Память мёртвых на Весах Истины

Или, возможно, рассчитывали со временем привлечь его на свою сторону.

– Ты мог хотя бы намекнуть? – спросила Шепсет.

– И что ты станешь делать с этими именами? Каким судьям пойдёшь доказывать, не заручившись необходимыми доказательствами?

– Разве твоё слово не станет нам порукой? – удивилась жрица. – Ты ведь чати!

– Лишённый титулов и преданный опале, – напомнил ей Таа. – Но не думай, что я пребываю в бездействии или хочу лишь затаиться и переждать, словно змея среди прохладных камней. Я уже говорил тебе, что ты станешь моим оружием, одним из многих. Из многих, – эти слова он подчеркнул, обводя взглядом жрицу и меджая. – Позвольте, я всё же сообщу вам основную задачу, которую должен возложить на вас.

Нахт и Шепсет обратили к нему взгляды, все обратившись во внимание.

– Это будет не так легко, но у меня есть основания полагать, что вы справитесь там, где не справятся другие. Хотя бы потому, что этого от вас никто не ждёт.

Меджай невольно задался вопросом, было ли это похвалой.

– Можете считать это ценой моей помощи, ведь в сложное время ничего не даруется просто так, – глаза Таа искрились весельем – он словно бросал им вызов.

– Что мы можем сделать для тебя? – спросила Шепсет сколь возможно учтиво, но Нахт видел, что её терпение тоже было не бесконечно. Слишком много общения со старшим поколением за краткий срок. И всех нужно чтить, уважать, не посметь оскорбить неосторожным словом…

Чати дождался, пока взгляды обоих будут неотрывно устремлены к нему, и только тогда, выдержав паузу, произнёс:

– Вы должны отыскать наследника Владыки Рамсеса и привести ко мне.

Глава IX

1-й год правления Владыки

Рамсеса Хекамаатра-Сетепенамона

Нахт

Воцарилась тишина. Шепсет нарушила её первой, тихо уточнила:

– Но разве наследник нашего Владыки не был недавно провозглашён правителем? Если ты желаешь видеть его, почему не просил об аудиенции? Предполагаю, он сейчас в Уасет, где участвовал в ритуалах… погребения, – последнее слово прозвучало едва слышно.

Нахт видел, ей всё ещё сложно признавать, что правитель погиб и кто-то мог заменить его. Для жрицы его смерть была делом личным, ведь она состояла в его ближайшей свите.

И, как он узнал теперь, приходилась ему не наложницей, а названной дочерью.

Таа отмахнулся.

– Я не могу признать своим Владыкой мальчишку, который ещё только вчера держался за полы калазириса матери. Он подставная фигура, защищающая интересы тех, кто по разным причинам желал сместить моего господина.

– Нет, я знаю его! – горячо возразила Шепсет, и Нахт даже поразился тому, сколько чувств было в её словах. Обычно она была куда более сдержанной. Впервые он видел в ней такую страсть, с которой жрица была готова отстаивать честь нового правителя – молодого Рамсеса. – Пусть он молод, но мудр. Он воссияет подобно восходящему Ра-Хепри [36] и станет нашей новой надеждой! Ему под силу одолеть Исфет, я это знаю!

36

 Хепри – утренняя ипостась бога солнца, рассвет и надежда.

Таа задумчиво изучал Шепсет, не опровергая её слова, но и не подтверждая. Жрица замолчала, но сжала руки в кулаки, готовая и дальше защищать молодого правителя.

– Безусловно, в нём скрыт особый потенциал, и он был хорошим учеником, – согласился чати. – Однако же, если ты помнишь, до кое-каких печальных событий наш Владыка Рамсес назвал своим наследником другого своего сына и от собственного слова не отступался.

Жрица как-то поникла. Нахт весь обратился в слух.

«Весть старшему царевичу уже направлена, и не одна, но это займёт время, – вспомнил он слова Усерхата. – Главное, чтобы он всё ещё был жив… потому что за эти два года доходили разные слухи. В народе многие считают, что он уже погиб как герой, хоть и не было провозглашено ни о погребении, ни о трауре. Да мало ли что люди болтают… кто-то даже считает, что он предал нас, заключив договоры с врагом…»

– Некоторое время назад наёмники из чехену [37] обратились против нас, заключив союзы с Народами Моря и прорвав внешние рубежи, – сказал чати. – Говорили, что помог им кто-то из своих. Говорили даже, что причиной стала жажда власти определённых… политических фракций. Противостоять этим слухам не сумел даже наш Владыка. Мятеж был подавлен – и это, к слову, впервые, когда заметен в высших кругах стал младший царевич Рамсес. Он сыграл немалую роль в разоблачении подкупленных чиновников и завоевал расположение Пер-Аа. А вот старший царевич… – Таа прищурился. – Вместе с семьёй он отбыл в дальние гарнизоны, на восток. Война была его стихией, и он прекрасно знал, что делать. Поговаривали также, что он спешил очистить своё имя, поскольку слишком многие связали его с произошедшим на границах. Дескать, отец его подзадержался на троне и пора влить в династию свежую кровь. Некоторые злые языки даже связывали его с первым покушением.

37

 Чехену (др. егип.) – одно из древнеегипетских наименований ливийцев.

– С первым покушением? – переспросил Нахт. – То есть попыток убить Владыку было больше?

– Увы, да. И первая попытка также была совершена с помощью колдовства… Впрочем, от этого мой господин быстро оправился. Лишь сделал некоторые выводы. И жестоко отомстил своим врагам.

Шепсет, похоже, была потрясена услышанным не меньше Нахта.

– Владыка не рассказывал мне, – тихо призналась она, – хоть и упоминал, почему в итоге покинул Пер-Рамсес и отбыл к своему личному Месту Силы.

– Итак, имя старшего царевича было связано и с первым покушением, и с успешным мятежом чехену, который в итоге удалось погасить. И уж поверь, это были больше, чем слухи… иначе бы он не отбыл к дальним границам, – Таа вздохнул, качая головой. – Думаю, этого и добивались враги. Царевич был силён на поле боя, ходил в военные походы вместе с отцом. Но он был далёк от придворных интриг и не знал, как противостоять врагам скрытым. Лично я не верю, что он сделал и половину того, что о нём шепчут по углам.

– Но всё же позволил так говорить о нём? – изумлённо переспросила Шепсет.

– Так было лучше для всех, – спокойно ответил чати. – Неведение защищает.

– Он вынужден был покинуть двор, считая… что у него вообще не осталось союзников? – проговорил Нахт.

– Именно так.

– Но это… несправедливо!

– Увы, справедливость не всегда торжествует настолько же блистательно, как в древних гимнах.

– И всё же ты не веришь, – настаивал меджай. Почему-то это было очень важно.

– Да. Но выступить за него в открытую тогда было не в моих интересах. И даже не в интересах Владыки.

– Удивительно, что он не возненавидел всех…

– В его сердце, безусловно, воцарилась горечь, – Таа грустно усмехнулся. – Но его любовь к Кемет была сильнее. Он заявил, что не желает более иметь ничего общего с придворной жизнью, и уехал в Дельту. В последний раз его видели на дальних восточных рубежах, в одном из гарнизонов, защищающих нас от союзов кочевых племён пустыни. По крайней мере, так доложили мои осведомители. Времена неспокойные, да и он предпочёл скрываться. Иным мало было просто оклеветать его…