Панцирь

Однорукий, наряженный в промысловый гамбезон, стоял прямо передо мной и сжимал мокрую тряпку.

Хотел усыпить?

Приблизиться ему не удавалось. Я отбивался ногами. Он не знал, как подступиться.

Мутант дергал руку на себя. Кости и мышцы трещали, и опять моды своевременно убирали боль. Было ощущение что та оторвется. Громила лыбился, и его заячья губа ширилась. Седой, висящий на левой, еле справлялся, Мутант лишним дерганьем ему явно не помогал.

Я крутился, вырывался, напрягал мышцы до срывов, отбивался ногами — цеплялся за свободу как мог.

— At, killa teh worm, ser, — меланхолично произнёс Однорукий.

Мутант довольно хмыкнул и дважды впечатал кулак мне в лицо.

Моды проскрипели, будто прогнулись.

Чуть все не оставил на его костяшках: и всякое желание сопротивляться, и зубы, и язык, и последние мозги — обмяк, почти теряя сознание. Желчь пустила сильный разряд через браслет. Оставила ожог. Только это позволило удержаться. Лицо, как замерзшая маска, и от безостановочного шипения модов становилось дурно.

Со стороны Востра оглушительное бульканье.

Глянул.

Бедняк отползал с разорванным горлом: кровь била во все стороны вокруг, марая стену туннеля, грязь и пришедшего в сознание недовольного промысловика.

Востр с окровавленным ртом, чуть приподнявшись, оперся о землю левой и целился из револьвера. Рука его дрожала; правый глаз — вдоль белка и радужки по зрачок пересекала горизонтальная черная полоса.

Даже спрашивать не собирался.

Грохот прокатился по туннелю.

Один выстрел — все, что он успел сделать, потом до него добрался Легионер, пинком выбил оружие и они завязли в борьбе.

Один выстрел, но столь большая Удача.

Всетворец, действительно, не отводил от нас взгляд.

Востр нашел себе самую большую цель, наверное, боялся промазать.

Пуля ударила в Мутанта.

Верный выбор.

Ранил в плечо. Уродливое лицо серокожего скривилось, тогда он сделал то, что так мне было нужно — отпустил руку.

Воспользовался ситуацией мгновенно.

Надавил влево, оттолкнулся, оторвался от Мутанта и воткнул Седого в стену.

Пока тянул его и тот скользил по грязи, трижды ударил. Он выпустил руку.

Схватился за маску, хотел выдавить глаза. Не успел. Мутант опомнился и попытался угомонить. Я уже не был обездвиженным: скрутился и кулак влетел в наплечные пластины.

Неприятно, но жить буду.

Однорукий выкинул тряпку и вытащил из поясных ножен стилет.

Подсечка, и Седой оказался внизу.

Двинулся к Однорукому, вышло неуклюже: Седой потянул мою опорную ногу. Я поскользнулся и чуть не насел на оружие глоткой. Острие царапнуло по ожерелью; тело слушалось плохо. Оказавшись вплотную взял Однорукого в залом. Перехватил плечо. Собирался повредить шею или задушить, но пинок от Мутанта откинул в сторону. Ему даже двигаться не нужно было, он контролировал бой с одной позиции.

Везло что серокожий медленнее.

Сделал два шага и оказался у стены. Мало места.

Развернулся.

— Asna, murd at, — прошипел Однорукий.

Звучало как приказ убить.

Оттер кровь с глаза:

— Давай же, блевотина хади.

Однорукий двинулся первым. Седой обходил чуть по дуге, уже вооружившись дубиной.

Мутант не двигался, сжимал рану; настроение продолжать у него явно не было — чуть побледнел. Кровило сильно.

Я увернулся от выпада стилетом, сократил дистанцию и апперкотом зарядил ему в подбородок. С мстительным удовольствием услышал хруст и почувствовал, как там что-то смягчилось; выключил его разом. Потом придержал тело, из-за этого оружие улетело в грязь, но уверен, мой выбор верный. Мутант не мог атаковать через спину Однорукого, а когда Седой ударил, я швырнул выключенное тело прямо на него.

Движение в бок, закрылся противниками от последующих действий Мутанта, и трижды наградил голову Седого ударами — тело Однорукого пало к нему в объятья, и он не смог ни повернуться, ни закрыться от меня. Я повредил ему скулу и проломил височную кость.

Дубинку успел перехватить, но чуть отвлёкся. Из-за этого в лоб уже мне прилетело от Мутанта; швырнуло в сторону и стукнуло затылком об стену; почувствовал, как горячее полилось за “ворот” панциря.

Бездна.

Но дубинку так и не выпустил.

Поднялся, опираясь о стену. Мутант уже был здесь.

Все еще быстрый. Все же хочет закончить. Ему тянуть нет резона. Я выносливее.

В самый последний момент, нырнул обратно, в самую гущу грязи, пропустив удар над собой. Восьмипалый кулак встретился с стеной и запястье треснуло.

— Atola, — прошипел серокожий.

Я воспользовался возможностью пока он переваривал боль: бил снизу. Дубинка влетела с боку в колено, затем в бедро, по ребрам. На четвертом ударе он свалился. Его сломанное запястье не выдержало; рухнул окончательно лицом в грязь, но, как и я тогда, успел перевернуться.

Наполз на него пещерным скатом, оседлал, перехватил оружие двумя руками, не обращая внимание на заливающую глаза кровь, замахнулся и с силой опустил дубинку.

Моды отключились, и я закричал. Голова горела огнём в пяти местах. Капли крови, стекающие по ранам, ощущались на коже, как раскаленное варево. В районе почек, будто застряли две спицы. Уши забила грязь.

Опустил дубинку еще раз. Мутант закрылся и второе запястье треснуло. Следующим ударом повредил предплечье и тогда он закричал. Долго, протяжно — и я наслаждался, крича вместе с ним.

Следующий удар раздробил нас.

А потом черной пеленой накрыла боль. Тогда нутро заставило опустить дубинку с еще большей силой. Сместилась скуловая кость.

Еще удар… Выбил глаз.

Улыбка проявилась на лице. Губы горели огнём, уже опухли.

Мне все равно мало.

Боль душила. Раскаленная злоба обняла и сжала, от нижней части груди, самых корней сердец и до клокочущего горла. Я хрипел, пойманный в ловушку жадности, когда от обрушивающейся вниз дубинки мне становилось на мгновение чуть легче, и потом опять чёрная волна боли сметала все.