Память мёртвых на Весах Истины

– А что там, господин? – не удержалась Шепсет. – Это место словно зовёт меня… такое живое и такое древнее…

Чати обернулся, чуть прищурился, глядя на неё. Нахт не сомневался: вельможа ни на миг не забывал, с кем имеет дело, да и не скрывал, что наметил свои планы на Дар жрицы.

«Ко мне, видишь ли, редко приходят что-то предложить… как правило – о чём-то попросить. И всё же, полагаю, ты тоже можешь быть мне полезна…» Так он сказал ещё при первой их встрече.

– Когда-то здесь лежал один из самых могущественных городов древности – задолго до эпохи первых Владык объединённой Та-Кемет. Наши первые властители правили городами, и эти города сражались между собой за влияние или вступали в союзы. Одним из них и был Нубт.

Нахту трудно было представить, что когда-то могло не быть Обеих Земель или единого Владыки. Конечно же, случались и мятежи, и войны – история Та-Кемет знала и взлёты, и падения. Но Кемет всегда оставалась Кемет, пока царил Закон Маат, разве нет?

– А как же Золотой Век, эпоха правления Богов? – не удержался он.

Таа чуть улыбнулся, но улыбка не коснулась его глаз. Он словно… не верил?

– Это, полагаю, было многим раньше. Я говорю о времени, когда нашей землёй уже правили люди и первые потомки Богов – те, кто пока не называл себя Пер-Аа.

– Неужели это место настолько древнее, – восхищённо прошептала Шепсет. Как и Нахт, она с трудом могла представить себе такую глубину веков, если даже время строителей пирамид уже было эпохой легенд.

– Нубт – чрезвычайно важная точка в нашем с вами пути, – продолжал Таа. – Мы здесь совсем не случайно. Понимаю, что привлекло ваш взгляд, хотя должен сказать, приоткрывается это место не всем, – чати не стал удовлетворять их любопытство, заговорил дальше, не дав возможности что-то спросить. – Святилище отмечено первобытным холмом, поднявшимся из вод Нун [19] , возможно, одним из самых древних в Та-Кемет. Имя Владыки, при котором он был возведён, не сохранили даже местные жрецы. Или же этот холм Бенбен [20] и правда был воздвигнут Богами, как говорят. Кто знает? – Таа усмехнулся. – Хотя я всегда был склонен считать, что Боги действуют руками людей.

19

 Нун (др. егип.) – в египетской космогонии – олицетворение первозданных космических вод, из которых родились боги. Нун и его супруга или женская ипостась Наунет были первыми богами так называемой Гермопольской Огдоады, куда входили четыре пары древнейших богов Египта.

20

 Бенбен (др. егип.) – первозданный холм, поднявшийся из вод Нун.

Нахт невольно вспомнил слова незнакомца.

«Впрочем, откуда тебе знать, на чьей земле ты стоишь…»

– Под этой пирамидой захоронен кто-то очень значимый? – спросил меджай.

– Многие, многие покоятся в её тени.

– Как под пиком Та-Дехент?

– Ну, почти, – в голосе чати прозвенели нотки иронии – искреннее изумление жрицы и меджая его, похоже, забавляло. Сам-то он явно знал больше, чем говорил. – Велико искушение сравнивать. Не скрою, я и сам был под впечатлением, когда впервые здесь оказался. Подобный Бенбен есть ещё рядом с куда более известным некрополем – там, где, как идёт молва, сокрыта гробница самого Усира [21] … Но все они померкнут перед твоим взором, когда ты окажешься в окрестностях города Белых Стен, одной из самых первых наших столиц. Когда увидишь золочёные вершины, устремлённые к горизонту, и ослепительные белые стены, бросающие вызов красным пескам Дешрет и сияющим водам Итеру. Ну да не будем гнать колесницу… ведь сегодня мы – в Нубте, и нет ему подобных во всей Та-Кемет. Нить от него тянется к самому Хут-Уарет [22] , откуда родом династия наших Владык.

21

 Усир – древнеегипетское имя Осириса, бога смерти и возрождения, правителя Дуата, покровителя мёртвых. По легенде считалось, что его гробница находится в Абидосе.

22

 Хут-Уарет, Хут-Уар (др. егип.) – город на востоке дельты Нила, столица Нижнего Египта во времена гиксосов. Больше известен под греческим названием Аварис.

Нахт пытался угнаться за речью чати, запомнить все эти названия, которыми Таа щедро сдабривал свою речь. Сколько этот человек прочёл летописей и священных текстов – не перечесть! И, конечно же, он, правая рука Владыки Усермаатра-Мериамона, объездил всю Та-Кемет. Жизнь же самого Нахта, по сути, ограничивалась Долиной Царей и окрестностями. Всего несколько фраз, и пропасть между ними стала так очевидна – он слушал, разинув рот, как мальчишка.

И тогда он подумал, что же может быть нужно от них с Шепсет такому человеку, как Таа? Чего он вообще мог пожелать такого, чего не сумела бы исполнить его свита? Да, сейчас чати вынужденно отошёл от дел, а детали этой истории оставались туманны – по каким-то причинам ему ведь сохранили жизнь и даже позволили уйти. Или, что вероятнее, он воспользовался своими многочисленными связями – как, например, с Мутнофрет.

Коротко меджай посмотрел на Шепсет. В отличие от него, жрица говорила с чати на одном языке, хоть и уступала ему и в возрасте, и по положению.

Впервые Нахт задумался о том, что и между ним и жрицей разница была довольно велика. Боги свели их в странном переплетении судеб, но он был простым стражем некрополя, а она – вельможной дамой из свиты самого Владыки. Забывать об этом, пожалуй, не стоило, как бы легко они ни общались.

Эта мысль отрезвляла, как колодезная вода, вылитая на голову.

– Поведаешь ли нам, зачем ты привёл нас сюда, мудрейший чати? – почтительно спросила жрица. – Мы ведь уже достаточно далеко от ослепительных стен обители Сокрытого Бога?

Таа, похоже, оценил иронию, ведь она повторила его собственные слова, сказанные в столице. Его губы дрогнули в полуулыбке.

– Да, теперь мы во владениях совсем иных сил, и я могу рассказать в том числе о цели нашего путешествия. Но всё постепенно.

Нахт украдкой закатил глаза. Куда уж более постепенно? Чати и так начал свою речь с пространных разговоров о городах, которые вообще не имели отношения к делу. Или всё-таки имели?

Жестом Таа пригласил их присесть у невысокого столика, где кто-то из его слуг уже оставил чаши с прохладными напитками и лёгкие закуски из фруктов и ломтиков рассыпчатого сыра. Рядом на блюде лежал ароматный хлеб, уже разломанный.

У Нахта заурчало в животе – он понадеялся, что не слишком громко. Последняя трапеза была ещё вчера вечером, на борту ладьи. Но Шепсет почему-то не выглядела заинтересованной, словно пища ей не требовалась вовсе. Конечно же, это было не так. Воин помнил, как они шли от мастерской бальзамировщиков, спешили, чтобы опередить возможную погоню, прятались в разорённых гробницах. И он пытался добыть для своей спутницы хотя бы скудную еду, на которую она набрасывалась, как шакал в год засухи.

Таа расположился напротив меджая и жрицы, спиной к окну, словно не боялся никакой угрозы или бросал ей вызов. Казалось бы, побывав в самом сердце клубка интриг, жертвой которых пал сам Владыка, будешь бояться собственной тени. Удара в спину – так точно. Но, скорее всего, этот человек просто умело скрывал свои страхи и тревоги. Иначе при дворе было нельзя. Никто не должен увидеть твою слабость – тотчас же воспользуются.

«Я же два года воспитывалась при дворе, помнишь? Та ещё корзина со змеями», – сказала ему как-то Шепсет. Нахт невольно вспомнил свою мать, Мутнофрет. Вот уж у кого точно не было никаких лишних эмоций – ничего, что могло помешать достижению целей.

– Здесь живут те, к кому не стоит обращаться без крайней нужды, – проговорил чати. – Их Божество своенравно – дикая первозданная Сила, иссушающая жизнь или защищающая непокорным пламенем. Смотря какой гранью Он повернётся к тебе. Но в конце концов, разве не самая крайняя нужда ведёт нас теперь? – Таа чуть улыбнулся, отхлебнул из своей чаши, отщипнул немного сыра.

Нахт принял это как приглашение – тоже потянулся за едой. Свежий хлеб пах изумительно и на вкус оказался не хуже. Хека, лежавшая рядом, ближе к Шепсет, неуловимо переместилась и ткнулась носом в локоть воина. Мол, дела делами, а о насущном тоже забывать не стоит – например, покормить священного зверя.