Para bellum
Шрифт:
В остальном никаких проблем.
Сварные швы не растрескались. Нигде ничего не отвалилось. И вроде как функционировало.
Вон — и башню покрутили, пошевелил орудийным стволом. Все работало штатно. Хотя, конечно, несбалансированную башню надо было проверять на склонах. На ровной то чего ей станется?
Наконец де Голль дал отмашку, и бригада начала разбирать танк, с тем, чтобы изучить состояние отдельных запчастей. Да и привести в порядок МТО требовалось…
В 1925–1928 годах французы уже разработали для замены своего Renault FT 17 новый аппарат. И в 1928 году у них имелся 8,5 тонный проект легкого танка RenaultNC27 с 30-мм лобовой наклонной броней и 20-мм — бортовой. Так что плясать было
Корпус смешанной конструкции имел часть элементов литых, часть катаных, собранных между собой сваркой. Бронирование слабо дифференцированное — 40-мм по кругу, разве что во лбу литая деталь варьировалась от 40 до 60 в зависимости от участка. Башня примерно такая, что и у R35, разве что чуть попросторнее для установки в нее длинноствольной 37-мм пушки.
Этот вариант RenaultR35 получился несколько потяжелее — целых 12 тонн, но лучше держал удар и имел неплохое противотанковое вооружение. При этом противопехотные его свойства особо не пострадали, так как короткоствольная 37-мм пушка не превосходила в этом плане новую.
Трех или хотя бы трехместную башню не завезли. Мощный двигатель тоже, ибо этот танк позиционировался как танк поддержки пехоты. Радиостанцию также ставить не стали. Зачем? Однако несмотря на это получившийся аппарат был практически неуязвим для легких танков типа Барс с легкой 76-мм гаубицей, и бронеавтомобилям типа Каракал и Рысь, с 13-мм пулеметом и легкой 76-мм гаубицей соответственно. В то время как сам был в состоянии поражать их с приличных дистанций.
В глубине ангара стоял тяжелый Char B1 — настоящий мастодонт, массой 38 тонн. Его броня по кругу теперь составляла 70-мм, находясь во лбу еще и под рациональными углами. Вооружение оставалось двойным. В корпусе размещалась 75-мм гаубица. Все-таки это танк прорыва, от которого требовалось разрушать легкие полевые укрепления. В поворотной башне же размещалась такая же 37-мм что и Renault R29 для решения противотанковых задач и поражения второстепенных целей. Но если легкий танк практически был готов и готовился к войсковым испытаниям, то с тяжелым танком еще требовалось поработать. Как раз в плане повышения проходимости. Однако сам факт того, что работы шли и шли ударно грели душу Шарлю неимоверно.
Более того, компания Renaultуже начала производство R29. Он ведь во всем всех устраивал и эти испытания были не более чем формальностью. Да и корпуса B1 тоже стали потихоньку изготавливать. Про запас. Потому как к ним никаких вопросов не имелось, а корпус танка — самая сложная, трудоемкая и дорогая его часть…
Отказ платить по долгам, набранным за годы Мировой войны вдохнуло новую жизнь в экономику Франции. И это коснулось не только танкостроения. Например, в самые сжатые сроки создали так называемую комиссионную автоматическую винтовку под новый патрон 7,5x57 MASобразца 1924 года.
Генералы не захотели карабин под промежуточный патрон, назвав его глупостью. Из-за чего и пришлось использовать тяжелый патрон. Само же оружие стало облегченной формой ручного пулемета Fusil-mitrailleur Mod`ele 1924 под тот же патрон. Который был вариантом знаменитого BAR.
Пулемету добавили переключатель огня с возможностью ведения как автоматической, так и одиночной стрельбы. Укоротили и облегчили ствол… да и вообще в целом облегчили. Поставили дульный тормоз, чтобы погасить ломовую отдачу. Добавили пистолетную рукоятку, заодно перенеся магазин вниз, как у оригинального BAR, уменьшив количество патронов до 10 штук. В итоге получилась самозарядная винтовка массой около 7,1 кг, безумно напоминающая Colt Monitor R80 1931 года.
Не бог весть что, но вполне рабочий вариант, хоть и изрядный по весу. А главное — не копирование советского образца. Шарль хотел именно так и сделать — взять и скопировать. Но генералитет задело, что копировать приходилось бы оружие, разработанное дикарями. Ведь русских во Франции именно
таковыми и считали. Просто белыми туземцами. И изрядная стоимость оружия никого не тревожила, как и его чрезмерная масса. Заводы Франции и обновленный военный бюджет могли себе это позволить…Аналогично шли дела всюду.
Франция оживала.
Франция продолжала переполняться надеждами.
А уровень милитаризма, шовинизма и оптимизма его населения накачивался невероятными темпами. Да и национализма, местами совершенно пещерного вида, расцветал бурно и совершенно несдержанно.
Вспоминали все и всем.
И если правительство старалось не нагнетать в плане отношения с англичанами, то вот в народных низах ходило много всяких гадостей. Которые подогревались статьями в желтой прессе силами советской разведки. Благо, что врать особенно и не требовалось. Например, объясняя французам, что до Великой французской революции Франция была гегемоном Европы. Да и, по сути, мира. А сейчас кто? Жалкая пародия на себя в прошлом?
«Франция которую мы потеряли» — стала основной темой дебатов и обсуждений повсеместно. И у Шарля де Голля, который всю свою жизнь жил в этом восприятии реальности, эти все темы вызывали живейший отклик и полное принятие. Поэтому, глядя на то, как взревев мотором, B1 медленно покатился по ангару, отправляясь «месить грязь», его душа пела. Без шуток. Искренне.
И появлялось злорадное чувство удовлетворения, гасящее страх и стыд, оставшийся от тех событий под Минском… в Варшаве. Когда вооружение каких-то дикарей оказалось сильно лучше французского…
Фрунзе тем временем не почивал на лаврах, понимая, что враги стараются, готовятся, «кую топоры, буйны головы сечь». Поэтому пытался если не обогнать их, то хотя бы компенсировать усилия. Вот и сейчас он находился в Севастополе, присутствуя на очередных испытаниях нового истребителя. Палубного…
Строить серьезный флот для лобового противостояния с ведущими морскими державами Союз пока не мог. Промышленно в принципе бы потянул, если бы захотел. Но вот с культурой производства пока нет. И еще долго нет. Что влекло за собой массу проблем. Ведь требовалось не только построить кучу кораблей первого ранга, что само по себе отдельная форма циркового шоу, но и содержать, поддерживая боеспособность. Фрунзе же прекрасно знал, как выданный на подержать современный линкор англичанами, был почти что в ноль убит во время Великой Отечественной войны. Дошло до того, что башни приржавели и перестали вращаться.
Михаил Васильевич был не удивлен.
Флот, как и армия, не может существовать бесцельно. Базовая цель флота — конвой — проведение его или блокировка чужого. Все остальное — вторично. А когда флот сидит на базах, почитая за подвиг выход куда-нибудь на сто-двести миль, им можно пренебречь. Его нет. Это просто корабли и люди, но никак не флот и моряки, как метко в свое время отметила Екатерина II.
Союзу остро требовалось найти цель для флота.
Иначе его прокачивать можно только в рывке, чрезвычайным усилием. Как Петр Великий. Но после ухода локомотива, он вновь будет стремительно деградировать до уровня «героев Цусимы» или гигантов «затопления кораблей на рейде Севастополя». И это — в лучшем случае.
Для чего Михаил Васильевич задумал создание тяжелой рейдерской группы с базированием в Мурманске. Чтобы в случае потенциальной войны с Францией или Великобританией выпускать ее оттуда на оперативный простор. Понятно — натяжка. Но это хоть что-то, на полном безрыбье «береговых флотов». Для чего вел переговоры с верфями в восточной Германии для постройки кораблей.
Почему группу, а не отдельный рейдер?
Потому что.
По мнению Фрунзе, один корабль, даже самый могучий, был не в состоянии действовать на коммуникациях противника. Его рано или поздно загонят в ловушку, зажмут и уничтожат. Что и показал практика обоих мировых войн.