Пантера - ярость и страсть

– Ей уже не поможешь, а со "скорой" мы три дня разбираться будем. Поехали!

На улице стемнело, зажглись фонари. Зеленой "Лады" на стоянке уже не было. У Виктора был темно-синий "БМВ", мы сели в него, и он быстро довел машину в сторону Садового кольца.

– Куда мы едем?
– спросила я, изучая увеличившуюся шишку на своем затылке.

– На дачу, - ухмыльнулся тот.
– Он думает, я про нее не знаю, недоносок вонючий. А я все про него знаю!

– Откуда?
– удивилась я.

– От верблюда. Работа у меня такая - все про всех знать. Иначе в шоу-бизнесе долго не протянешь. Любаша мне как-то призналась, что была на одной даче с этим молокососом.

– Зачем же она вам это рассказывала? Вы ведь в разводе.

– Досадить хотела, - усмехнулся он.
– Она же жалела, что бросила меня, локотки кусала, дура, когда я богатым стал, простить себе не могла. А то раньше все ничтожеством обзывала, алкашом непутевым и вообще по-всякому изгалялась. А теперь вот ластиться начала, когда у меня бабки появились.

– Мне показалось, что она вас любила...

– Стерва она!
– Его глаза зло блеснули.
– Вот я ее любил и до сих пор люблю, а ей только деньги и красивая жизнь нужны были. Видела бы ты, с каким наслаждением она рассказывала, как трахалась с этим молодым психом! И все смотрела, мучаюсь я от этого или нет. Все подробности описала, даже объяснила, как на ту дачу проехать, чтобы я воочию убедился, что она не лжет. Там, говорит, все вверх ногами перевернуто. У меня сердце разрывалось, но я и виду не подал, посмеялся только, а потом всю ночь не спал, сердце болело...
– Он тоскливо вздохнул.
– А ты говоришь, любила.

– Простите...
– пробормотала я.

– Ничего, крошка, - весело проговорил он вдруг, - жизнь на этом не кончается, не правда ли?
– и подмигнул.
– Если захочешь, я тебя королевой сделаю, райскую жизнь устрою, только пожелай.

– Ой, скажете прям уж, - смутилась я понарошку.
– У вас, наверное, и так желающих хоть отбавляй.

– Это все ерунда, крошка. Я сам решаю, кого делать счастливым, а кого несчастным. У кого есть деньги, тот может себе это позволить. Деньги - это все, это власть и огромная сила. Раньше маги и волшебники разные были, которые чудеса творили, а теперь я понял, что сила магии и сила денег - одно и то же! Есть бабки - считай, ты уже и волшебник, все, что захочешь, можно сделать. А нет, так в дерьме катайся.

– И много у вас этих денег?
– несмело спросила я.

Он бросил на меня уничижительный взгляд и покачал головой:

– Никогда, киска, никогда не задавай никому таких вопросов.

– Почему же?

– Это очень опасно. Если дают - бери и ни о чем не спрашивай. Меня вот тот следователь очкастый тоже сегодня пытал, хотел узнать, все ли налоги я в казну плачу. Так я знаешь, что ему ответил?

– Что?

– Что это не его собачье дело, ха-ха!
– Он зычно расхохотался, довольный собою.
– Придурок! Ему даже и сказать на это нечего было! Отбрил я его, короче, по полной программе.

– Кстати, что еще тот следователь говорил?
– как бы между прочим спросила я.
– Сему отпустили или нет?

Виктор посерьезнел, нахмурил брови и процедил:

– А мне наплевать, отпустили его или нет. Сема мне уже после такого скандала не нужен. Весь телецентр думает, что он убийца, теперь не отмоешься. Слухи все равно просочатся, а мне эти гнилые базары даром не сдались.

– То есть вы хотите сказать, что он теперь без вас будет петь?

– Петь?!
– Он посмотрел на меня, как на дуру, и снова расхохотался. Милая моя, кто ж его на эстраду-то пустит, если он в черном списке? Все, ему крышка! Я с коллегами по цеху созвонился, и мы решили закрыть этот проект. Сема себя исчерпал. Буду новую звезду зажигать.

– Но как же его поклонники, фанаты?
– ошеломленно пробормотала я.
– Они ведь его слушают, любят.

– Не смеши меня, киска. Эти безмозглые придурки любят тех, кого мы, продюсеры, им подсовываем. Сегодня Сема, завтра - ты, к примеру, а?
– Он лукаво подмигнул, положил свою ладонь мне на бедро и легонько сжал.
– Подумай, я ведь серьезно.

– Да ну вас!
– кокетливо заулыбалась я, сбрасывая его шаловливую лапу с себя.
– Ничего у вас не получится.

– Это еще почему?

– Мне, по звездам, слава и богатство не светят.

– Это по гороскопу, что ли?
– презрительно скривился продюсер.
– Лабуда все это!

– А вот и нет, - упрямо возразила я.
– Если человеку судьбой означено быть известным, значит, будет, даже если он полный болван или негодяй. А если в его жизненной программе это не заложено, то, как ни бейся и ни старайся, все равно умрет в нищете и безвестности. Мало, что ли, найдется в истории гениев, которых признавали только после смерти? Так что зря мы удивляемся - у каждого человека своя орбита, и изменить ее он не в силах, так-то вот.

– А ты умненькая, как я посмотрю, - удивленно протянул он, выезжая на Ярославское шоссе.
– И что ж это за жизненная программа такая? Где о ней узнать?

– Что значит где? На ладони, например. Там вся эта программа закодирована. Не случайно же линии исчезают, когда человек умирает. Или в гороскопе. Только люди, к сожалению, слишком возомнили о себе и перестали всерьез это воспринимать. Вот как вы, например. Думаете, что деньги все могут...

– Конечно, все. Я любого могу сделать известным, несмотря ни на какие программы.

– Можете, но тогда эта слава ничего, кроме несчастий и горя, ему не принесет. Судьбу нельзя менять искусственно - она начинает мстить.

Виктор задумался. Я смотрела на его некрасивое лицо с дряблыми щеками и представляла себе всех тех девочек, таких, как Ольга, которые из-за денег или дешевой сиюминутной славы вынуждены притворяться, что им нравится его целовать. Мне стало противно, я отвернулась и стала смотреть на дорогу.

– .Послушай, - серьезно спросил он через пару минут, - а ты умеешь читать по руке?

– Умею, а что?

– Ну-ка глянь мою, что там про богатство сказано?
– Он протянул руку, и мне показалось, что продюсер слегка смущен.

Вспомнив, чему учил меня отец, у которого никогда не было вопросов и сомнений на этот счет, я взяла короткую красную ладонь с тупыми пальцами. По ней легко было определить дурной, сварливый характер владельца. Я осмотрела линии ладони, после чего мне вообще захотелось выскочить из машины на ходу и бежать от этого человека подальше.

– Ну, что там закодировано?
– нетерпеливо дернулся он, управляя машиной одной рукой.