Панцирь

Черные волосы стянуты в косу.

Невзрачный, низкий и тощий, весь пропитанный молодостью; одетый в гамбезон, безразмерный и толстый, в котором буквально тонул со своей костистостью.

— Я Танцор, — сказал и указал себе на грудь.

Карс надулся от важности, указал на себя и громко произнес:

— Bew’ego Kars. Ego fubo.

— Как мало нужно молодым, — расчувствовался Батар.

Карс смутился.

— Не суди его строго, — заступился Йоргос. — Если бы по молодости с нами как с равным дхал поздоровался, тоже бы момент зацепил и разве что из ушей радость бы не брызгала; так молодых производит Всетворец — все одинаково начинаем.

— Я еще не все сказки из него выбил, Танцор, — оправдывался Батар. — Но это дело пары месяцев. Если он их переживет, конечно.

— Тренируешь?

— Немного.

— Борьба?

Покачал головой:

— Общий курс. Пацан совсем сырой, только из-под мамкиной юбки.

Я спросил:

— По поводу твоих слов Йоргос, дхалы так редко встречаются?

— Да ка-ак сказать, — протянул старший.

— Как есть.

— В Полисах вас полно. В промысловиках — очень редки, да.

Батар продолжил представлять людей.

— Бинтованного зовут Кряж. Он мало говорит, но, когда говорит внимательно слушаем. Если разговорился очень сильно, значит дело прям полная дрянь и амтанское дерьмо, и, наверное, пора прям изо всех сил бежать. Прям стараться.

Кряж был мужчиной среднего роста и средних лет. Бинтами перемотан лоб — теперь выпуклости я видел и под тканью: скорей всего обилие каких-то модулей. Лицо худое, будто птичье, с густой щетиной. Длинные волосы зачесаны назад. Родной цвет под сединой уже не определить.

Носил он приличную черненную стеганку с высоким воротником и плечами. Он единственный здесь кто не расстался с защитой предплечий — острые латные наручи закрывали руки до запястий. Кисти — розовые, месиво из ужасных шрамов и застарелых ожогов.

Кряж кивнул мне.

Я спросил:

— Йоргос, норма, что в Изоте у каждого второго соц-модуль? Я, конечно, понимаю, что говорить правду — правильная тактика, но даже не знаю. Какое-то чрезмерное изобилие технологий на квадратный метр.

Йорг поправил шляпу, чуть прикрыв лицо. Видимо застыдился.

— Мы не особо ловкие в таких делах, чтобы это как-то изящно проворачивать. А так… Да — норма. У многих есть, из деятельных. У работяг и простаков — понятно, нет. Они, конечно, тоже разные модули эти. У нас — дерьмо.

— Почему?

— Бюджетный, — пояснил Йоргос.

— И старенький, — добавил Востр.

— И постоянно сбоит.

— И раздолбанный совсем.

— И ресурса почти не осталось.

— Да хватит уже, — поморщился. — Имейте гордость.

— … Но дхалы обычно отвечают напрямую. Для этого мощности модуля хватит.

— Последняя объявляемая, но не последняя по значению, — важно произнес Востр, указывая на единственно присутствующую девушку. — Большеглазка, наше главное украшение. Наше золотце, наша красота, наша женственность, свежесть и сила юного духа.

Лицо Большеглазки порезала почти безумная злоба.

Кольнуло эхо удивления.

— Kers bi na ti huegtol asi Vostr corps, — сказала, как выплюнула. — Nox ego tept hi bolls.

Батар громко рассмеялся. Йоргос улыбнулся. Карс и Кряж остались безучастными. Востр с трагичным лицом покачал головой.

Я спросил:

— Что она сказала?

— К сожалению, друг Танцор, это непереводимая игра слов, — ответил Востр, изображая глубокую печаль, но Батар тут же помог.

— Если без ругательств, то примерно: “В трусы ты ко мне залезешь Востр, только через мой труп. Ночью я оторву твои яйца”.

— Отказы только распаляют мужчину, милая подруга.

На ней черный поддоспешник и простенькая кираса, с множеством следов от пропущенных ударов.

Длинные тёмные волосы убраны за уши.

Большеглазка посмотрела на меня и нахмурилась:

— Соо-кращается до Бо. Все гово-орят Бо-о. Никто не говорит Бо-ольшеглазка — это тупо. Бо. Запо-омни, дх-ал, — она погрозила пальцем.

— Запомнил.

— И со знакомствами, пожалуй, все. Угощайся, друг Танцор, — призвал Востр и сам подцепил с тарелки что-то длинное и мясистое.

Я не стал отказываться.

Глава 15

Соглашение

Люди расслабились, обратившись к выпивке и пище. В разговорах быстро переходили с торгового на язык костевиков и обратно. Много сумбура, шума и болтовни — я отвык от этого. Сильно било по мозгам.

За час в заведении так никто новый и не появился.

Уж, действительно, место для своих.

Они хмелели, я опьянеть не мог. Организм и панцирь не позволяли.

Пустой треп про улицу, оружие, соседей, Выходы и добычу. Я не вслушивался, больше внимания уделял закускам: проперченные полосы странной рубиновой плоти; сушенная и соленая нарезка желтой рыбы; белые грибнеиглы, длинные и тонкие, по вкусу отчетливо напоминающие мясо одомашненных зверей из осколков воспоминаний; споры камневика, засаленные и усыпленные специями.

Йоргос внезапно поинтересовался, перебив при этом восхищенный рассказ Востра о летающих кораблях Танрилара:

— Танцор, что думаешь делать в Изоте?

Повисло молчание. Похоже привыкли не говорить поперек слов командира, когда начинался серьезный трёп. Спросил он это не просто так. Сначала вопрос про Соренна, затем, если непричастен — дружелюбие, участие. У него свой интерес.

О, Мать, да они же меня вербуют.

Интересно.

Йоргос ждал:

— Пока не знаю, — таков мой ответ.

— Не верю, что мыслей нет.

— Советница и дозорные синих огорошили так, что с Первого быстрей-быстрей улепетывал, и собственно здесь оказался. Что дальше? Понятия не имею.