Память льда

— Лучше бы ему поспать, учитывая, что нас ожидает.

Вискиджек поставил кружку на стол и поднялся. — Как и нам, старый друг, — сказал он, сморщившись, когда наступил на больную ногу. — Когда прибудут Черные Моранты?

— Через две ночи.

Вискиджек хмыкнул и захромал к выходу. — Доброй ночи, Даджек.

— И тебе, Вискиджек. О, последнее.

— Ну?

— Тайскренн. Он жаждет извиниться. За случившееся с Сжигателями.

— Он знает, где меня найти.

— Он поджидает подходящего момента.

— Какого?

— Не знаю, но он еще не наступил.

Вискиджек помолчал с десяток ударов сердца, затем поднял клапан: — Увидимся утром, Даджек.

— Да.

Подойдя к своей палатке, Вискиджек увидел стоящую возле нее высокую фигуру в черных одеждах.

Он улыбнулся. — Я уж потерял тебя.

— А я тебя, — отозвалась Тисте Анди.

— Бруд совсем замучил тебя делами. Пойдем внутрь, я поскорее зажгу светильник.

Войдя в палатку, он услышал за спиной вздох: — Лучше бы ты не беспокоился.

— Да, ты можешь видеть во тьме, но…

Она обняла его, развернув к себе лицом, и промурлыкала: — Если нужен разговор, прошу, пусть он будет коротким. Мои желания не утолить словами.

Он обхватил ее руками. — Я просто хотел узнать, нашли ли вы Серебряную Лису.

— Нет. Кажется, она способна ходить по путям, которые я считала уже не существующими. Вместо нее появились два ее неупокоенных волка… и проводили меня домой. Они… необычные.

Вискиджек вспомнил, как сам в первый раз смотрел на Т'лан Ай, скользящих в желтой траве, пока их тела не скрылись в ней. — Знаю. В них что-то странно непропорциональное…

— Ты прав. Они раздражают глаз. Слишком длинные ноги, слишком широкие плечи, но шеи короткие. Слишком широкие челюсти. Но меня… тревожит не только их внешность.

— Они тревожат тебя больше Т'лан Имассов?

Она кивнула. — В Т'лан Имассах есть некая пустота, словно в прокопченной пещере. Не то с Ай. В этих волках я вижу… горе. Вечное горе…

Она дрожала в его объятиях. Вискиджек молчал. Дорогая подруга, ты видишь в их глазах то, что я вижу в твоих. И это отражение — узнавание — испугало тебя…

— На краю лагеря, — продолжала Корлат, — они рассыпались во прах. Миг назад шагали по бокам, и вдруг… их нет. Не знаю, почему, но это встревожило меня сильнее всего.

Потому что именно это ожидает каждого из нас. Даже тебя, Корлат. — Разговор предполагался короткий. Пора заканчивать. Иди в постель, милая. — Она поглядела ему в глаза: — А завтра? — Он ухмыльнулся: — Все может подождать.

— Вернулась Карга.

— Только что?

Корлат кивнула. Хотела сказать еще что-то, но замешкалась, снова отыскала его взгляд — и промолчала.

Сетта, Лест, Маурик. Города пусты. Но все же армии разделились. И никто не говорит, почему же. Обе стороны альянса имеют свои сохраняют тайны, множат секреты, и чем ближе к Кораллу, тем труднее хранить эти секреты.

Большинство Тисте Анди исчезли. Ушли с Рейком, возможно, на Отродье Луны. Но где само Отродье Луны? И что, во имя Худа, они замышляют? Прибудем ли мы в Коралл, только чтобы увидеть город павшим, Провидца мертвым — его душу захватит Драгнипур — а массивную гору парящей над крышами?

Черные Моранты искали клятую летающую скалу… и не нашли.

И потом, наши тайны. Мы выслали Парана и Сжигателей вперед; возьми нас Худ, мы и еще кое-что сделали. Нежелательная игра с силами, ныне ставшая неизбежной — мы все знали, что это случится. Тонкая игра перестает быть тонкой. — Мое сердце принадлежит тебе, Корлат, — сказал Вискиджек женщине в своих объятьях, — и больше ничто не важно. Ничто и никто.

— Пожалуйста — не надо извиняться за то, что еще не случилось. Вообще не говори об этом.

— Я и не думал, Корлат. Лжец. Ты извинялся. В своей манере.

Она с сухой улыбкой приняла его ложь. — Отлично.

После Вискиджек задумается о сказанном и пожалеет, что подбор его слов не был более ясным. Свободным от скрытого умысла.

* * *

Глаза Парана слипались от утомления. Он ждал, когда Быстрый Бен окончит переговоры с Харадас и попрощается с ней, присоединяясь к капитану.

— Саперы взвоют, — сказал Паран, когда они возобновили путь к малазанскому лагерю, теперь раскинувшемуся на южном берегу Нож-реки.

Быстрый Бен дернул плечом. — Тогда отведите Ежа в сторонку на два слова. В конце концов, Скрипач ему ближе брата, а в подловившей его заварушке ему потребуется вся возможная помощь. Вопрос, смогут ли трайгаллы доставить посылку вовремя.

— Они необычайное племя, эти торговцы.

— Они сумасшедшие. Делать то, что они делают… Их сохраняет в ивых только бесшабашная смелость.

— Я бы добавил — и известное искусство в пересечении враждебных садком.

— Будем надеяться, этого хватит, — ответил колдун.

— Это же не были просто морантские припасы?

— Нет. Ситуация в Семиградьи совсем отчаянная. Ну, я сделал все, что смог. Насколько это эффективно — увидим.

— Вы замечательный человек, Быстрый Бен.

— Нет, совсем нет. Давайте сохраним все в тайне, ладно? Еж закроет свою пасть, а Вискиджек…

— Господа! Что за славная встреча!

Оба резко обернулись, так как голос раздался прямо над ухом.

— Крюпп! — прошипел Бен. — Ваши туфли…

— Но, но, Крюпп просит снисхождения. Благодаря чистой случайности Крюпп расслышал ваши замечательные слова, счастливо избежал наступить вам на пятки и теперь его единственное желание — участвовать, пусть даже на скромной роли, в отважном предприятии!

— Если скажете кому хоть слово, — прорычал Быстрый Бен, — горло перережу.

Дарудж достал мятый носовой платок и отер лоб — три быстрых движения, мгновенно намочившие шелковую ткань. — Крюпп уверяет убийственного колдуна, что молчание — главнейшая подруга Крюппа, любовница невидимая и неслышимая, нежданная и неумолимая. В то же время Крюпп заявляет, что лучшие граждане Даруджистана готовы отозваться на ваши благородные призывы — сам Барук уверяет в этом, и готов лично сделать все, что сможет. Увы, он смог лишь вот это. — С этими словами Крюпп с радостной улыбкой извлек из платка маленький стеклянный шарик и бросил его на землю. Он со звоном разбился.