Пантера-киборг

Торговая остановка находилась поблизости от Банковской. Под вагоном проходил широкий проспект, пронизывающий столицу до побережья, куда его сопровождали по обе стороны торчащие головоломкой разношёрстные торговые дома, биржи, казино. Куполообразных, округлых и пирамидальных форм. Вся эта сумбурная компания провожала проспект к еле различимой вдалеке полосе из блёсток волн залива Тетра, впадающего в невидимый отсюда Малый океан.

Здесь же, на Торговой, вошли ещё трое. Такие же деловые и занятые мужчины. Словно копируя двух предыдущих, они сели с непроницаемыми лицами и защёлкали по экранам: нажимая, покупая, продавая, нанимая, увольняя. Скукота.

На огромной Площади Культуры раскинулись весёлые зоны для развлечений. По плитам почти километровой площади бродили разряженные артисты и актёры, раздавая буклетики и продавая детям лакомства с рекламными наклейками. Здесь играли и пели уличные музыканты, показывая своё умение и диковинных зверьков, хлопающим и подтанцовывающим зрителям. У декоративных домиков между десяти гигантских стометровых фонтанных чаш, откуда били струи воды, торговали сувенирами, а также тем, чем можно перекусить с семьёй. Семейные жались к правой стороне Площади Культуры. Ближе к театрам и музеям. Потому что слева стоял нескончаемый ряд публичных домов.

И ночью и днём они обслуживали своего клиента. Рядом со входами в бордели под полуденным Денебом, никого не стесняясь, вульгарно бродили потрёпанные судьбой или не нашедшие себя в этой каше жизни, нескромно одетые женщины всех возрастов.

На Нату вид Площади Культуры не навевал культурного восторга. Не оттого, что она не ценила искусство — в нём она совсем не разбиралась. Её жизнь когда-то могла состояться здесь — на левой стороне. В те самые далёкие дни, когда сбежавшая дочка служителя маяка хотела есть и не знала, как добыть на пропитание. Когда одна подруга заявила: иди туда и заработай, если хочешь жить в моём вонючем углу. Ната сбежала и никогда не жалела, что не ела четверо суток. Блевала желчью, ночуя у мусорки, залитая слезами безысходности.

Ната застыла и пронзительно выглядывала крошечный притон, где она полгода спала в подсобке в обнимку с Уборщиками и щётками, а днём убирала и стирала смятое постельное бельё, загаженное спермой клиентов.

Сначала Ната не поверила, когда с перрона шагнули две размалёванные хихикающие девицы и, болтая, плюхнулись на задние свободные кресла, чуть ли не в обнимку. Вместе с ними в вагон проник специфический душок. Он отталкивающе до помрачения напомнил ей затисканных и уставших от множества чужих рук не девушек, а измотанных клиентами шлюх. Дельцы в вагоне не поморщились. Наоборот, с появлением девиц они осклабились и, не отрываясь от экранов, искоса проводили молодых проституток жадными взглядами, после чего снова вернулись щёлкать. Но уголки изогнутых губ забыли вернуть на место.

Ната бахнула ладонью по кнопке вентиляции, в попытке избавиться от сладковато приторной вони хотя бы около себя. Загудевший сверху короб своим гулом приглушил звуки шелестов одежд тех, кто вздрогнул от удара. Спустя пару секунд невыносимый запах понемногу стал уходить. Ната пожалела, что зашла в этот вагон.

Девицы не обратили на её жест внимания и затараторили о своём. Чтобы их не слышать, Ната сосредоточилась на высоком небоскрёбе “Чон” — корпорации, добывающей астероидные ресурсы. Сейчас из-за угла должно было показаться самое большое здание на планете.

Медленно, несмотря на огромную скорость вагона, из-за ребра полосатого тонкого “Чона” выплывало Славное Правительство Топала. По одной буковке из надписи, выступающей над главным входом. “С-Л-А-В-Н-О…” — Ната перестала читать. Кремовая из губчатого миллионолетнего известняка широкая километровая глыба, окружённая колоннадой до самого основания своего двухсотметрового шпиля, стояла на возвышенности из зелёного холма, края которого размывались в далёкой дымке. Ко входу вела такая же широкая, как и у “ТНН”, гигантская лестница. Вокруг парки, деревья, памятники, монолиты, фонтаны. Там прохаживались люди в штатском и по форме, с оружием. Военные принадлежали отряду “Волки” — лучшему подразделению Министерства Порядка. Да и, пожалуй, всего Союза Восьми Планет. Молодые собранные ребята, гордые своей работой, с эмблемами на плечах. С такого расстояния не разберёшь, но её знали — золотой, разинувший пасть, зубастый волк.

Ната вспомнила о своей пантере. Вот бы Бесси им отдать. Будет бегать по парку и ломать кости нарушителям. Ловить воздух разинутой пастью, как эти волки на эмблемах.

Вокруг Славного Правительства громоздились два крупных здания корпораций и с десяток поменьше. Один большой — это “Чон”, а второй, слева — “Антония”, торгующая животными. Оба смотрели в сторону Правительства своими входами с собственной охраной. Её составляли такие же броневики, около десятка у каждой, как и у “ТНН”, но усиленные орудиями. Солдаты частных армий, прохаживаясь, переговаривались. Рядом со входами у каждого здания стояли с десяток магазинчиков и лавок с сувенирами, которые в нужный момент могли мгновенно превратиться в бронированные доты. Но пока орудия молча смотрели в сторону правительственного монолита. Лишь пока.

Правительственное здание не отставало в этой гонке тщеславия. Фонтаны были не совсем фонтанами. Кустарники не зеленели просто так. В чашах скрывались встроенные орудийно-ракетные турели. Заросли обволакивали бронетехнику “Волков” и с десяток танков, уже заряженных и готовых сорваться в любой момент, по приказу накинуться и разорвать того, кто нарушит спокойствие Власти.

В центре, в сердце политической жизни Топала, две стороны, ощетинившись, злобно смотрели друг на друга, готовые вцепиться в глотку при первых признаках слабины. И так уже четыреста лет истории Союза.

Нату о состоянии дел инструктировали каждый год. Она знала о каждом спрятанном орудии. Его расположение, калибр, боезапас. А вдруг выпадет момент ввязаться в драку? Но — пока тихо. Поэтому, рядовым гражданам не нужно знать о возможных противоречиях, и никто не смел рассказывать об этом. Кто смел, тот пропадал бесследно.

Задние “Антонии” стало наплывать, скрывая буквы. Вместо “…СТВО ТОПАЛА” Ната перевела взгляд на бегущие строки вывесок. “Антония” любит вас и ваших питомцев”. Чуть ниже: “Мы любим ваших котиков, а вы любите нас!”

Ната вспомнила, какие эксперименты ставила “Антония” на животных. Иван, кажется, видел своими глазами, и с побелевшим лицом рассказывал о экзекуциях, вскрытиях, отрезанных суставах и пришитых… Нет. Не стоит. Она поморщилась и хотела забыть его слова. От омерзения накатила едкая мысль:

“Котиков… они любят…”

От нахлынувшего негодования Ната сжала поручень, заставив металл жалко заскрипеть.

А потом пришел порядок. Облегчение от него наступило при виде ядовито-желтого плоского здания Министерства Порядка. Со стены над входом смотрели змея с двумя клыками, символизирующая стремительное правосудие, и девиз на широкой вывеске: “Дом, милый дом, когда Порядок кругом!” Сюда стекались доносы со всего Топала и местная полиция работала по заявкам недовольных законопослушных граждан. С нарушителями спокойствия разбирались здесь же и очень быстро. Без проволочек арестовывали, били, пытали железной рукой от имени непотопляемого и бессменного уже сорок лет своего министра Гордея.

Прошлый девиз: “Берегите себя. Уважайте Власть!” убрали. У Наты он всегда вызывал оторопь на последнем слове, будто кто-то лаял над ухом в момент прочтения. Или каркал. Хорошо, что его сменили пару лет назад.

Тёмно-синюю пирамиду вдалеке Ната не желала видеть. Там, в корпорации “Марул”, в глубоких километровых шахтах-подвалах, в бесчисленных холодильных камерах, в ячейке под номером 80006245734 в герметичном футляре лежали живые клетки с наклейкой “Катя Танина”. Последнее живое, что оставляли от человека перед тем, как сознание вселяли в матрицу. Бесконечно долго хранящаяся в холоде протоплазма. Набор хромосом. Гены Наты.