел на верхнюю платформу.
Дестриант
— Да. Не стану отрицать. Я имел разговор с принцем Джеларканом, окончившийся его недовольством. Потом я говорил с Хетан. Дестриант, моя вера под осадой.
— Вы сомневаетесь в обетах.
— Да, сир. Признаю, что усомнился в их смысле.
— Вы верили, Надежный Щит, что правила поведения созданы, чтобы радовать Фенера?
Итковиан нахмурился, облокачиваясь на парапет и смотря на задымленный лагерь врага. — Ну, да…
— Тогда, сир, вы жили в заблуждении.
— Прошу объяснить.
— Хорошо. Вы нашли нужным сковать себя, нашли нужным наложить на душу ограничения, определенные этими обетами. Иными словами, Итковиан, ваши обеты рождены в диалоге с самим собой, не с Фенером. Это ваши цепи, как и ваши ключи, способные их отомкнуть, когда в них минует нужда.
— Минует нужда?
— Да. Когда все окружающее нас в жизни перестанет угрожать вашей вере.
— Так вы намекаете, что это кризис не веры, а обетов. Что я не смог различить…
— Так точно, Надежный Щит.
— Дестриант, — сказал Итковиан, не отводя взора от укреплений паннионцев, — ваши слова приглашают к потопу плотских утех.
Верховный Жрец захохотал: — И я на это надеюсь, смотря на вашу стальную непреклонность и ее драматическое падение!
Рот Итковиана перекосило. — Вы говорите о чудесах, сир.
— Я надеюсь…
— Стойте. — Надежный Щит поднял закованную в латную перчатку руку. — Вижу движение в лагере беклитов.
Внезапно посерьезневший Карнадас присоединился к его дозору.
— И там, — кивнул Итковиан. — Урдомены. Скаланди на флангах. Сирдомины занимают места во главе отрядов.
— Они вначале штурмуют редуты, — предсказал Дестриант. — Хваленых гидрафов Совета Масок в их крепостях. Это даст нам время…
— Сир, найдите мне моих вестовых. Предупредите офицеров. И скажите слово принцу.
— Да, Надежный Щит. Вы останетесь здесь?
Итковиан кивнул. — Отличный пункт наблюдения. Идите, сир.
Отряды беклитов окружили расположенные за стенами крепости гидрафов. Концы копий блистали на солнце.
Оставшийся в одиночестве Итковиан изучал их приготовления. — Ну, вот наконец и началось.
Капустан стоял пустынным, почти безмолвным под ярким чистым небом. Грантл шел по улице Калманарк, направляясь к закругленной стене стоянки Ульден. Распихав ногами кучу мусора у входа, он спустился на несколько ступеней, постучал в прочную дверь, врезанную в основание стены.
Через миг она с треском открылась.
Грантл вошел в узкий коридор. Крутой пандус через дюжину шагов привел его в центральный двор. Бьюк закрыл массивную дверь, натужившись под весом засова и не сразу сумев опустить его
обратно в пазы. Тощий седовласый мужчина посмотрел на Грантла. — Ты быстро. Ну?— А что ты думал? — прогудел капитан охранников. — Началось движение. Паннионцы наступают. Гонцы носятся взад и вперед…
— На какую стену идут?
— Северную, со стороны Дома Лектар. Какая разница… А ты? Я забыл, уже спрашивал. Сегодня ночью ублюдок охотился на улицах?
— Нет. Я говорил тебе, что Стоянки предупреждены. Думаю, он все еще гадает, почему улицы вчера были пусты. Так злится, что даже Бочелен обратил внимание.
— Не очень хорошие новости. Он начнет расследовать, что случилось.
— Да. Я же говорил, что дело рискованное.
Да уж… Пытаться удержать сумасшедшего убийцу от нахождения жертв — и чтобы он ничего не заметил — и это когда штурм вот- вот начнется… Бездна тебя забери, Бьюк, во что ты меня втягиваешь? Грантл поглядел вверх, на пандус. — Ты сказал, предупреждены. И что делают твои новые друзья?
Старик пожал плечами. — Корбал Броч предпочитает для опытов здоровые органы. Это их дети под угрозой.
— Но под меньшей, чем могли бы быть.
— Они знают.
— Ты рассказал детям?
— Да, у нас не менее четырех маленьких дозорных в любое время. Беспризорники — этих всегда достаточно. Они смотрят и на небо… — Он внезапно прервался. В глазах мелькнуло что-то странное, ускользающее.
У него появились тайны, понял Грантл. — На небо? Зачем?
— Гмм… на случай, если Броч полезет по крышам.
— В городе с широкими внутренними пространствами?
— Я просто пытался сказать, — продолжил Бьюк, — что мы следим и за небом. К счастью, Бочелен все сидит в погребе, который превратил в нечто вроде лаборатории. Никогда не выходит. А Корбал спит целыми днями. Грантл, я раньше говорил…
Грантл прервал его, вздернув брови. — Слушай!
Двое застыли.
Под ногами дрожали плиты пола — медленно нарастающий рокот из-за городских стен.
Бьюк внезапно побледнел, выругался. — Где Стонни? И не говори, что не знаешь.
— У Портовых Ворот. Пять взводов Серых Мечей, отряд гидрафов, дюжина гвардейцев — лестари…
— Оттуда и шум…
Грантл скривился. — Вообразила, что там все начнется. Дура — баба…
Бьюк подступил к нему, схватил за руку. — Тогда почему, — прошипел он, — какого Худа ты тут стоишь? Приступ начался, а Стонни лезет в самую гущу!
Грантл вырвал руку. — Не пой мне про Бездну, старик. Она женщина уже взрослая, я говорил ей… говорил и тебе — это не моя война!
— Этим ты не остановишь Тенескоури, когда они станут совать твою голову в суп!
Оскалившийся Грантл толкнул Бьюка на пол. Он ухватился за засов одной рукой и мгновенно его откинул, позволив упасть с сотрясшим коридор грохотом. Распахнув дверь, он вышел и поспешил вверх по ступеням.
Когда он достиг улицы, шум приступа стал уже громоподобным рокотом. Тупой лязг оружия сопровождался воплями, военными кличами и тем неописуемым, вызывающим дрожь звуком, который вызывают тысячи тяжелых тел, спешащих друг другу навстречу — к стенам, вдоль укреплений, к той и другой стороне ворот. Он знал, что скоро к нему добавится ритмичный гул таранов.