Параллельные

— С уверенностью, что вся наша жизнь была обманом, или что всё зря, или… Я не пытаюсь вернуть тебя! — выпалил Нечаев и, прежде чем я успела бы обидеться, поспешно продолжил: — Клянусь, это одна из тех вещей, которых мне хотелось бы больше всего… Если бы я только знал, как загладить мою вину перед тобой, как добиться твоего прощения…

— Одна из тех вещей… — перебила речь Ильи. — Одна, но не единственная.

Виновато прикрыл глаза.

— А если бы у тебя была возможность выбирать? — с долей вызова глянул он на меня. — Здесь и сейчас. Одно желание, один шанс. Сомневаюсь, что ты выбрала бы никогда не встречать меня.

— Дети, — ответила, не раздумывая. — Я бы выбрала жизнь наших с тобой детей.

Последнюю фразу произнесла с особым нажимом, на что Нечаев кивнул головой.

— Значит, ты меня поймёшь.

На самом деле меня буквально жгло изнутри желание спросить, кого выбрал бы он, окажись на одной чаше весов наши мальчики, а на другой — Егор. Но сама же себя одёрнула. Это всего лишь словесная игра. Бессмысленная и беспощадная. Наших сыновей не вернуть, а Егор… Егор должен жить дальше. И сейчас мне хотелось верить в то, что Нечаев сумеет приложить для этого все силы.

— Хорошо, — согласилась без особого смирения, — я тебя поняла в этом вопросе. Что дальше?

Илья с шумом выпустил воздух через ноздри и устало потёр шею.

— Да не знаю я! Мне столько всего тебе сказать хочется. О прощении молить, извиняться… Рассказать, как ты мне дорога. Как люблю тебя. О том, как благодарен тебе… За всё благодарен, за каждый день нашей жизни. За веру твою в меня, за упорство, характер сильный… за то, что стены бетонные пробивать умеешь. За детей… наших. И пусть они так и не родились, но ведь они… были. Мы их любили, ждали, верили.

Его речь была торопливой, сбивчивой, горькой, завораживающей. Я сидела напротив бывшего (пусть пока только в мыслях, ещё не на бумаге) мужа, зажмурив глаза и затаив дыхание слушая каждое его слово, и чувствовала при этом какое-то странное единение с ним, так похожее на агонию. Нижняя губа предательски задрожала, пришлось прижать к ней кулак. Неожиданно второй ладони коснулась рука Ильи. Хотела отдёрнуть руку, но он мягко удержал.

— Скажи, что я могу сделать для того, чтобы тебе стало легче?

— Отпусти меня, — попросила я, имея в виду вовсе не руку. — Просто отпусти меня. Дай… идти дальше. Жить своей жизнью.

— Хорошо, — еле слышно отозвался он и прижался лбом к тыльной стороне моей ладони. Не знаю, сколько времени мы так просидели, наверное, до тех пор, пока момент не утратил своего мучительного волшебства.

Моя рука стала подозрительно влажной. То ли от пота, то ли от его слёз. Я не удержалась и пальцами другой руки провела по его волосам, затем наклонилась совсем близко и шепнула Илье на ухо:

— Пожалуйста, сделай так, чтобы это всё действительно было не зря. Не дай Егору умереть. Так правда будет лучше для всех.

После чего вытянула свою ладонь из объятий его пальцев и покинула кафешку.

Из города я уезжала с лёгким сердцем.

Часть 3. Горизонты будущего. Глава 13.

Пейзаж за окном медленно, но верно менялся. К концу основного отрезка пути чувствовала себя выжатой как лимон. И пусть водить я любила и двигалась в удобном для себя ритме, но изменение ландшафта местности заставляло всё время быть в тонусе. Переночевав последнюю ночь в крупном городе и закупившись в местном торговом центре нужными вещами, я двинулась дальше.

Дорога в окружении вековых сосен виляла то вверх, то вниз, а горизонт впереди словно расслаивался на уровни. Мне, человеку, выросшему на равнине, всё это казалось удивительным. Хотелось по-детски хлопать в ладоши и кричать: «Смотри, смотри!», указывая на что-нибудь интересное вдалеке. Но руки твёрдо лежали на руле, а кричать было некому. Наконец деревья расступились, явив мне совершенно иной мир, и я натурально раскрыла рот от восхищения, едва не съехав с трассы. Хотя до конечного пункта моего путешествия было ещё далеко, все эти реки, водоёмы, деревушки, скрывающиеся меж небольших возвышенностей, уже заставляли моё сердце биться чаще.

А потом по правую руку открылась бескрайняя синяя бездна. Первым порывом было тут же остановить машину и выскочить из неё, но я всё же сумела дотерпеть до места стоянки.

И вот, сидя на скамейке у памятника Вампилову, я задыхалась от переполнявших меня чувств. Ну не смешно ли: мы побывали во многих странах и городах, а в качестве отправной точки своей новой жизни я выбрала Байкал.

Он был поистине необъятен, величествен и… будто бы грозен. От воды тянуло прохладой, ветер с силой трепал мои волосы, солнце слепило глаза, полные слёз — то ли от яркого света, то ли от переизбытка чувств. Не знаю, сколько я просидела так, ловя свою нирвану. Это было очень похоже на счастье… больнючее, острое, но счастье.

Потом повернула назад, доехав в обратном направлении почти до самого города, чтобы вывернуться на нужную мне дорогу. Вообще, ехать до озера вдоль Ангары мне было совсем не с руки и, честно говоря, это решение увеличило время, проведённое в пути, на несколько часов, но я ни о чём не жалела. Просто знала, что мне нужно увидеть Байкал как можно скорее, словно для проверки себя — правильный ли выбор я сделала. Как оказалось — да.

Правда, позднее выяснилось, что упущенное с утра время сыграло со мной злую шутку. Хорошая дорога закончилась где-то в районе Ольхонской переправы, где мне пришлось свернуть с основного тракта. Грунтовая насыпь, недавно прошедший дождь и быстро сгущающиеся сумерки. Машина скрипела, стонала, шкрябая брюхом, с рычанием выбираясь из очередной ямы. И пусть посадка авто была отнюдь не низкой, я десять раз успела пожалеть о том, что при расставании не оттяпала у Нечаева его внедорожник.

Интернет ловил через раз, радио хрипело, пропадая через каждые десять метров. Счастье моё больше не казалось мне столь всеобъемлющим, из-за чего я со страшной силой злилась на себя.

— Ишь чего удумала, — бурчала себе под нос, — раскисать при первой трудности. А как ты дальше жить собираешься? Учись полагаться только на себя.

Спустя семь часов, когда на землю опустилась ночь, а моё транспортное средство окончательно сдалось, не в силах больше бороться с суровыми сельскими дорогами, я вышла из машины и во всё горло заорала. Мой вопль звонким эхом пронёсся по тайге.

Позже мне пояснят, что это было крайне опрометчиво с моей стороны — орать посреди леса, привлекая неведомо кого: медведей, злых духов или же просто не очень хороших людей.

— Это заповедная земля, — будет учить меня Борис, — здесь не любят, когда шумно.

И ведь я поначалу решу, что врёт… Но это будет потом, а пока я стояла во тьме и с чувством пинала колёса своей машины, ненавидя весь мир.

Я же умная… была когда-то. Но жизнь с Нечаевым меня избаловала, приучив к тому, что практически любую проблему можно решить, найдя нужного человека за деньги. Происходи это всё в городе, давно бы вызвала эвакуатор, но я была неведомо где… а телефон, потерявший сеть давным давно, ещё и разрядился. Хотелось есть, вымыться, спать. А ещё здесь были комары размером с птеродактилей.