Параллельные

Зато Карина на фоне сына выглядела тигрицей, готовой накинуться на любого, кто посмеет обидеть её драгоценное дитя. Я замер на месте, пригвождённый её взглядом, обещавшим мне все земные кары, если я только посмею обидеть Егора.

Сбор биоматериала занял всего ничего, и уже минут через двадцать мы вышли из клиники.

— Давай поговорим? — предложил я Павловой, чувствуя, что не выдержу ещё одной ночи с компании мириада вопросов, терзавших мой ум.

— Думаешь, есть о чём? — зло усмехнулась она, не отпуская от себя мальчика.

— Пошли, — отчеканил я, быстрым шагом направившись в сторону ряда кафешек.

Они шли медленно, девушка подстраивалась под нескорую походку сына, который быстро уставал и останавливался, чтобы отдышаться. Эта его немощность вызывала у меня приступ гнева. Тогда я расценивал его состояние как очередное доказательство того, что он не должен был родиться.

Как назло, из всей вереницы кафешек я умудрился выбрать именно детское с толпой орущей малышни. Тогда мне казалось, что это будет хорошим развлечением для мальчика, пока взрослые будут вести свои беседы. Но Егор никуда не пошёл, оставшись сидеть с нами за столиком, с неясной мне тоской косясь в сторону детского городка, откуда то и дело доносились радостные писки-визги.

— Что с ним? — как последний мудак бросил я.

Карина гневно расправила плечи, готовая в любой ответ послать меня в пешее сексуальное, но сдержалась. Ради сына она была готова на всё, но я тогда ещё не знал об этом.

— Тетрада Фалло.

Нахмурился. И пусть я с десяток лет прожил бок о бок с медиком в окружении кучи медицинских справочников, эти два слова оставались для меня пустым звуком.

Карина вздохнула и пояснила:

— Множественный порок сердца. Из-за чего нарушается кровообращение и в лёгкие поступает мало крови.

Дальше последовала куча подробностей, о которых я не желал знать, потому что каждая из них делала Егора всё более и более реальным, напрочь уничтожая пути назад.

— Ему нужна операция, но благоприятный момент упущен.

— Почему?! — властно спросил я, подсознательно упрекая Карину в халатности. Она стоически выносила каждый мой выпад, хотя я видел, насколько ей это непросто.

— Мы жили на Чукотке. А там… не так всё хорошо с медициной.

— В чуме?

— Что в чуме?

— В чуме жили?!

Вся ирония заключалась в том, что не претендуй Егор на роль моего сына, я помог бы им не раздумывая, не пожалев никаких денег и не задавая лишних вопросов. А сейчас… сейчас мне просто нужно было отыграться на ком-то за несправедливость судьбы, как оказалось, Карина вполне подходила на роль мишени.

— Или где ещё? Если врачи не смогли сразу установить такой сложный диагноз. Или ты прятала его не только от меня, но от всего остального мира?

— Чукотка бывает разной, — терпеливо пояснила Павлова. — Есть современные города, а есть мелкие поселения, на самом краю, состоящие из нескольких домов «на курьих ножках», с населением в пару тысяч человек. Куда летом-то попасть проблематично, а зимой и вовсе дохлый номер. Больницы там есть, вот только туда лучше не попадать даже с аппендицитом. Ибо не каждый, у кого есть диплом, отличается… профессионализмом. Да и Егорка… до поры до времени не особо отличался от сверстников, только немного мельче других был и не такой активный, это его и спасало — нагрузка на сердце была не столь велика. А потом он начал расти и… сердце начало сбоить, а кожа синеть — развился цианоз, тогда уже и наша врач не смогла… игнорировать симптомы, отправив нас в Анадырь.

***

Вероятность отцовства была 99,98%. Целый час я перечитывал результат анализа ДНК. Пытаясь хоть что-то вычленить для себя из стройных столбиков с цифрами. Реальность всё больше начинала походить на чью-то дурную шутку. Ну не бывало в жизни таких вот совпадений. Первая мысль: всё это подстроено — Кариной, конкурентами, самим дьяволом…

Я стоял у окна и курил одну за одной, полностью игнорируя табличку с перечёркнутой сигаретой. Внутри росло что-то очень похожее на обиду. Мир казался до ужаса несправедливым, и даже не по отношению ко мне. Вспомнились все наши с Ниной попытки завести ребёнка, сколько сил и эмоций было положено на алтарь родительства и как легко это всё рухнуло. И какой ценой эта потеря далась Нине, которой потребовались годы, чтобы выйти из затяжной депрессии. С Кариной же всё обстояло до абсурда наоборот: незапланированный ребёнок, который, судя по медицинской карте, в результате был мало жизнеспособен, но тем не менее активно боролся за существование вот уже три года. Неужели это моё наказание за измену жене? Невольно начинало вериться в мистику и возмездие. Но я гнал эти мысли от себя поганой метлой, в конце концов, мои чувства были не главным в этой истории, у меня была Нина, а теперь ещё и больной ребёнок…

Но несмотря на настрой быть конструктивным и рассудительным, следующая встреча с Кариной выдалась эпичной. К счастью, на этот раз мы разговаривали один на один, иначе бы, чувствую, без зрителей наш скандал бы не обошёлся. Обвинив друг друга во всех смертных грехах, мы долго сидели молча, обмениваясь гневными взглядами.

— Послушай, — устало вздохнула Карина, — ты можешь думать обо мне что угодно, мне… мне уже всё равно. Я не прошу тебя с нами общаться или что-то ещё. Мне даже твои деньги как таковые не нужны. Только обеспечь Егору лечение в хорошей клинике, и мы… опять пропадём из твоей жизни. Обещаю.

Возможность откупиться от этих двоих была слишком соблазнительной. Думаю, я даже мог бы не прыгать выше головы и найти просто хороший кардиоцентр где-то поблизости, но что-то из этого всего не давало мне покоя.

— Я хочу узнать его.

— Зачем? — нахмурилась девушка из моего прошлого, видимо не ожидая от меня ничего хорошего. Впрочем, мои мотивы действительно вряд ли дотягивали до благородных — испытывая полнейший внутренний раздрай, я чувствовал острую потребность понять, почему именно этому мальчику с синими губами было суждено появиться на этот свет, вместо… наших с Ниной близнецов.

— Он же мой… сын, — слово оставило горький осадок на языке.

Карина покачала головой.

— Только не говори, что резко воспылал к Егору отцовскими чувствами.

Не воспылал, и мы оба это прекрасно понимали.

— Нет, но… я должен понимать, во что влезаю.

Павлова засмеялась, горько и немного истерично:

— Раньше думать надо было. У моего сына сейчас нет времени на это.

— Не я сбежал на Чукотку.

— Ну да, будь твоя воля, он вообще бы не родился.

Разговор в который раз пошёл по кругу, и с этим нужно было что-то делать.

— Так, ладно, — едва не стукнул кулаком по столу. — Давай уже на что-нибудь решимся. Я сделаю для Егора всё, что смогу, но у меня два условия. Первое — это всё никаким боком не должно коснуться Нины. Выбирая между мальчиком и женой, я всегда выберу её.

— Кто бы сомневался, — фыркнула Карина, но я пропустил это мимо ушей.

— И второе. Я… хочу узнать его. И это моё требование.

***

Поначалу Егор был одним из моих сильнейших разочарований в этой жизни. Начиная от его существования и заканчивая тем, что он ни разу не дотягивал до «ребёнка мечты». Он был какой-то космический, словно не с нашей планеты, — неспешный, хрупкий, испуганный… Я невольно сравнивал его с детьми своих друзей: шумными и активными, этакими вечными двигателями, выматывающими всех вокруг и будто бы являющимися самим воплощением жизни.

Даже мысли о том, что он в этом не виноват, не были способны заглушить силу моей досады и извечного сравнения с идеальным образом наших с Ниной близнецов.

Наверное, он это чувствовал, поэтому при каждой нашей встрече прятался за мать, отказываясь разговаривать со мной. Я не хотел быть ему отцом, но отчего-то всё время искал способ найти контакт, как-то расположить его к себе. Впрочем, поначалу мы виделись не так уж часто. Первое, что я сделал, это перевёз Каро с мальчиком в другой город, где располагался один из крупнейших в стране национальных медицинских исследовательских центров, специализирующихся на заболеваниях сердца.