Paradisus

– Особисты, мать вашу! Мудаки е…ные!

Отец Никодим растянул губы в улыбке, отправляя в рот очередного

«червя». Его адъютантам такая невозмутимость была не под силу.

– Ты чего кукарекаешь, петушок?
– сквозь зубы процедил один из особистов.

– Иди еще зеленки выпей.

– А ты не указывай, что мне делать, - конунг и вправду едва ворочал

языком. – Вы, особисты, горазды указывать, сидя на базе или в Цитадели.

Он сплюнул на пол длинной зеленой лентой и обратился к своим

собратьям, сидящим за столами.

– Кто-нибудь видел в Джунглях особиста? А?

Тишина. Настороженные взгляды. Судя по всему, другие посетители

заведения еще не настолько упились, чтобы дать волю языкам.

– Вот и я не видел, - согласился с пустотой выпивоха.
– Никогда, б…дь, не

видел! Но на допрос в ОСОБь меня приводили, и не раз. По какому,

спрашивается, праву?!

Конунг размахнулся. Собирался ли он ударить отца Никодима, либо просто

стукнуть кулаком по нашему столу – осталось для меня загадкой. Через

мгновение дебошир лежал на заплеванном полу. Я сидел у него на спине, локтем

прижимая седоватую голову к полу. На столах зазвенели миски.

– Накиньте на него браслеты, - спокойно сказал отец Никодим.

Особист защелкнул наручники на запястьях дебошира.

– Рустам.

Повар приблизился. В глазах – паника.

– Мы уходим, Рустам. Прибери тут все.

Отец Никодим поднялся.

– Хорошего аппетита, - он кивнул посетителям, напрочь позабывшим о еде. –

Пошли, ребята.

Особисты подняли с пола и повели к выходу дебошира. Он сразу обмяк и

утихомирился – протрезвел, что ли?

У машины, в которую особисты запихнули выпивоху, я повернулся к отцу

Никодиму.

– Ваш крест, я, пожалуй, пойду.

Он молча кивнул.

– Мне здесь близко, вы знаете.

– Я ничего не имею против, Артур, - глава ОСОБи протянул мне руку. – Ты

конунг, а у конунга свои обязанности.

– О-о, биа-логия, анна-томия, изучи ее! – проорал из машины другой конунг.

– Да, - сказал отец Никодим. – Мы всегда и во всем согласны с Лорд-

мэром… Но кое в чем я с ним категорически не согласен. Ты был бы прекрасным

особистом. Ну что ж, прощай, конунг Артур. Удачи на новом поприще. Ни пуха.

Глава ОСОБи скрылся в машине. Глядя вслед исчезающему за начавшимся

снегопадом автомобилю, я проговорил: «К черту». И побрел домой.

Темно. Но не холодно. Совсем не холодно.

Я дотронулся до пузатого бока печки. Черт! Горячая. Выходит, в мое

отсутствие здесь кто-то был… А может быть, и сейчас...

– Вика?

Тишина. Я на ощупь нашел стол. На нем в банке из-под тушенки должна

стоять свечка. Вот она.

Зажигалка вспыхнула не сразу – отсырела, что ли? Круг света осветил мой

дом. Никого. И ничего. Хотя…

На постели - черный пакет. Что в нем?

Форма конунга – плотные, цвета хаки, штаны, зеленая куртка, и – нечто

среднее между гимнастеркой и свитером.

Надеюсь, впору…

Я скинул грязную, рваную форму стрелка. Надел форму конунга…

Да, впору. Как влитая.

Подошел к зеркалу. Свечка освещала левую сторону моего тела, правая –

оставалась в темноте. Но – именно на левом рукаве нашит серпик луны…

Я невесело улыбнулся.

Здравствуй, конунг Артур!

Часть пятая

ЛОРД-МЭР

1

ВОЗВРАЩЕНИЕ

– Олегыч, тормози!

Визг железа, трущегося о железо, был слышен даже в кабине. Я знал, что

из-под колес летят искры, плавят снег, нанесенный ветром на пути. Локомотив

прошел еще около ста метров и замер, негромко гудя. Позади – Джунгли, впереди

– стена, и в ней - ворота. За этой стеной Московская Резервация: Вторая Военная

База, Цитадель, Лорд-мэр, отец Никодим, Марина, Христо, Букашка, Киркоров…

За стеной – моя Серебристая Рыбка. Я не могу повернуть назад, не могу

отказаться от самого себя. Не могу отказаться от Марины.

А отряд погиб. Погиб по вине конунга Артура. По Уставу Наказаний УАМР

конунг заслуживает казни. Но… Отец Никодим сильнее Устава, он поможет.

Я вспомнил, как тепло попрощался с главой ОСОБи у бара Рустама.

Христо, надежда еще теплится. Возрожденчество не умерло.

– Конунг, то есть – тьфу!- Андрей, - повернулся ко мне Олегыч. – Так что

делать-то будем?

Я помолчал, собираясь с мыслями. Машинист и Шрам настороженно

глядели на меня. Ждали.

– Вам нельзя идти туда, - сказал я, кивнув на ворота.

– Нельзя?
– удивленно протянул Олегыч.

– Нельзя, Олегыч, - упрямо повторил я. – За первыми воротами - сводный

отряд стрелков. А если их командир решит обыскать поезд? Его едва ли

остановит это.

Я ткнул пальцем в серпик луны, нашитый на левом рукаве моей куртки.

– Олегыч, по Уставу Наказаний, лица, причастные к потерпевшему крах

отряду, подлежат казни. Все без исключения. Без исключения, понимаешь? Тебя

тоже не пощадят, хоть ты всего-навсего машинист.

Олегыч засопел, должно быть, обидевшись на «всего-навсего машинист».

– Я уж не говорю о Шраме. Для него Резервация – мышеловка.

Шрам склонил голову.

– Всегда мечтал побывать за стеной, - сказал он. Я внимательно посмотрел

на своего спасителя: в голосе Шрама исчезла присущая всем жителям Джунглей

напускная развязность. Теперь это был голос настоящего Шрама, Шрама-

человека. – Мне кажется, когда-то я жил там…

– Ты тоже видишь всполохи, - догадался я.

Шрам кивнул.

– И что они говорят тебе?

– Немного. Только то, что когда-то я жил там, - Шрам кивнул в сторону

Резервации, - и у меня была … ну, на которой ездят.