Para bellum

— Я помню те годы и там ничего подобного не обсуждалось.

— Но разве вы были близки к тем, кто принимал решения? — усмехнулся Фрунзе. — Никто из ведущих мировых держав не желал того, чтобы Россия стали по-настоящему сильной. И вряд ли удалось построить Транссиб если бы о целях говорили открыто. Не так ли?

— Допустим. Хотя я и не уверен.

— Зато я уверен. Так вот. Правительство Александра III набрало кредитов. Под его гарантии и посулы набрали кредитов и промышленники. В процессе ударно строился Великий Сибирский путь, а также предприятия, готовящиеся к выходу на рынок Китая. Но о замыслах России догадались. Это было слишком очевидно. И на Дальнем Востоке стали взращивать боевого хомячка — Японию, силами англичан, французов, американцев и немцев. Считай всем миром. Для того, чтобы в рамках прокси-войны остановить наше развитие и сломать планы.

— Тут да… — кивнул Александр Михайлович, — согласен, рвение в укреплении и вооружении Японии выглядело удивительно странным. Мы дрались с японцами, но воевали совсем не с ними.

— Именно. А потом Россия проиграла. Неважно как. Просто — проиграла. И оказалась в ситуации фактического долгового рабства. Да, третья индустриализация прошла, и мы смогли строить современное оружие и корабли. Из-за чего удержались в обойме Великих держав. Но на птичьих правах, так как Россия больше не принадлежала себе. А никто из кредиторов не был заинтересован в промышленном развитии Империи. Она их интересовала только как колония.

Сандро промолчал.

— Скажите не так?

— Так. Увы.

— Я считаю, что после поражения в Русско-японской войне Империя была обречена. Да, не окончательно и бесповоротно, встав на тропинку, ведущую ее к гибели. Избежать грядущей Мировой войны она не могла из-за слишком плотного контроля, как и пережить ее. А почему?

— Почему?

— Потому что Александр III расплодил безнаказанность в высших эшелонах власти. А Николай II поддерживал это состояние гнилого болота. По большому счету Николаю Александровичу можно было делать все тоже самое, что он делал, только брать за правило — вешать раз в месяц какого-нибудь крупного чиновника или члена Императорской фамилии, уличенного в какой-нибудь действительной гадости. И все. Не случилось бы никакой катастрофы и в Русско-японскую мы бы победили. И Мировая война по-другому бы складывалась. Вполне вероятно бы, что она бы и не случилась в таком грандиозном масштабе, а прошла как серия локальных конфликтов.

— Вешать раз в месяц? — смешливо фыркнул Александр Михайлович. — Не слишком?

— В самый раз. У него и стол имелся подходящий на Дворцовой площади. Повесить там железную клетку, как англичане. И раз в месяц заселять нового постояльца. Ну и революционеров тихо расстреливать в оврагах, а не нянчится с ними отправляя то в ссылку, то поселение, то еще куда. Юмореска прям, а не репрессии. Хорошо, что в угол не ставил. А то с него сталось бы. Он ведь правитель, а не томная институтка. И он должен был принимать жесткие решения там, где они требовались.

— Это же варварство!

— Варварство, — согласился Фрунзе. — Но вы знаете иной способ вправления мозгов варварам? А людей, которые гадят своей собственной стране, иначе и не звать. Да и, если честно, уже через год-два это стало бы не нужно. Ничто так не проясняет сознание, как угроза неминуемой физической расправы.

Помолчали.

— Я думаю, что Михаил Васильевич в этом плане полностью прав, — нарушила тишину Любовь Петровна, макая сухарик в чашку чая. — Взгляните на дворян. Они были созданы как служилое сословие в незапамятные времена. Чтобы службой воинской защищать Отечество. А в кого они превратились к началу XX века?

Снова помолчали.

Ксения Александровна хмуро сломала баранку. И уронив ее на скатерть, стала двигать пальцем кусочки, пытаясь сложить этот пазл обратно. Александр Михайлович потер лицо, которое раскраснелось.

— Четвертая индустриализация… — наконец произнес Сандро. — Получается это новый шанс. И нам снова попытаются помешать. Я правильно вас понял?

— Да. В этом мире многое циклично. В данном случае — вдвойне. Ибо это не только новый шанс, но и повторение старого на новый лад. Так как индустриализацию я провожу по концептуальной схеме Александра II. Только вместо внутренних инвестиций печатаю фиатные деньги. Очень действенный, но опасный инструмент, с которым главное — не увлекаться. А внутренний рынок разогреваю и растягиваю как надувной шарик за счет государственных заказов на инфраструктурное строительство, которое тянет за собой все остальное.

— А немцы?

— Просто удачное стечение обстоятельств. Мы бы и без переезда германского бизнеса справили. Но отрицать глупо — это очень помогло. Как помогает нам и массовый переезд американского бизнеса.

— И колонии, — произнесла Ксения Александровна.

— Боже упаси! — замахал руками Михаил Васильевич. — Никаких колоний! Просто единая экономическая зона с глубоким разделением труда и высокой взаимной связанностью. Делить земли на метрополию и колонии я не собираюсь. Это порочный круг.

— И вы надеетесь успеть к новой мировой войне? — повел бровью Александр Михайлович. — Встроить тот же Афганистан в состав Союза будет очень непросто и не быстро. А вы ведь разеваете роток и на Маньчжурию, и на Колумбию, и на Кубу. Да и к Корее присматриваетесь.

— Не только. Еще восточная Германия, Ливония, Финляндия и прочее. Но вы правы — это не быстро дело.

— Тогда зачем этим заниматься сейчас? Почему не колонии?

— А почему нет?

— Если начнется Мировая война, то заморские наши владения окажутся отрезаны. А она, скорее всего, начнется в ближайшие несколько лет. Максимум пять или семь.

— Вот это — ключевой вопрос. Если.

— В каком смысле?

— Геополитическая задача Союза — не допустить новой Мировой войны. Локальные — пожалуйста. Практически в любом количестве. А вот Мировую нам не надо. Такие военные столкновения не более чем идиотизм. Причем в острой терминальной стадии и сугубо психиатрическом смысле.

— Я не думаю, что это реально. — покачал головой Александр Михайлович. — Во Франции, Баварии, Ганновере, Бельгии, Нидерландах и Великобритании идут косяком статьи, будто они — центр древнего римского наследия. А все остальные — дикари, туземцы. И они должны принести им свет цивилизации, даже силой оружия.

— Это называется расчеловечивание или дегуманизация. То есть, низведение образа потенциального противника до состояния «не человека». Чтобы самая идея войны с ним и убийства его не воспринималось людьми как что-то плохое.

— Да-да. Именно это они и делают. И это дорога к войне. Страшной войне. Страшнее той, которая была.

— Ну… смотрите. У нас есть коалиция — Великобритания и Франция, к которым, безусловно, примкнул Бельгия и Нидерланды. При этом Франция впитает в себя, без всякого сомнения, всю западную Германию и северную Италию. Австрия и Швейцария под вопросом. Но шанс велик.

— Еще Япония.

— Никак нет. У Японии нету общих интересов ни с Великобританией, ни с Францией. Скорее наоборот. Несмотря на текущий кризис отношений Япония наш естественный союзник, так как хочет занять южный Китай и всю Юго-Восточную Азию. Минимум. И получается относительный паритет сил. Мы сталкиваемся лоб в лоб с французами, а англичане с японцами. При паритете сил нападать — рисковая стратегия. Особенно в ситуации ТАКИХ масштабов.

— Допустим. Но это не сильно меняет ситуацию. Так или иначе — это тотальный военный конфликт с размахом на всю планету. Иначе бы они так тщательно не готовились.