Панцирь

По крайней мере, так я предполагал.

Лифт остановился на пятом круге. Перед нами оказалось небольшое укрепление из каменных блоков — блокпост, с направленным вниз двухметровым крепостным ружьём.

Ждали гостей?

Должно быть.

Дозор несли пятеро легионеров и восемь промысловиков. Крепкие, хорошая снаряга, приемлемое вооружение. Рукава поддоспешников украшали заколки в виде жёлтого фонаря.

Йорг пообщался с старшим группы — удивительно, но с промысловиком — и после мы отправились к ближайшему аркообразному проходу.

Никаких боевых построений, шли как шли: толпой, постоянно меняясь местами и переговариваясь; только сборщики молчаливо брели поодаль.

Видимо в ближайшей местности промысловики вычистили все, ничего опасного у дозорного укрепления просто-напросто не осталось.

***

Дорога однообразна — сплошной, серый штрек. Он периодически оскаливался проходами-ответвлениями и уводящими с уровня природными лестницами. Надоело быстро, но я все равно оставался внимателен: ладонь постоянно лежала на оружейной рукояти.

Пахло пустой прохладой и на удивление травой.

Подметил что по прошествии времени опустели взгляды у молодых, но старшие не расслаблялись. Единственное, что оставалось неясным — насколько вовлечён Кряж, по глазам стального цвета понять это сложно.

— Влюбился что ли? — шёпотом язвила Желчь. — Выбрал бы кого внушительнее.

Один раз интерес оживал. Мы наткнулись на сохранившиеся барельефы, висящие одинокими кусками посреди развалин.

Они изображали претендентов в дхалы, те сошлись в поединке на дуэльном круге Ямы. Из оружия — длинные ножи; панцирей на бойцах нет — пока не заслужили, но четыре мода уже установлены, а значит первую процедуру в Купели Модернизаций пережили, значит шесть месяцев подготовки прошли. На фоне — наставники-сержанты, другие претенденты и ветеран– мастер.

Бо указывала на изображение, смеясь из-за маски:

— Тво-ои что-то не по-оделили.

Я посмотрел на ее лицо, изогнув бровь, и следующая мысль внезапно посетила меня: а насколько много люди знали о нас? Насколько разговорчивы были те, кто не стал жертвой обнуления?

Свет в штреках обеспечивала цвет-плесень, проросшая по своду щетиной. Со стен тускло “досвечивали” свой срок древние лампы.

Часто путь нам перебегали яркие сороконожки, длиннющие, размером с предплечье взрослого. За хитином сияла кислотно– зеленым и красным жидкость; с каждым движением она меняла положение внутри и свет падал на стены россыпью цветных пятен. Не знаю почему — но во мне от вида и от того как сороконожки переваливались проявлялось эхо смешливости. К счастью, с этим моды могли справиться.

По прошествии трёх часов мы вышли в бывший Круг Чатуров.

У поломанного бивня кафедры пузырилась чёрно-рыжая лужа. Казалась она шевелилась.

Только начал размышлять добыча это, враг или еще что, а Кряж уже сделал шаг вперед, поднял шипомёт и дважды выстрелил.

— Стареешь, громила, — прокомментировала Желчь.

Снаряды ударились об пол с хлопком и огненные вихри прошлись по пузырям. Один за другим те взрывались с мерзким хлюпаньем.

— Пузырник, — объяснил Батар. — Лопается, если рядом пройти. Снаряжение может попортить. Но это ладно. Тварь споры раскидывает, потом те летают, забиваются под одежду и доспех.

После этого происшествия мы наконец-то выстроились по тактическому замыслу.

Ядро впереди. В двадцати шагах — поддержка, в сотне — сборщики.

— Теперь внимательнее, — веско объявил Йорг.

***

Еще час пути представали сплошь лабиринтоподобные ходы, соединенные с криптами кханников. Их разграбили должно быть столетие назад.

Здесь пахло старостью, пылью, в отдельных местах гнилью.

Некогда замурованные цементом арки проходов были наполовину раздолбаны инструментами. Каменные саркофаги внутри, потревожили, разбили, исписали фразами на языке сборцев.

Гнилые дикари.

Моды срезали злость.

Выдохнул.

— А тела куда дели? — спросил у Бо.

Она посмотрела на меня непонимающе, глянула на ближайшую крипту.

Молчание затянулось.

— Лу-учше и не зна-ать, шершень, — ответила и быстрее пошла вперед.

Штрек вывел в широченную пещерную галерею.

Востр поморщившись спросил:

— Dia way no watt?

Йоргос покачал головой.

— Они говорят на сборском, — увлеченно прошептала Желчь. — Значит у них заговор. Значит, дойдя куда надо, тебе неизбежно пустят пулю в затылок.

Фыркнул.

Пузырь-грибы проросли всюду, от этого пещера сияла серебром. В нос ударила вонь искажения — смесь пережененного и химии.

Огляделся: ближе к центру стоял затухший коготь чумного обелиска. Метров восемь в высоту — каменными рогами упирался в потолок. Он сделан из гранита, растения-корня и сгнивших чумных жил. Покрыт пятнами чумной ржавчины; с закрепленными на теле красными пластинками — их сотни. С правой стороны серьезно оплавлен и деформирован.

А потом я разглядел, что именно лежало у подножья. Миг понимания, пробежавший по коже холод — и моды взвыли. Любая рожденная эмоция оказалась уничтожена. Субличности отстреливали без жалости. Долетали отголоски — разные осколки; и я не копался в них.

Две сотни панцирных остовов и серо-голубые кости, вперемешку с обычными. Поломанное оружие, покрытое чумной ржавчиной и гниль-нитями; разный мусор, сколотые элементы примитив– брони и одно гигантское чернушное пятно под костяками кхунов — въевшаяся в плоть пещеры смерть.

Кряж следил за мной.

Я спросил:

— Что вижу перед собой?

— Мертвые кхуны. Погибли при запечатывании Обелиска.

— Почему не убрали тела?

— Конструкты оракулов. Красные пластины. Еще не разрядились. Бояться подходить.

— И правильно делают, — добавил Йорг. — Видал я умника, пошедшего на спор. Он, конечно, по итогу Саровойухмылки пластинку разрядил, но ему обращенному в пепел — сердечко это не согрело.

Кивнул.

Мы обошли Обелиск по дуге и вышли к следующему пещерному залу с небольшим водоёмом.