Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Шрифт:

— Как кто? — обиделся на непонятливость Кузьминского рассказчик. Галька. Моя благоверная. Стерва. Сука. Тварь.

— И с такой живешь? Ну если раньше из-за бабок, то сейчас почему?

— Нравится потому что! — гримасничая, сообщил Антон.

— Садист, что ли?

— Нет, не садист, — серьезно возразил Антон. — Мне по острию ходить нравится. Я ее замазал так, что могу сдать в любой момент. Но и она, если захочет, может заложить меня с потрохами.

— Ты ее — за глотку, а она тебя — за яйца?

— Именно, Витя! — обрадовался сообразительности Кузьминского

Антон. Но у нее только страх, а у меня еще и удовольствие от остроты ощущений.

— Тогда ты не садист. Ты — мазохист.

— Фуюшки! — в очередной раз возликовал Антон. — Я — сверху!

— Как и положено в этом деле мужику.

— Ты не понял, Витя! Мне есть что топтать. Ее изысканную любовь, ее надежды на тихое семейное счастье, ее мечты о будущем. А ей топтать нечего!

— Это уж точно, — охотно согласился Кузьминский.

— Не понял, — насторожился Антон.

— Чего уж тут понимать. Ты — сверху.

— Я — сверху, — удовлетворившись объяснением, повторил Антон. — Я теперь во всем сверху, понимаешь, во всем! — Загорелся вдруг в желании облагодетельствовать: — Хочешь, я твое собрание сочинений издам? Без всякой для себя выгоды, просто так. Сколько ты там томов написал? В Финляндии отпечатаем. На роскошной бумаге, в бумвиниле с золотым тиснением, целофанированная суперобложка. У меня там связи, я там наш рекламный журнал печатаю. О деньгах не думай, денег — навалом. И гонорар по пятьсот за лист. Аванс хоть сейчас можешь получить. — Полез в карман пиджака и вытащил толстую пачку стодолларовых, тысяч на двадцать. — Сколько тебе?

— Давай об этом в другой раз поговорим. О таких вещах в забегаловке не договариваются.

— А я договариваюсь.

— А я — нет.

Помолчали. Но вскоре Антон вдохновился новой идеей:

— Сейчас допьем и в гости поедем. К Олегу. У него сегодня прием. Да ты его знаешь! Олег Радаев, певец такой знаменитый.

— Бывший, — напомнил Кузьминский. — И что мне там делать? Вместе с хозяином, дуэтом так сказать, петь про то, что коммунизм зовет?

— Ты — скотина, Кузьминский. У тебя ничего святого за душой.

— Чего нет, того нет, — весело согласился литератор.

— Ты — подлец, — дополнил характеристику собеседника пресс-атташе.

— Рыло начищу, — предупредил Кузьминский.

— Руки коротки, — вскинулся Антон.

— Я и короткими, — пообещал литератор, и по его глазам пресс-атташе понял, что этот действительно сможет и короткими.

— Ну, бей, бей!

— В следующий раз, — пообещал Кузьминский и встал. Сейчас надо уйти так, чтобы Антон, задыхаясь в ненависти, помнил только обиду и забыл о разговоре. А для этого: — Но аванс ты получишь сейчас.

Он наотмашь тыльной стороной ладони врезал по одутловатой щеке. Антона кинуло на спинку стула. Он вскочил в ярости, но, увидев пустые глаза Виктора, понял: этот убьет- и сел.

— В следующий раз так в следующий раз. — И взревел: — Но бойся меня, скот!

О том, что ему надо бояться, Кузьминский услышал уже у выхода. По двум мраморным пролетам он поднялся в вестибюль-раздевалку, где уже в полной боевой готовности

пожилые гардеробщицы ждали вечернего наплыва. Кузьминский завернул в коридорчик и постучал в скромную дверь.

— Войдите! — мелодично отозвались за дверью.

Моложавая подобранная дама была единственной в комнате с тремя столами. Но и она собиралась на выход, уже в плаще подкрашивала губы.

— Уходишь? — не здороваясь, удивился Кузьминский и, подойдя к даме, поцеловал ее в макушку. Она обернулась к нему и мазнула губами по его щеке. Успокоила:

— Не бойся, не испачкала.

— Сегодня, значит, не клубишься?

— Сегодня приглашенные. Так что дома наверняка интереснее.

Он обнял ее сзади за талию, положил подбородок на ее плечо, покачал легко из стороны в сторону, тихонько спросил почти в ухо:

— Как живешь без меня, Ляля?

— Все быльем поросло, — тяжело дыша, сказала Ляля и взмолилась: Отпусти меня, Витька!

— Я к ней со всей душой, удовольствие хотел дамочке доставить, а она в крик…

— Ты — мерзавец, Витька. Зачем пришел?

— Позвонить, — честно признался Кузьминский.

— Нет, ты действительно мерзавец! — почти восхитилась обаятельной наглостью бывшего любовника Ляля. — Как можно такое говорить?!

— И так нельзя, и эдак нельзя! — протянул Кузьминский. — И чего уж хочет эта дамочка — прямо не знаю!

— Дамочка хочет, чтобы ты не попадался ей на глаза! Специально замуж вышла, чтобы от него отвязаться, а он тут как тут!

— Так я позвоню?

— Звони, горе ты мое, — разрешила Ляля и вернулась к прерванному занятию — красить губы.

Кузьминский набрал номер и, услышав казаряновский голос, начал с места в карьер:

— Обнаружился весьма перспективный скелет в шкафу, Рома. Симпатичный такой скелетик. По-моему, родственник того скелета, которого ты наверняка отыщешь в гардеробной своего клиента. Так что имей это в виду во время великосветского визита.

— Все понял, Витя. Подробнее говорить не можешь? — откликнулся догадливый Казарян.

— А надо?

— Да, пожалуй, сейчас не надо. Обсудим подробно, когда будет информация со всех сторон. Что делать собираешься?

— Блевать, Рома. Я только что из помойки похлебал.

(- Б-р-р-р, — выразила отвращение Ляля.)

— Продезинфицируйся, — посоветовал Казарян.

— Сейчас к Жорке поеду. Там и продизенфицируюсь. Ни пуха, Рома.

— К черту.

Он положил трубку. Ляля была недалеко — можно было дотянуться. Не вставая, погладил ее по крутому бедру.

— Отстань, — вяло потребовала она, отступила, чтобы он не мог ее достать, положила зеркальце и помаду в косметичку, бросила ее в сумку. — Я пошла, Витя.

— А я? На кого ты меня покидаешь? — Он встал и направился к ней.

— Не подходи! — в панике заорала она. — Не подходи! — И кинулась к двери.

— Это почему же я не должен подходить? — обиженно удивился он.

— Потому что я все еще неровно дышу к тебе, балда! — быстро проговорила она и выскочила за дверь. И уже из-за двери крикнула: — Уходить будешь, захлопни дверь!

Поделиться с друзьями: