Paradisus

– Начнем, пожалуй? – обратился к женщине один из мужчин с длинным, как у

лошади, лицом и высовывающимися из-под верхней губы черными пеньками

зубов.

Женщина кивнула.

Второй мужчина поднялся. Это был широкоплечий бритоголовый бугай.

Черная кожанка, заскорузлая и грязная, плотно облегала могучий торс.

– Ты конунг Артур? – спросил он.

– Полагаю, что я.

– Отвечай «да» или «нет», - рявкнул лошадиное лицо.

– Да.

– Ты принял на себя команду отрядом?

– Да.

– И вернулся на Базу без него?

– Да.

Бугай удовлетворенно кивнул и опустился на стул. Лошадиное лицо

застрочил что-то в блокноте. Женщина участливо смотрела на меня.

– Ну, расскажи нам, как это произошло.

Вспомнилось наивное любопытство конунга Сергея – тогда я ушел от

ответа, но едва ли такое возможно сейчас.

– Это произошло в Твери.

Лошадиное лицо прекратил скрипеть ручкой по бумаге и поднял голову.

Я коротко рассказал этим людям о путешествии моего отряда в Тверь, о

Поляне, о ЧП. Они слушали не перебивая. На лицах не отражалось ровным

счетом ничего. Но когда я упомянул о питерах, брови бугая полезли на лоб,

лошадиное лицо крякнул, а женщина переспросила, словно не расслышав:

– Питеры? В Твери?

– Так точно.

– Продолжай! – нетерпеливо перебил бугай.

– Мой отряд столкнулся с одним отрядом питеров - отрядом конунга

Кляйнберга, но думаю, в Твери могли находиться и другие. Мы угодили в западню,

и Кляйнберг предложил разрешить ситуацию с помощью поединка. От нас

вызвался Зубов…

– Хороший выбор, - вставил лошадиное лицо.

– Питеры же выставили мутанта…

– Что?! – бугай вскочил. – Это не по правилам.

– Я сказал Кляйнбергу ровно то же. Но он…

Я развел руками.

Члены трибунала смотрели с явным сочувствием.

– Итак, - женщина кашлянула, отпив из кружки. – Итак, твой боец,

разумеется, проиграл – что дальше?

Не знаю, что на меня нашло, но я рассказал им правду. Рассказал, как

жутко слышать за спиной ровное дыхание бегущего мутанта, как бьется и

трепещет за ребрами Теплая Птица, когда он приближается к тебе в тупике – без

единой эмоции на лице, напоминающем выдернутое из груди сердце.

Я умолк, чувствуя, - больше не могу: так свежо еще воспоминанье.

На лицах мужчин отразилось все. Мне не нужно быть ими, чтобы понять –

они только что, вместе со мной, находились там, в Твери, в заснеженном тупичке,

глядели в красноватые глаза мутанта.

– Впечатляюще, - проговорил лошадиное лицо. – Но как ты спасся от Паши?

Этот вопрос застал меня врасплох. Помедлив, я ответил:

– Паша почему-то развернулся и ушел, словно услышал зов.

– Зов?

– Да, именно.

Члены трибунала некоторое время молча разглядывали меня, затем

лошадиное лицо сказал:

– Впрочем, мотивировки мутантов еще не до конца изучены…

– Я, если честно, ни разу эту тварь не видел, - признался бугай.

Женщина бросила на него строгий взгляд.

– Не превращайте трибунал в балаган.

– Не буду.

Бугай прикрыл рот широкой ладонью.

– Ваш рассказ, конунг, - женщина повернулась ко мне, – представляет

определенный интерес. Столкновение с питерами, это, безусловно, прецедент.

– Который, - подал голос лошадиное лицо, – безусловно, выходит за рамки

нашей компетенции.

– Не думаю.

Лошадиное лицо воззрился на женщину с нескрываемым удивлением. Та и

бровью не повела:

– Согласна, в компетенцию трибунала не входит обсуждение столкновения с

питерами - здесь решение принимает исключительно Лорд-мэр. Однако, вынести

вердикт в соответствии с Уставом Наказаний, исходя из анализа стратегических

действий конунга, мы можем. И даже обязаны.

– Но…

– У вас есть возражения?

Лошадиное лицо осекся и покачал головой.

– Конвоир, - крикнула женщина. – Выведите!

Я маялся перед запертой дверью, из-за которой глухо доносились голоса.

Что они там обсуждают? Что вообще здесь можно обсуждать? Отряд москвитов

столкнулся с отрядом питеров на своей законной территории, был атакован и

истреблен. А они упражняются в чесании языков. Как жаль, что отца Никодима нет

на Второй Базе!

– Жим-жим?

– Что?

– Спрашиваю - дрожат поджилки? – ухмыльнулся конвоир.

– А, это. Да, дрожат, – признался я. – Жим-жим.

– Впускай! – донеслось из-за двери.

Я вошел в комнату. Что-то в ней изменилось. Лошадиное лицо ковырял

длинным желтым ногтем крышку стола; бугай разглядывал потолок. Лишь

женщина открыто и прямо смотрела на меня: в ее лице отчетливо читалось

сознание исполненного долга.

– Конунг Артур, - произнесла она, поднявшись со стула, - трибунал

Московской резервации, взвесив все за и против, опираясь на Устав Наказаний,

властью, данной ему Лорд-мэром.

– Слава Лорд-мэру, - глухо отозвались лошадиное лицо и бугай.

– Вынес приговор, являющийся безусловным воплощением судебного

принципа Московской резервации – «Будущее зависит от тебя». Конунг Артур, вы

приговорены к казни через повешенье.

– Что?

– Приговор должен быть приведен в исполнение публично в назидание тем,

кто недобросовестно исполняет свои обязанности.

– Что ты такое лепечешь?
– процедил я. – А вы, - окинул взглядом остальных

членов трибунала, – вы чего молчите?

Лицо женщины сделалось жестким.

– Это решение трибунала Московской резервации, бывший конунг. Тебе

ясно?

– Заткнись, - заорал я, уже не сдерживая переполнивший меня страх. – Ты

была в Твери, сука? Была? Ты видела Пашу?