Память льда
Шрифт:
— Тогда ты, — усмехнулся Смертный Меч, — женщина, что едет позади.
— Что ты имеешь в виду, свинья?
— Констатирую факт, дорогуша.
— Ну? Тогда ты неправ. Я уже хотела ехать к Серым, вот только два олуха помешали.
— Стонни, это не дорога, это равнина. Как, во имя Худа, мы можем оказаться у тебя на пути, если ты хочешь куда-то ехать?
— Олухи. Ленивые свиньи. Кому-то же надо быть любопытным. Но для этого нужно иметь мозги, вот почему вы оба рысите бок о бок, удивляясь, куда это скачут вестовые, удивляясь и ничего ровным счетом не делая. Потому что оба без
— А вот вы, — сухо сказал Итковиан, — кажется, втянулись в беседу с нами. А втянувшись в беседу…
— Которая окончена! — бросила женщина, хлестнула лошадь и пронеслась мимо них.
Они увидели, как она летит к колонне Серых Мечей.
Помедлив, Грантл пожал плечами: — Интересно, что она услышит.
— Интересно, — ответил Итковиан.
Они ехали не спеша. За ними следовал легион Грантла — пестрая толпа, бредущая, словно пираты, надеющиеся отыскать на берегу ферму и ограбить ее. Некоторое время назад Итковиан завел речь о том, что некоторая муштра может оказаться полезной, но Грантл усмехнулся и промолчал.
Смертный Меч Трейка презирал армию, как и все, хоть отдаленно связанное с военным делом. Он был равнодушен к дисциплине и назначил всего одного офицера — по счастливому совпадению, солдата из Гвардии Леста — для управления восемью десятками ополченцев. Каменноглазые отбросы, так он со смехом именовал их.
Грантл во всех отношениях был противоположностью Итковиана.
— Вот она и назад, — пробурчал Смертный Меч.
— Она скачет, — заметил Итковиан, — с драматическим видом.
— Да. Свирепость, свойственная отбившим задницу о седло. Я много о таком слышал.
Итковиан глянул на Грантла. — Простите мое любопытство… Я думал, вы и она…
— Пару раз, — ответил тот. — Увы, мы тогда были пьяные. Признаю, она набралась больше меня. Мы вообще-то об этом больше не толковали. Ткнулись в этот вопрос однажды — и кончили рассуждениями о том, кто был ловчее. А, подруга! Какие вести?
Она дернула поводья. Лошадь застучала копытами, подняв пыль. — Какого Худа мне вам рассказывать?
— Тогда какого Худа ты вернулась?
Она усмехнулась. — Я просто вернулась в строй, дубина. А ты, Итковиан — лучше чтобы с твой стороны намека на ухмылку не было. Или я тебя убью.
— Не посмею, сир.
— Рада слышать.
— Ну? — спросил Грантл.
— Что ну?
— Новости, женщина!
— О, это. Чудесные новости, конечно же, в последние дни мы только такие и слышим. Радостные откровения. Удачные времена…
— Стонни.
— Старые друзья, Грантл! Катят в лиге сзади. Большая карета из костей, влекомая с такой скоростью, какой от волов не ожидаешь. Сзади пара телег, под завязку груженых старьем — о, я сказала старьем? Я же имела в виду добычу, включая множество сушеных трупов. И старик на месте кучера. Держит в подоле драную кошку. Как, ты не узнал? Это же старые друзья!
Лицо Грантла окаменело, глаза стали холодными. — А Бьюка нет?
— Даже лошади нет. Или он улетел, или…
Смертный Меч повернул коня и вбил каблуки ему в бока.
Итковиан помедлил. Поглядел на Стонни и удивился, увидев на ее лице неприкрытую симпатию. Она бросила на него взгляд зеленых глаз: — Такой
любому по нраву, а? — тихо сказала она.Итковиан кивнул и опустил забрало малазанского шлема. Небольшая перемена позиции, быстрый рывок поводьев — и вышколенное животное двинулось веред, радуясь возможности размять ноги. Итковиан весил меньше, поэтому быстро догнал Грантла. Конь даруджа уже запыхался.
— Сир! — крикнул Итковиан. — Потише, сир! Или ним придется ехать назад в одном седле!
Грантл прошипел ругательство, еще подгоняя коня, но потом расслабился, отпустил поводья, и животное постепенно перешло в легкий галоп.
— Быстрой рысью, сир, — предложил Итковиан. — Через сто саженей перейдем на шаг, чтобы он мог опустить голову и свободно вдохнуть.
— Извини, Итковиан, — сказал Грантл, чуть помедлив. — Мой гнев последние дни ничто не подогревало, но, кажется, он стал еще сильнее.
— Трейк может…
— Нет, друг, даже не пытайся. Я уже сказал. Мне плевать, чего там Трейк хочет или желает от меня, и вам всем лучше обо мне в таком ключе не думать. 'Смертный Меч'. Ненавижу титулы. Мне даже капитаном каравана не нравилось называться. Разве чтобы набить себе цену.
— Вы хотите причинить вред этим странникам, сир?
— Ты хорошо знаешь кто они.
— Да.
— У меня есть друг…
— Да, по имени Бьюк. Помню его. Человек, сломленный горем. Я однажды предложил облегчить его ношу, но он отказался.
Грантл резко обернулся: — Ты ему? И он отказался?
Итковиан кивнул: — Может быть, надо было более… прямо.
— Нужно было схватить его за горло и не слушать, что он лепечет. Так новая Надежный Щит поступила с одноглазым Первенцем Анастером? И теперь тот скачет рядом с ней…
— Ничего не сознавая. Он не более чем оболочка, сир. В нем не было ничего, кроме боли. Ее изъятие изъяло и разум. Вы желали бы Бьюку такой судьбы, сир?
Лицо даруджа скривилось.
Им оставалось не более трети лиги, если расчет Стонни был точен, однако песчаные дюны затрудняли обзор, и о близости фургона всадников оповестил звук — принесенное ветром тихое клацанье.
Они въехали на гребень и вынуждены были натянуть удила, чтобы не врезаться в волов.
Эмансипор Риз намотал на голову грязную повязку, которая не скрывала только припухший правый глаз и вздувшуюся щеку. Кошка завопила при внезапном появлении незнакомцев, прыгнула на грудь, на левое плечо и исчезла в куче костей К'чайн Че'малле на крыше. Сам Риз подскочил на сиденье, чуть не свалившись, но сумел вернуть равновесие.
— Буфлюфки! Фто фы деаете? Фыфанье Фуда!
— Извините, сир, — сказал Итковиан, — если мы вас испугали. Вы ранены…
— Рафен? Тфа. Сува. Олифк. Кофтсшк.
Итковиан недоуменно глянул на Грантла.
Смертный Меч пожал плечами. — Может, оливковые косточки?
— А! — Риз яростно кивнул и сразу болезненно заморгал. — Фто фы фофисе?
Грантл глубоко вздохнул. — Правду, Риз. Где Бьюк?
Лакей дернул плесом: — Уфел.
— Они…
— Неф! Уфел! Уветел! — Он замахал руками вверх и вниз. — Флоп, флоп! Фферх! Пняфно?
Грантл вздохнул, отвернулся и кивнул. — Ну ладно, — сказал он миг спустя.