Память мёртвых на Весах Истины

– Так здесь – город Сета, владыки бурь? – проговорила Шепсет, осторожно пробуя на вкус имя противоречивого бога, не желая призывать его всуе. – Но я полагала, сердце его культа сокрыто в Хут-Уарет.

– Безусловно, наши Владыки чтят Хут-Уарет, а великий Сетепенра [23] , да осияют его Боги своей милостью в вечности, даже воздвиг там новую столицу, наш великий Пер-Рамсес [24] . Но прежде, когда-то очень давно, задолго до объединения, был Нубт… и было это здесь. Не стану утруждать вас рассказом о вражде Хора и Сета, как повествуют о ней местные жрецы со времён противостояния Нубта и Нехена, что лежит дальше на юге. Вспомним лишь, что нынешняя династия Владык почитает обоих Богов, как когда-то чтили их и правители древности. Возможно, даже больше, ведь Сета они называют не меньше, чем своим предком. Личное имя отца моего Владыки было Сетнахт. Личное имя одного из основателей династии – Сети, и был он в самом деле жрецом Сета, ни больше ни меньше.

23

 Сетепенра – одно из тронных имён Рамсеса II Великого.

24

 Пер-Рамсес (др. егип.) – «Дом Рамсеса». Столица Древнего Египта, основанная Рамсесом Великим в Дельте Нила, на месте храма его отца Сети Первого. Современное название места – Кантир.

Произнося личные имена Владык, Таа сделал рукой защитный жест. Хотя странно было, что кто-то вообще посмеет призывать их вот так просто, в ходе беседы.

Значение собственного имени Нахт знал – «Могучий».

Имена Владык – «Сет Могучий» и «Человек Сета» – говорили сами за себя. И возможно, именно здесь эти правители обретали силу для своих свершений, а не только в Ипет-Сут и собственных Храмах Миллионов Лет.

– Чтобы помочь династии, мы должны обратиться к её корням, так? – понял Нахт. Шепсет посмотрела на него почти с восхищением, и от этого вдруг стало очень приятно.

– Именно так, меджай, – улыбнулся Таа. – Всё же жреческое воспитание не проходит даром, какой путь ни избери.

Воин чуть поморщился, предпочитая не вспоминать, какую роль мать сыграла в его становлении.

– Хозяева не менее своенравны, чем их божество, и редко соглашаются на встречи, а уж тем более – приглашают сами, – продолжал чати. – Даже моё положение не залог их гостеприимства, хоть я и наделён некоторыми, скажем так, привилегиями. Случившееся стало для многих из нас тёмным знамением, прокатилось по Кемет до самых дальних уголков. Встревожило и их тоже, хотя их мало что беспокоит. Теперь они надеются, что я принесу им ответы. Что ж, хотя бы один ответ у меня есть, – Таа чуть кивнул Шепсет, но сейчас его взгляд был не оценивающим, а почти доброжелательным. – Посмотрим, к чему это приведёт.

Жрица и меджай переглянулись. Вот, значит, о каких «дедах» предупреждал незнакомец – о местной общине жрецов самого Сета, Бога, предпочитавшего оставаться в тенях даже теперь, когда трон занимала Его династия.

– К чему нам нужно быть готовыми? – спросил Нахт.

– Всё как всегда. Больше слушать, меньше говорить. Лучше даже вообще не говорить, пока не спросят. Они собирают многовековую мудрость по песчинкам, но редко когда желают делиться ею. Очень важно не упустить ни единого драгоценного слова, тщательно просеять сквозь разум и запомнить.

– Новые загадки и никакой ясности, – пробормотала Шепсет, грустно усмехнувшись, но Нахт услышал.

– Ты сама по себе загадка. Уверен, им тоже любопытно на тебя взглянуть.

– Совершенно точно, – кивнул Таа, – и на это – мой особый расчёт.

Щёки жрицы окрасились румянцем, а в глазах, как показалось меджаю, вспыхнул огонёк гнева или обиды. Конечно же, кому такое понравится, быть для других только диковинкой, непонятным инструментом, который и хочется использовать, и боязно.

Нахту хотелось как-то поддержать Шепсет, показать, что уж он-то воспринимает её иначе. Но он просто не знал, как это сделать. Взять её за руку показалось глупым, потому меджай молча подхватил чашу и залпом выпил прохладный напиток. Он не узнал, из каких тот был приготовлен фруктов и трав – вкус казался немного странным, кисловатый и вместе с тем пряный. «Ну, не отравят же нас здесь, в самом деле», – подумал меджай, да и поздно уже было спохватываться.

– А когда назначена встреча? – спросила Шепсет.

– Полагаю, что прямо этой ночью. Потому я советую вам как следует отдохнуть, – Таа лукаво усмехнулся, – а не тратить время и силы на попытки исследовать тайны чужой обители.

Это словно ознаменовало конец разговора – чати отпускал их. На пороге вырос молчаливый слуга, жестом пригласил воина и жрицу следовать за ним и препроводил их в другую часть дома. Нахту выделили место с воинами Таа, а Шепсет поручили заботам средних лет женщины, исполнявшей здесь роль хозяйки в отсутствие чати.

Меджай предпочёл бы не разделяться, да и жрица явно хотела с ним что-то обсудить с глазу на глаз, но беседу пришлось отложить. Они лишь успели обменяться понимающими взглядами, давая друг другу понять, что были здесь не одни.

Глава IV

1-й год правления Владыки

Рамсеса Хекамаатра-Сетепенамона

Шепсет

В обществе хозяйки дома – или домоправительницы, следившей за хозяйством, Шепсет так и не поняла – жрице было неловко. Та не вела себя враждебно, но и доброжелательности не проявляла, только сухую учтивость. Показала комнату на женской половине дома, где жили пара её родственниц, так же следивших за домом, и удалилась.

Шепсет обрадовалась, что пока что осталась одна, без чужих людей. С удовольствием она умылась из оставленной для неё чаши и съела немного фруктов и сыра. Потом растянулась на свободной лежанке, чтобы немного отдохнуть, но спохватилась – достала из сумки бережно завёрнутую алтарную статуэтку Беса, подаренную Садех. Поставив защитника у изголовья, жрица разложила перед ним несколько ломтиков фруктов и сыра и только после уже легла обратно.

Приятно было снова оказаться на твёрдой земле, да ещё и в уединении, а не покачиваться на волнах Итеру на переполненной людьми палубе. За окном в саду умиротворяюще шелестели плодовые деревья, и птицы выводили какую-то тихую мелодичную трель. Это успокаивало сердце, и в какой-то миг дремота настолько охватила сознание, что Шепсет показалось: выгляни она сейчас, увидит сад малого дворца, где Владыка предавался раздумьям в тишине послеобеденных часов. И она сможет прийти к нему, просто помолчать с ним о важном. А рядом будет Ветер, озорник, которого правитель частенько баловал лакомством или лаской. И всё это казалось таким реальным…

В следующий миг сердце кольнуло тревогой. Не сразу, но Шепсет поняла, что случилось: собака не вошла с ней в комнату, не сопела сейчас рядом. Это было так странно!

Девушка вскинулась, озираясь. Поняла, что уже настолько привыкла к присутствию своей странной спутницы, словно та была её неотъемлемой частью, вроде Ка [25] . Глупо, конечно, ведь это создание было совершенно самостоятельным. Но ведь не могла же собака просто взять и исчезнуть? Вместе они шли к некрополю, да и обратно вроде бы вернулись втроём.

25

 Ка (др. егип.) – одна из составляющих души в верованиях древних египтян. Иногда переводят как «Двойник». Жизненная и магическая сила, олицетворение воли и потенциала, тесно связанная с земными проявлениями человека. Считалось, что Ка может жить в скульптурных изображениях людей.