Парадоксальные люди

Выйдя с мостика в узкий коридор, он услышал впереди музыку и смех.

Он улыбнулся. Вечеринка. Теперь он вспомнил, что прибывающая смена всегда устраивала себе прощальную вечеринку, главными чертами которой были скорбные, бесконечные и непечатные баллады, в основном касающиеся того, почему они покинули Землю, чтобы продолжить свое нынешнее существование. Новые и неисчерпаемые голографические фильмы танцующих девушек, одетых, в основном, только разноцветным освещением (личный подарок Министра Космоса), крендельки и пиво.

Только пиво, потому что они должны были зарегистрироваться на станции трезвыми. Через два месяца, если повезет, они устроят еще одну вечеринку на «Фобосе», и команда корабля присоединится к ним. Даже степенный, грубоватый Эндрю опрокинул бы парочку стопок, произнеся тост за их благополучное возвращение.

Но не сейчас. Дружелюбные празднества были строго личными — только для людей солнца. Посторонних никогда не приглашали. Даже прибывающий на станцию психиатр не допускался.

А что потом? Что-то было не так.

Когда он уже приготовился постучать в дверь, то обнаружил, что считает свой пульс. Он бился на отметке сто пятьдесят и поднимался вверх.

16 Эскимос и солнечные люди

Алар стоял у двери, отсчитывая учащенный пульс и прикидывая, с чем ему придется столкнуться по ту сторону двери. Его рука с подготовленными для стука костяшками пальцев инстинктивно потянулась к несуществующей рукояти сабли. Оружие на «Фобосе» было запрещено. Но какая опасность может быть в таком сочувствующем себе добром общении? И все же, предположим, они попытаются немного пошалить, и дернут его за фальшивую бороду? Пока он колебался, музыка и смех стихли.

Затем корабль неуклюже накренился, и его отбросило к двери. «Фобос» вошел носом в Солярион-9 и теперь наглухо запирал входной порт. Дикий радостный крик послышался из кают-компании через дверь, о которую он ударился.

Он не был уверен, приветствовали ли они спасение станции или свой собственный неминуемый отъезд. В этой овации было что-то насмешливое и сардоническое, что заставило его заподозрить последнее. Пусть старая смена сама себя подбадривает.

— Входите! — прогремел кто-то.

Он толкнул дверь в сторону и вошел.

Десять лиц выжидающе смотрели на него. Двое молодых людей сидели у голографа, но полупрозрачный куб, в котором находилось 3-д изображение, был темным. Очевидно, его только что выключили.

Двое мужчин возвращались из-за стола, нагруженного пивным бочонком, несколькими большими деревянными мисками для кренделей, пивными кружками, салфетками, пепельницами и другими безделушками, и направлялись к обеденному столу, ближайшему к Вору. За столом шестеро мужчин собирались встать. Отсутствующим одиннадцатым лицом был, вероятно, психиатр, который отсутствовал по взаимному пониманию и согласию.

Он с тревогой ощутил, что вечеринка закончилась. Это было что-то другое.

— Доктор Тэлбот, — сказал крупный румяный мужчина с раскатистым голосом, — меня зовут Майлз, я — старший заступающей смены Станции Девять.

Алар, молча, кивнул.

— А это мой метеоролог Уильямс Макдугалл, пилот бокового реактивного двигателя Флорес, спектроскопист Сент Клер, инженер-технолог…

Вор серьезно, но уклончиво ответил на приветствия, вплоть до молодого Мартинца, клерка. Его глаза ничего не упускали. Все эти люди через все это уже проходили. Когда-то, в прошлом они все истекали холодным потом на солнечной станции, вероятно, большинство из них в разное время и на разных станциях. Но общий опыт заклеймил их, спаял вместе и отбросил за черту их земных братьев.

Двадцать глаз не отрывались от его лица. Чего они от него ждали?

Он незаметно сложил руки на груди и сосчитал пульс. Он выровнялся на отметке сто шестьдесят.

Майлз продолжил громовым голосом: — Доктор Тэлбот, мы понимаем, что вы собираетесь пробыть с нами двадцать дней.

Алар почти улыбнулся. Майлз, будучи высококвалифицированным и бессознательно снобистским солнечным человеком с большим опытом, глубоко презирал любую единицу времени, меньшую, чем полная и опасная шестидесятидневная смена.

— Я просил бы о привилегии, — серьезно ответил Вор. — Надеюсь, вы еще не решили, что я буду вам мешать.

— Нисколько.

— Институт Тойнби уже давно стремится к тому, чтобы профессиональный историк подготовил монографию…

— О, нам все равно, зачем вы едете, доктор Тэлбот. И не волнуйтесь, что будете нам мешать. Вы выглядите так, будто у вас достаточно здравого смысла, чтобы оставаться в стороне, когда мы заняты, и вы будете стоить своего авторитета, выраженного в юнитах, если сможете удержать психиатра счастливо занятым, и вне наших кругов. Надеюсь, вы играете в шахматы? Этот наш психиатр — эскимос.

Он не мог припомнить, чтобы когда-нибудь слышал термин «Эскимос» применительно к солнечному человеку, и был поражен, что понял его значение, которое, казалось, возникло в его сознании непрошеным, словно из ментальной камеры, в которой находилась его другая жизнь. Он не ошибся, решив подняться на борт «Фобоса». Но сейчас он должен притвориться невежественным.

— Шахматы — Эскимос? — пробормотал он с озадаченной вежливостью.

Несколько мужчин улыбнулись.

— Конечно, Эскимос, — нетерпеливо прогудел Майлз. — Никогда раньше он не был в солярионе. У него присутствует только беспокойство, с которым он родился. Вероятно, он только что из учебного заведения, и нагружен шахматными задачами, чтобы занять наши умы, чтобы мы не размышляли. Он вдруг резко рассмеялся. — Значит, мы не будем размышлять! Великие пылающие факулы! Почему они думают, что мы продолжим возвращаться сюда?

Алар вдруг заметил, что волосы у него на затылке встали дыбом, а подмышки намокли. И теперь он понял, каким общим клеймом были отмечены эти заблудшие души, и что объединило их в необычное братство.

Как и предполагал настоящий доктор Тэлбот в ту ночь на балу, все эти существа были совершенно безумны!

— Я постараюсь занять психиатра, — согласился он с правдоподобным сомнением. — Я и сам люблю играть в шахматы.

— Шахматы! — пробормотал спектроскопист Флорес с бесстрастной окончательностью, отворачиваясь от Алара и устало глядя на стол. Полное отсутствие яда не заглушило его смысла.

Майлз снова рассмеялся и уставился на Алара налитыми кровью глазами. — Но мы пригласили вас сюда не только для того, чтобы попросить убрать психиатра так, чтобы он нас не раздражал. Дело в том, что все мы — индейцы, старые солнечные люди. И это необычно. Как правило, у нас есть, по крайней мере, один Эскимос в группе.

Рука здоровяка мелькнула в карман, и две игральные кости с грохотом покатились по столу в сторону Вора. Где-то в глубине стола раздался резкий вздох. Алар подумал, что это Мартинец, молодой клерк. Все медленно двинулись по обе стороны стола к гостю и белым кубикам, лежавшим перед ним.