Парикмахер

–  Все в порядке, - говорил я.
– Повреждение не такое страшное, как кажется.

Руки, которые я пожимал, не решались ответить настоящим, мужским рукопожатием. Мои служащие даже хотели тут же выпроводить меня из салона домой, в постель, где я неподвижно пролежал несколько дней под присмотром Алеши.

–  Не беспокойтесь, - заверял я.
– Все нормально. Жить буду.

Ведь я был не болен, лишь разукрашен гематомой, в которой Деннис углядел сходство с бодипейнтингом, а Керстин с оранжево-синими красками нашей настенной росписи. Я игнорировал их насмешки. У меня чесались руки - я соскучился по работе. Отек уменьшился, сотрясение мозга наполовину прошло, каша съедена. А свою врачиху я попросил с этого дня снова быть лишь учительницей русского языка.

–  Самое тяжелое уже позади, - сказал я.
– Слава богу.
– Последние слова я произнес на двух языках - немецком и русском.

Мое рабочее время было расписано на месяц вперед, в почте накопилась куча открыток: приветы из Лос-Анджелеса, Сиднея и Штральзунда, написанные корявым почерком и почти все квазианонимные просто из-за неразборчивости подписи. Вскоре отпускники начнут один за другим возвращаться в Мюнхен с рассказами о лесных пожарах и их тушении. А я в это самое время не сходя с места получил массу собственных впечатлений - сначала убийство Александры, потом покушение на мою жизнь. Вокруг меня сплошь подозрительные люди. Господа Дюра и Зандер, дамы Шварц и Крамер-Пех вешаются мне на шею, как назойливые родственники, и преподносят свои истории.

Беа обняла меня за плечи.

–  Друг мой, не пора ли тебе отдохнуть?

–  Зачем?
– возразил я. Меня дожидалась двенадцатичасовая клиентка, Каролина, студентка. На ощупь ее волосы были здоровыми, только чуточку сухими. Она злоупотребляла гелем и фиксатором. Как Фабрис Дюра, «чувак с косметикой» - с ним я до сих пор не мог разобраться. Непонятный тип. Я не мог поместить его в ту или другую ячейку. Вчера вечером мы с Беатой предположили - а что если француз подкупал вовсе не Александру, а Еву Шварц собственной персоной? Все-таки в тот раз на вернисаже они открыто флиртовали. С другой стороны, насколько высокой должна быть сумма, чтобы подмазать главную редакторшу, которая разъезжает на фирменном автомобиле и получает свою долю прибыли от продажи журнала? «Эй вы, сыщики-любители, хватит дурью маяться», - сказал нам Алеша.

Салон наполняли горячий воздух и громкая музыка. Зубцы расчески застревали в густой темно-русой гриве Каролины. Великолепные волосы. Они должны стать гладкими, будто выглаженными утюгом. Стрижка симметричная, японская. Я зачесал их кверху от поперечного теменного пробора и начал делать сзади градуировку.

–  Я попробую тебе сделать что-нибудь новое, о'кей?
– предложил я.

Беа работала по другую сторону длинного зеркала. Я видел лишь голые ступни ее клиентки: безупречные пальчики, красивый подъем, ухоженные пятки, лак на ногтях сочетается по цвету с кожей ремешков на сандалиях. Ноги Александры выглядели совсем иначе!

Беа разговаривала, понизив голос. «Коварный удар», «новолуние». Пальчики в сандалиях беспокойно шевелились. Когда же, наконец, Беа перестанет анализировать мое падение?.. «Ночь несчастий», «загадочные обстоятельства»… Я сделал музыку громче, хотя это были латиноамериканские ритмы, которые меня нервируют. Их ставит обычно Деннис. Каролина вопросительно взглянула на меня. Проклятая головная боль!

–  Нам надо поработать с цветом, - сказал я.

Я не стал делать ничего яркого, как у Кая, никаких прядей, ничего светлого. Не тот случай. Результат будет необычный. Совсем не похожий на мою работу в июньском номере «Вамп». Редакция тогда спросила, не хочу ли я превратить пять моделей в сексуальных блондинок. Я это сделал - ведь я профи! Мое фото, прямо на первой странице, вместе с одним из моих призов, конечно, неплохая реклама, но не больше. Прежде такая акция стала бы сенсацией. Меня бы осаждали толпы новых клиентов, умоляя принять их. Сегодня парикмахер должен раздеться догола и стоять на голове, чтобы привлечь к себе внимание. Люди пресытились. И это бесспорный факт, с ним нужно как-то справляться, в том числе Еве Шварц при планировании новых номеров и Клеменсу Зандеру, когда тот вербует новых рекламодателей. Они честно и добросовестно стараются это сделать. А как же Александра? Ей требовались деньги, постоянно требовались. Но, возможно, она все-таки собиралась выйти из игры, не хотела больше продаваться? Вероятно, ее мучили угрызения совести, и к тому же она понимала, что долго так продолжаться не может. Рано или поздно она погорит. Так всегда бывает. А ей, конечно, не хотелось рисковать своей карьерой и репутацией. Для этого она была слишком разумной и честолюбивой.

После фена я пропустил прядь за прядью через «утюг», и волосы Каролины приобрели особенный, неповторимый блеск. Я порадовался. Меньше чем за два часа мне удалось создать что-то новое. Небольшую сенсацию. Беа с уважением провела пальцами по волосам Каролины и проверила свои впечатления с помощью зеркала.

–  Том, так никто не может, кроме тебя! Каро, ты выглядишь просто обалденно!

Стрижка - строгое каре с прямой челкой, цвет - воронова крыла. Но что лучше всего - я подчеркнул симметрию подзелененными кончиками. Зелень была особенной. Как на Алешиных плавках.

21

–  Я мечтал поехать с тобой на Штарнбергское озеро, - сказал я. Задумывал я это как сюрприз. Запланировал его к Алешиному тридцатилетию. К завтраку секс и торт, потом прогулка по озеру на лодке. Где ветер наполняет парус и треплет майку на теле. Где мы будем нырять с лодки в воду, и солнце рассыплет, словно шоколадные крошки, веснушки на коже Алеши. А он вдруг стал собирать свои вещи. Завтра авиарейс, послезавтра именинный стол у родителей. Алеша решил отпраздновать день рождения в Исландии. Я прислонился к стене и наблюдал, как он запихивает в свою «морскую» сумку джинсы и майки. Я был зол, опечален и разочарован.

–  Пожалуйста, останься, - попросил я.

Алеша не поднимал головы.

–  А я тебе говорю - летим вместе. Завтра утром.

–  Не могу, - ответил я.
– И ты это знаешь.

–  Можешь, не ври. Это даже пойдет тебе на пользу.

–  Что мне там делать, на краю света?

–  Поглядишь на страну, где я прожил целых восемь лет. Неужели тебе не интересно? К тому же в Исландии очень красиво. Природа, вулканическая лава, зеленые луга, гейзеры и огромные водопады. Мы сходим в парную баню и на горячие источники. Тебе там обязательно понравится.

–  Сейчас ведь разгар лета. Какая баня?

–  Тут, на материке, но не в Исландии. Еще ты познакомишься с моими родителями.

–  Я бы с удовольствием, правда, но сейчас это просто невозможно. Меня ждут тысячи дел.

–  Все ясно!

–  Пойми меня. Этот несчастный случай и вообще вся история с убийством - они не идут у меня из головы. К тому же я не совсем восстановился. Перелет-то ведь длинный. Потом мой салон, клиенты. Сейчас я в самом деле не могу все бросить.

–  Проклятье! Ведь речь идет о моем дне рождения, о моем тридцатилетии. Томас!
– Когда он произносит мое имя с ударением на последнем слоге, эффект драматический. Алеша уже не говорил, а орал. Он в ярости сорвал мой давнишний подарок - майку с надписью «Wish you were here» (Хорошо бы ты был тут).
– Вечно ты во что-нибудь влипаешь. Ясно, эти твои убийство и несчастный случай для тебя дороже всего на свете. Но в ту ночь на мосту ты был просто пьян как сапожник! Вот и все, пойми, в конце концов! И если ты в самом деле считаешь, что тебя кто-то столкнул, пожалуйста, обратись в полицию. Пусть там во всем разберутся.

Я взял его за запястья.

–  Значит, ты тоже считаешь, что это возможно? Тогда останься и присматривай за мной.

–  Черта с два! Я тебе не нянька и не телохранитель. И нечего меня шантажировать!

Его глаза были темные-претемные. Ресницы будто накрашенные.

–  Ты безумно своенравен и упрям, - заявил я.

–  А ты деспот. При этом невероятно самонадеянный, - огрызнулся Алеша.

Я обнял его и больше не отпускал.

Уже стемнело, когда меня разбудил телефон. Алеша спал, обняв меня обеими руками.

–  Алло?

–  Что ты вытворяешь? Мальчик мой!

–  Мама!

Я встал - акт вежливости.

–  Почему вы не позвонили мне сразу? Скажи лишь одно: руки не пострадали?

–  Руки целы и невредимы. Только глаз подбит.

–  Он хоть видит? К таким вещам нельзя относиться легкомысленно. Переломы какие-нибудь есть? В твоем возрасте кости срастаются уже не так быстро.

–  Мама!

–  Почему с тобой всегда случаются такие вещи? Вон Регула живет себе без травм, слава богу! Просто ты неуклюжий! Как тогда, в твой день рождения, кажется, десять тебе исполнилось? Когда ты шел по стволу дерева и упал. Высота была всего-то полметра, но ты ухитрился сломать ключицу. Я до сих пор помню, как твой отец схватил за грудки бедного господина Берга, ведь тот давно должен был спилить это дерево на дрова. А ведь твой отец редко терял самообладание, сам знаешь. Мне кажется, тогда ты упал нарочно, чтобы привлечь к себе внимание. Ты был эгоцентричным ребенком.