Пантера - ярость и страсть

– Да так, ничего особенного.
– Я с трудом перевела дух.
– Линия жизни у вас странная.

– В смысле?

Я не стала говорить, что широкая, глубокая, красная линия жизни на самом деле означает жестокость, злобность, алчность и патологическую склонность к преступлениям, а просто сказала:

– Она не соответствует вашему внешнему облику.

– Чушь, - уверенно проговорил он.
– А жить мне сколько осталось?

– Честно?

– Ну конечно, дурочка.

– Нисколько.

Машина резко вильнула, ее занесло, и мы чуть не слетели в кювет, но Виктор чудом успел затормозить на самом краю. Повернувшись ко мне всем телом, с багровым от злости лицом, он прохрипел, рассматривая свою ладонь:

– Ты что несешь, идиотка?!

– Это не я, это на вашей руке написано, - робко пролепетала я, ткнув пальцем.
– Вот, у вас линия жизни очень короткая.

– Да?
– Он посмотрел туда.
– Действительно. Но ведь живу же! Значит, бодяга все это. А как насчет богатства?

Я опять не стала говорить, что богатство ему полагается, правда, нажитое неправедным путем, а сказала:

– С богатством у вас все нормально.

– Ну и слава Богу.
– Он довольно заулыбался, включил скорость и вырулил с обочины на трассу.

Дальше мы ехали молча. Я обдумывала увиденное и пыталась понять, что же за человек сидит рядом со мной. Конечно, есть люди, которые, зная о своей судьбе, стараются как-то сдерживать свои врожденные дурные наклонности, но ведь Виктор ничего о себе не знал, а значит, и не сдерживал ничего... До этого момента у меня даже не возникало мысли о том, что он мог быть как-то причастен ко всем этим убийствам, да и все-факты были против этого, но теперь я задумалась. И начала перебирать в уме все подробности последних событий. Но так ничего даже мало-мальски подозрительного в его поведении не обнаружила. Девушку в квартире Семы он прирезать не мог, так как с его комплекцией вряд ли забрался бы на козырек подъезда и потом в окно. Настоящую Ольгу в гримерной он тоже убить не мог, потому как сидел передо мной в студии. Это было очевидно и неоспоримо. Любу тем более он не мог задушить, потому что пришел после меня. Да и волосатый психопат тогда здесь при чем? Нет, решила я, в конце концов, этот человек невиновен, а линии на его руке просто еще не проявили себя должным образом. А значит, мне нечего опасаться, что он в любой момент может воткнуть мне нож в спину. И я успокоилась, пообещав себе на всякий случай быть с ним поосторожнее...

Дачный участок находился недалеко от Пушкина. Виктор свернул направо, проехал вдоль лесочка и нырнул в узкую улочку между одинаково аккуратными дачными домиками. В большинстве из них горел свет, кое-где звучала музыка, за заборами стояли машины, ходили дачники в купальниках и плавках, и никто не обращал на нас внимания.

– Это где-то в конце должно быть, - проговорил Виктор, внимательно вглядываясь в дома.
– Зеленая дача с деревянным петухом на крыше. Не видишь нигде?

– Пока нет. Темновато немного. Вон, слева, вроде зеленая, но без петуха.

– Значит, не то.

Мы проехали всю улочку до конца, и там оказался поворот в небольшую низину, где тоже стояли дачи. Я сразу увидела хорошо освещенного нашими фарами вырезанного из дерева петуха на козырьке темно-зеленого двухэтажного домика. Во дворе стояла зеленая "Лада", в окнах горел свет.

– Вон там!
– радостно закричала я.

– Вижу, не ори, - бросил Виктор и остановил машину.
– Дальше пешком пойдем.

Мы вышли из машины, я глубоко вдохнула в себя чистый лесной воздух, потом еще и еще раз и так до головокружения, и мне сразу стало лучше, даже головная боль улетучилась. А Виктор в это время что-то вытаскивал из багажника. Как оказалось, там лежало двуствольное ружье шестнадцатого калибра. Когда я подошла, он уже снимал с него чехол.

– Что это?
– опешила я.
– Зачем?! Вы что, все-таки хотите убить его?

– Заткнись, истеричка!
– процедил он сквозь зубы, оглядываясь по сторонам.

– Чего разоралась? Сейчас все дачники сбегутся. Ты что думала, я с ним пиво пить приехал?

Он бросил чехол в багажник и достал оттуда Коробку с патронами. Переломив ружье пополам, загнал в стволы по патрону. Затем защелкнул обратно и прицелился в меня. Я похолодела.

– Пух! И готово.
– Он оскалился и опустил оружие.
– Испугалась?

Я стояла, чувствуя себя совершенно глупо, и думала, что еще немного, и я, повинуясь инстинкту самосохранения, убила бы его. Шутник, тоже мне...

– Держи монтировку на всякий пожарный.
– Он вытащил из багажника монтировку и подал мне, пристально глядя в глаза.
– Ты ведь со мной пойдешь, не так ли?

– А надо?

– Обязательно.

– Зачем?

– Ты отвлечешь его, а я выстрелю из-за угла, чтобы наверняка. Он ведь очень опасен, к тому же психопат, так что рисковать нельзя.

– А если он меня убьет?
– Я опять притворилась дурочкой.
– У него же пистолет!

– Не успеет, - заверил он, отходя в сторону и рассматривая дачу.

– Значит, вот для чего я вам понадобилась!
– возмущенно прошептала я.

– Ну что ты, девочка, - пробормотал он рассеянно.
– Как тебе только в голову такое пришло? Я ведь из тебя еще звезду должен сделать, забыла? Повернувшись, он потрепал меня по голове, как первоклашку, и улыбнулся какой-то жуткой, безжизненной улыбкой.
– Через месяц будешь мелькать на всех экранах. Пошли.

Мы спустились вниз и остановились у соседнего с дачей участка, встав так, чтобы нас не было видно из домика. Виктор изучил обстановку. Людей здесь не было, все дома, кроме этого, с деревянным петухом, не светились, так что никто не мог помешать нам выполнить задуманное. Я по-прежнему собиралась скрутить обоих мужчин и доставить к боссу в контору, чтобы тот сам выяснил, кто из них кто.

– Ты иди прямо к нему во двор, - тихо сказал Виктор, - а я перелезу через забор и встану за верандой, рядом с крыльцом. Позови его и, как только он выйдет, сразу падай на землю. Все поняла?

– А если он меня внутрь позовет?

– С какой стати?
– разозлился он.
– Ты же не Люба. Ладно, тогда скажи, чтобы сам вышел. Придумай что-нибудь. Давай, топай, пока кто-нибудь из соседей не приехал.

И подтолкнул меня в сторону калитки. А сам перелез через соседский забор и скрылся в темноте.

Спрятав монтировку за спину, я вошла в открытую настежь калитку и очутилась в заасфальтированном дворике, освещенном слабым светом из зашторенных окон. Прямо у забора стояла "Лада", а дальше, вокруг асфальтовой площадки, росли цветы и виднелись грядки с овощами, молодые яблони, груши и кусты смородины. Сразу видно, что за дачей кто-то ухаживал, не исключено, что и сам маньяк, в редких перерывах между кровавыми убийствами, пропалывал здесь грядочки и поливал цветочки из детской леечки, валявшейся около деревянного крыльца.

Из дома тихо доносилась, как и раньше из гримерной убийцы, классическая музыка, только на этот раз это была "Лунная соната", а не "К Элизе" Бетховена. Я невольно остановилась на полпути, зачарованная волшебными звуками, и заслушалась. Потом опомнилась и пошла дальше, удивляясь, как может человек, любящий подобную музыку, творить такие безобразия, совершать жестокие, кровавые убийства. Странно все-таки устроены люди.

Подойдя к крыльцу, я заметила краем глаза, как из темноты вынырнула тень с ружьем и прилипла к стене веранды сразу же за крыльцом. В темноте глаза Виктора хищно поблескивали. Да, если Климов выйдет на крыльцо, то промахнуться в него с этой позиции будет трудно. Виктор прикончит его с такого расстояния первым же выстрелом.