Параллельные

— А как? Как прикажешь мне с ней общаться? Я не умею как ты. С этими чуть-чуть, с теми наполовину. С меня уже достаточно, что после всего мне приходится смотреть Нине в глаза!

— Скоро… скоро нам всем не нужно будет врать.

— Как скоро?! — потребовал он.

— Скоро. Как только Нина встанет на ноги…

— То есть никогда. Потому что у вас опять что-то случится.

— Предлагаешь добить её прямо сейчас?!

— Нет… я не знаю.

***

Так Карина с Егором и переехали в наш город. Я не собирался светить ими налево и направо, постыдно продолжая сохранять их существование в тайне. Единственное послабление, которое я позволил себе, — это представить Егора под своим именем хозяйке супер-пупер навороченного садика, который подобрал нам Костя, когда я сумел убедить Карину в том, что Егору просто необходимо попробовать узнать, что такое нормальное детство.

— Я читал, консультировался, — напирал на неё я. — Дети с диагнозом Егора не обязаны жить в изоляции. При должном контроле и уходе они могут… могут многое.

Павловой потребовались титанические усилия, чтобы согласиться на моё предложение.

И вот уже начало казаться, что жизнь постепенно налаживается, даже Нина неожиданно взбодрилась, словно открыв в себе второе дыхание. Правда, причины я так и не понял. Если честно, первое время я об этом особо и не задумывался, обрадованный тем, что в её глазах появился уже знакомый блеск.

Но то, что случилось потом, поставило меня в тупик, казалось, мир покачнулся сильнее, чем в тот день, когда я узнал про Егора.

Сначала жена начала мне врать, выдумывая нелепую ложь про работу и Гелю. Причём сдала её сама Ангелина, с которой я случайно столкнулся в ресторане во время делового обеда. Ей и говорить ничего не нужно было, опущенные вниз глаза оказались ой какими красноречивыми. Затем Нина перестала отвечать на мои звонки, а в те разы, когда мне удавалось до неё дозвониться, несла какой-то бред про всю ту же Гельку. А когда не пришла ночевать, я решил, что просто схожу с ума. В голове крутились разные догадки, одна страшнее другой.

Пришлось вызвонить Костю и потребовать ответа:

— Что ты знаешь про Нину?

Кратко обрисовав ситуацию, я потянулся за сигаретами, но сам же себя одёрнул.

— И что думаешь? — осторожно уточнил Костян.

— Не знаю! — сорвался я. — Всё передумал. Что она узнала про Егора, что… Не знаю! Если бы она вдруг узнала про него, она же сказала бы? Спросила хотя бы? Истерику бы мне закатила!

— Я тоже не знаю, — странным голосом ответил друг. — Это твоя жена, тебе виднее.

Мне виднее. Наверное. Но сейчас мне вдруг подумалось, как много мы с ней за все эти годы утаивали друг от друга.

— А что, если… — запнувшись, предположил Козырев, — у неё кто-то появился?

— Кто? — обалдел я.

— Котёночек, блять! — сорвался Костя. — Мужик конечно же!

— Не может этого быть! Только не Нина!

— Она, наверное, так же про тебя думает, — съехидничал он, и я пожалел, что он сейчас не рядом — от души съездил бы ему по роже.

— И что мне теперь с этим делать?

— Не знаю. Поговори с ней. Но если у неё есть тайна на стороне, то ты вряд ли можешь обвинять её в этом.

Решение было сложным. Я бы даже сказал, что вытягивающим из меня все жилы.

— Да, ты прав. Я должен с ней поговорить. Но перед этим есть ещё одно дело.

— Какое?

— Мне нужно окончательно расставить все точки.

***

На следующее утро я и Карина сидели в самолёте, который снова будто бы уносил нас в прошлое.

Глава 18.

Первые хорошие новости пришли почти в самом конце лета. Юлька позвонила нам по видеосвязи. Увидев её зарёванное лицо, я почувствовала, как моё сердце провалилось в пятки. Ожидала самого страшного развития событий, но непутёвая Пашкина мать вдруг рассмеялась:

— Представляешь, мне изменили диагноз, — сквозь смех и слёзы сообщила она.

— Не онкология?

— Онкология, но стадия другая… В общем, врачи сказали, что у меня очень хорошие шансы.

Я тоже вдруг чуть не заревела, испытав дикое облегчение. Казалось, что даже дышать легче стало. Хотя радоваться было рано, рак — коварное заболевание, но я решила, что даже такие хорошие новости — это уже огромный шаг.

— Знаешь, — в одно мгновение она сделалась серьёзной, — только все говорят, что нужно время и что поначалу мне будет очень непросто.

— Все по-разному переносят химию, — осторожно заметила я.

— Да. Я могла бы забрать Пашку прямо сейчас, здесь есть условия… — запнулась она. — Но врачи просят немного повременить, что первое время мне точно будет не до него.

— Думаю, они правы, — спокойно улыбнулась я, на самом деле ощутив дичайшую тоску. Моя привязанность к мальчику вдруг решила проявить себя во всей красе — приступом нехватки кислорода и побелевшими пальцами, которыми я вцепилась в телефон.

Мы ещё поболтали немного, я даже выдала вполне искренние пожелания скорейшего выздоровления, после чего с чувством отшвырнула от себя трубку, как если бы и она предала меня.

Итак, господа присяжные, кажется, мы приплыли.

Чувства внутри меня в очередной раз завязались в непонятный узел, наличие которого я так успешно игнорировала. Но в результате мы получили то, что получили, — я привязалась к этому пареньку, так неожиданно свалившемуся мне на голову. Мы прожили вместе совсем недолго, но… именно с ним я стала чувствовать некую полноту бытия, с ним каждый мой новый день наполнялся чем-то важным и… осмысленным.

— Блин, — обиженно надула я губы. Полагала, что тема материнства во мне так или иначе уже давно закрыта, ну или, по крайней мере, отложена в долгий-долгий ящик, а тут… А тут, словно найдя новый источник подпитки, оно опять пустило во мне свои корни. Даже стукнуть себя захотелось от досады. — Расстройств тебе в жизни, что ли, мало?! — поинтересовалась я у своего отражения в зеркале. — Теперь ещё и это.

Но «это» никак не желало утихать у меня в груди, расходясь с новой силой и заполняя всё больше и больше пространства в моей душе.

Я так давно хотела стать матерью, подарить Нечаеву наследников, что почти забыла, зачем и почему этого хотела. А теперь, сидя на краю пыльного футбольного поля и наблюдая за ватагой детей, которые носились за потрёпанным футбольным мячом (тем самым, который я ещё совсем недавно подарила Пашке), ко мне пришло осознание, сколько же во мне было нерастраченной любви. Которую мне теперь так остро хотелось дарить кому-то. Пашка, ранимый и беззащитный, идеально подходил на эту роль, но у него уже была Юля, которой однажды было суждено вернуться за ним. Во всяком случае, я старалась в это верить.

— Усыновлю, — шепнула себе под нос ошеломляющее решение. — Или удочерю…

Это ещё мало походило на план жизни, но… первые зачатки решимости уже были положены.

— Вот дождусь Юльку и поеду… искать его, своего ребёнка.

Привычка разговаривать с собой вслух немного уже начинала напрягать, но на то я и была «сумасшедшая», если верить Карине.

— А родить не хочешь? — вопрос прозвучал как глас откуда-то свыше, что я чуть не свалилась с камазовского колеса, вкопанного в землю, на котором я сидела.