Para bellum
Шрифт:
— Хорошо развитая экономика?
— И да, и нет. Вы никогда не задумывались над тем, зачем такие страны как Англия или Франция так держались за свои колонии?
— Выгода. Колонии — это дешевое сырье и рынки сбыта для промышленных товаров.
— Да. Но это первый уровень вывода.
— Михаил Васильевич, скажите, как есть, мне кажется мы просто тратим время не в силах догадаться до какой-то очевидной вещи.
— Для каждого технологического уклада нужно некоторое количество людей, которые выступают заказчиками научно-технического прогресса. То есть, потребляют товары и услуги, полученные в результате исследований. Иными словами — емкость рынка, делающая рентабельными эти исследования. Иначе ресурсы, затраченные на исследование, не будут окупаться прежде, чем придется переходить к следующему. Мы живем сейчас в IV-ом технологическом укладе — в
— Допустим. Но ведь эти люди нищие. Зачем они нам?
— Это не важно. — улыбнулся Фрунзе. — При глупом регуляторе ничего не поможет. Но сделать так, чтобы деньги решили этот вопрос несложно. Например, платить хорошую зарплату своим сотрудникам. Если так буду делать большинство, то покупательная способность работников станет повышаться, и они смогут покупать больше произведенных тобой товаров. Так не все поступают, ибо люди слабы… жадны. А жадность — это, как известно, форма глупости. Для чего и нужен регулятор, задающий правила игры. И позволяющий даже отчаянно нищее население, «прогревать» до нужного уровня для расширения рынка. Делая это постепенно, чтобы не запустить инфляцию.
— Поэтому вы и стараетесь собрать в кулак как можно больше людей?
— Да. Набрав минимальное ядро людей, мы сможем обеспечить себе тылы для развития в горизонте 2–3 технологических укладов. То есть, в пределах 100–150 лет.
— А какие это уклады? Мы ведь этого не знаем.
— На самом деле знаем. Ну, почти. Это не сложно предсказать. — произнес Фрунзе, отчаянно лукавя. — Мы сидим сейчас в IV-ом. Это эпоха нефти. Следующим, очевидно, будет уклад вычислительных технологий и телекоммуникаций. Именно по этой причине я вожу такие хороводы вокруг разработки вычислительной техники. Это дорого и долго. Но тот, кто первым сможет перейти на новый технологический уклад — соберет все сливки. Как в свое время англичане в конце XVIII века обогатились на машинном производстве, пока весь мир тормозил. В первую очередь тут важны программируемые вычислители, как общего назначения, так и управляющую модули. Они ведь пригодны не только для станков, но и на станках произведут настоящую революцию.
— А потом?
— VI-ой уклад, очевидно будет связан с принципиальной миниатюризацией всего и вся, как развитие V-ого. То есть, перевод вычислительных технологий в повсеместное употребление. В коробочке размером с этот коробок — указал Фрунзе, — будет больше вычислительной мощности, чем на всей планете сейчас. А на носителе размером с это печенье станет помещаться вся мировая библиотека. VII-ой предсказать сложнее. Но мне кажется, что, продвинувшись в VI-ом укладе мы примемся за биотехнологии. В том числе и за изменение человека, вплотную занявшись евгеникой. Но это будет не раньше, чем лет через полтораста.
— Чудно, — покачал головой Гучков. — Но какой-то смысл в этом есть. И сколько нам нужно людей?
— Развитие рынка упирается в максимально возможную степень специализации, которую она дает. Образно говоря маленький город может и нуждается в высококлассных специалистах узкого профиля, но не позволяет их загрузить подходящими задачами на постоянной основе…
— И сколько это людей? — перебил его Гучков, немного уставший от лекций.
— Нам сейчас для успешного развития нужно собрать в кулак не меньше двухсот пятидесяти миллионов человек. V-ый уклад едва ли возможным будет, если мы не будем иметь пятьсот миллионов. VI-ой — уже требует миллиарда. При этом — это минимальные показатели. Чем больше массив людей, тем проще, быстрее и легче развиваться. Конечно, это не отменяет необходимости хоть сколь-либо адекватно управлять всем этим процессом. И если отчаянно грабить свое население, то ничего не спасет. Ресурсов не хватит. Но если не сходить с ума, то это вполне верные ориентиры…
К этим выводам Михаил Васильевич пришел еще там, в прошлой жизни. Находясь под влиянием контркультурных мыслительных, работающих в нелиберальном ключе. Из-за чего только диву давался от того, насколько «удачно» в Союзе выбрали путь развитие. Подразумевая в этом или когнитивную диверсию, или чудовищную ошибку.
В чем собственно дело?
В оригинальной истории в 1924–1927 годах ВВП Союза
росла со средней скоростью около 4,25 % в год. А учитывая, что в СССР не было значимого сектора услуг и биржевых торгов, то рост ВВП можно рассматривать с некоторыми допущениями как рост именно реального сектора. При этом в 1926 и 1927 году уже шел не восстановительный рост. Там вообще запас восстановительного роста был достаточно ограничен из-за крайне скромных запасов оборудования и специалистов, оставшихся после Гражданской. Слишком сильны были разрушения.В 1928–1933 годах наблюдалось плато, при котором рост ВВП практически остановился, упав до 1 % в год, в среднем. Это было связано с тяжелыми потрясениями, вызванными коллективизацией и новой фискальной политики, забирающей свыше 85 % прибыли в бюджет. Это позволило в 1934–1940 годах сделать рывок, наращивая ВВП в среднем по 6,85 % в год. За счет постройки на эти деньги кучи заводов. Прилично. Хотя в истории полно примеров и более бурного развития с такой низкой базы. Более того, если оценивать весь период с 1928 по 1940, то среднегодовой прирост составит 4,15 %. А это с учетом погрешностей примерно тот же самый уровень, что и при НЭПе. Так что по внешним показателям произошла замена шила на мыло.
При этом очень важным фактором является то, что за счет коллективизации и новой фискальной политики был практически уничтожен внутренний рынок за счет тотального ограбления населения. Это хорошо заметить по одной занятной корреляции. Так, например, за период с 1928 по 1933 год ВВП выросло всего на 6 %, а бюджет на 425 %. То есть, наполняемость бюджета опережало развитие экономики в 70,8 раз!
По сути в этот период времени Союз вернулся едва ли не к политики военного коммунизма, отнимая у большинства людей все, что можно отнять. Оставляя лишь самый минимум. Чтобы выжили. Да, в период с 1934 по 1940 год на 48 % роста ВВП пришлось «всего лишь» 208 % роста бюджетных средств. Что кажется сущей мелочью на фоне предыдущего периода. Совокупно же за период с 1928 по 1940 год изъятия средств в бюджет превосходило рост экономики в 36 раз[1]. В тридцать шесть раз КАРЛ!
Ладно. Хорошо.
Может быть эти средства, которые изымались у населения, как-то по делу использовались? Для нужд народа, то есть. Как любят обычно говорить, рассказывая про то как строили жилье в позднем Союзе.
Но нет.
Реформа совнархозов[2], которую начал Хрущев, очень ярко высветила это. Когда на местах разрешили строить то, что они сами хотят, все сразу забили на заводы с фабриками и занялись жильем да магазинами и прочими вещами, которых остро не хватало для людей. То есть, оказалось, что все эти годы Госплан был не в состоянии оценить — что и где нужно строить. Да и, забегая вперед, в дальнейшем, он также не отличался каким-либо здравым подходом в этом плане. Понятно, что на государственном и региональном уровнях видят разные проблемы. И достаточно естественно расхождение взглядов. Но при НАСТОЛЬКО тотальном расхождение получается, что центр просто игнорировал все, что творилось на местах. Либо не имел адекватной обратной связи.
Экономика — это не про изготовление 100500 танков и выплавку рекордных показателей чугуна. Экономика — это про ведение хозяйства. Гармоничное. Здравое. Взвешенное. Чтобы рабочий у мартеновской печи имел возможность для своей семьи нормально питаться, нормально одеваться, жить где-то не ютясь друг у друга на головах и так далее. А не трудиться за идею и выживать.
Да, тот кто не кормит свою армию, будет кормить другую. Это аксиома, не требующая доказательств. Тем более в ситуации религиозной войны на уничтожение, начатой нацистами против Союза и его населения в 1941 году. Но степень бестолковости, несбалансированности и в чем-то даже невменяемости того, как распоряжались военным бюджетом в 1928–1940 годах находится за пределами бобра и козла. Руководство Союза лихорадило, метая из стороны в сторону, из-за чего большая часть средств, вложенных в РККА и особенно РККФ просто сгорела впустую…
В этом по сути и заключалась катастрофа так называемых Сталинских реформ. Были собраны огромные бюджетные средства, вложенные в строительство во многом не того, что требовалось, при этом полностью уничтожен внутренний рынок и до крайности ограблено население. А учитывая тот факт, что среднегодовой рост экономики в период 1928–1940 был сопоставим с ростом позднего НЭПа, когда уже речи ни шло о восстановительном росте, то можно только разводить руками. И припоминать слова Каменева о том, что задуманное Сталиным не имело никакого отношения к экономике.