Парикмахер

–  С какой еще женщиной?

–  Подругой Холгера.

–  И она, значит, заменит ему мать? Как все легко и быстро!

–  Да, - отозвалась Клаудия, - все происходит быстро. На фото эта женщина выглядит достаточно мило.

–  Это она устроила Холгеру алиби?

–  Что еще за алиби?

–  Его алиби. Ведь не исключено, что Холгер приехал в Мюнхен за день до убийства.

Клаудия постелила на колени салфетку.

–  Правда?
– Она сидела совершенно прямо.

–  Та женщина сообщила криминальной полиции, будто в момент убийства Холгер находился в Берлине. Но его автомобиль был в Мюнхене - вероятно, все это время. Но почему ему понадобилось ставить машину на парковку тут, а самому быть в Берлине?

–  Возможно, Холгеру действительно нельзя верить. И я все делаю неправильно.
– Клаудия нервно засмеялась.
– Забавно уже то, что он расспрашивает меня обо всем. И о тебе тоже. Он ревнует к тебе сына, потому что мальчик доверяет тебе, постороннему человеку, а не ему, родному отцу. Ревнует ко мне, ведь я для Кая почти подружка. Холгер хочет разрушить все мосты, связывающие Кая с Мюнхеном и его прошлой жизнью.

–  Возможно, это лучшее, что он может сделать, - согласился я, крутя в пальцах зажигалку.
– Как ты думаешь, Холгер знает, кто оказался последней добычей Александры, кто попался ей на удочку? Кто ее последний любовник?

Клаудия передернула плечами.

–  У меня есть кое-какие предположения. Что ты скажешь про вашего редакционного фаворита - Клеменса Зандера? Может, это с ним она занималась любовью перед смертью?

–  Александра и Клеменс… - Клаудия смотрела куда-то сквозь меня.
– Вот это штука! Вообще-то, я и сама могла бы додуматься до этого.
– Клаудия засмеялась. Люди за соседними столиками повернулись к нам.

–  Что тут смешного?
– спросил я.

–  Извини!
– Она все никак не могла успокоиться.
– Ох, этот Клеменс!
– воскликнула она.
– В самом деле, никого не пропустит, прямо хоть застрелись! Теперь и Александру! Как это получается? Как он это делает? Вероятно, потребность у него такая. Томас, пожалуйста, скажи мне одну вещь: правда ли, что мужчины с большим носом… то есть… правда ли, что у мужчин с большим носом и хвост тоже большой? Ну, скажи. Правда?
– Она смеялась, а ее плечи ходили ходуном, поднимались и опускались, словно кто-то дергал за невидимые нитки. Внезапно она посерьезнела.
– Что она тебе все-таки рассказывала? Как ты думаешь, у нее было все серьезно с Клеменсом? Сама я не говорила с ней об этом.

Вечер обещал затянуться.

Потом мы приземлились в «Морице». Клаудия заказала коктейль из фруктовых соков, я порцию «Олд фэшнд». Мы наблюдали за работой бармена. Свен действовал ловко и внимательно. Сахар и вода, чуточку апельсинового «оранженбиттер», кубик льда, все остальное наполняется бурбоном, потом ломтик лимона. Я всегда мечтал стать еще и барменом: слушать, смешивать напитки, выработать чувство меры и пропорций.

Клаудия сунула палец в мой стакан и облизала его.

–  У этой штуки в самом деле старомодный вкус, - заметила она.
– Как у ревности.

–  Почему ты заговорила об этом?

–  Из-за Александры. Ведь все могло сложиться совсем иначе.

–  Как же?

–  Ева часто засиживается до поздней ночи в редакции, причем как раз в последнее время. Потом она ходит, заглядывает во все комнаты. А на следующий день заявляет: «Прошу вас, дорогие дамы, навести порядок в ваших кабинетах. Редакция превратилась в настоящий свинарник».

–  И что же? Какое это имеет отношение к убийству?

–  Ну, возможно, она совершала такой вот обход. И ей, возможно, не понравилось то, что она обнаружила. Ведь по редакции ходят слухи.

–  Ты имеешь в виду, про Еву и Клеменса? Я не верю! Ева замужем уже много лет, и ее брак, насколько мне известно, достаточно счастливый.

–  Это всего лишь слухи.
– Мобильный телефон на столике безмолвно вспыхнул синеватым светом, но Клаудия не обращала на него внимания.
– Если бы у Евы была связь с Клеменсом и если бы она застала его с Александрой - тебе ясно, что это значит?

Я подпер щеку рукой и попросил Свена повторить. Тот кивнул.

Через полчаса мы стояли на тротуаре, меня слегка штормило, слегка. Выпил я многовато. Клаудия заявила, что превосходно себя чувствует, просто супер.

–  Куда двинем теперь?
– спросила она.

Ладно, двинем так двинем. Действительно, куда? В «Иван»? Там слишком много педиков, сказала Клаудия. В «Шуман»? Там избыток занудных журналистов, сказал я. Увешанные золотом посетители «Аромы» нас тоже не привлекали. «Ингес Каротте» - тоже не альтернатива. Клаудия что-то напевала, а я вспомнил, что Алеша собирался заглянуть в «П1». Тут Клаудия заявила, что мы должны этому помешать. В такси мы опустили стекло; лившаяся из приемника музыка смешивалась с ветром от быстрой езды. Клаудия пела удивительно красиво, у нее оказался чистый и светлый голос. Я представил себе, что мы будем мчаться вот так в ночи целую вечность, словно убегая от кого-то - возможно, от самих себя. Но чуть позже мне пришлось пожалеть, что я не отправился вместо этого домой.

Алеша стоял перед «П1» в толпе других жаждущих, верней, чуть в стороне - сунув руки в карманы, насупленный, как всегда, когда хотел чего-то добиться. Сегодня вход сторожил дюжий швейцар, взиравший, словно сомнамбула, на разгоряченных людей. Я взял Алешу за щеки и поцеловал. Клаудия пробилась следом за мной. Я их познакомил. Алеша сообщил, что он тут не один. Недалеко от нас сверкали волосы Кая, красные как помидор. Он небрежно помахал нам, зажав под мышкой бутылку шампанского, а в руке открытую коробку - из нее торчали неряшливые куски пиццы. Кай с Алешей обошли уже несколько клубов - старый «Финанцамт» и другие, про которые я даже не слышал.

–  Клубы, как у нас в Москве в девяностые, - сообщил Алеша.

–  Полная противоположность таким сараям, как этот, - добавил Кай. Его зрачки поведали мне, что он хорошенько нюхнул кокаина.

–  Но вам все равно понадобилось попасть сюда?
– спросил я.

Я протискивался вперед. Клаудия крепко вцепилась в меня и тащила за собой Кая. Нас пропускали очень неохотно. Кто-то восторженно отреагировал на замечание, что сегодня тут при входе групповой секс. Открылась дверь, из нее выпустили шумную компанию. Со всех сторон поднялся визг - разглядели какую-нибудь знаменитость? Алеша жевал пиццу.

–  Бон суар, месье Принц!
– Загорелое лицо, ослепительная улыбка. Перед нами стоял Фабрис Дюра.
– Mais vous etes omnipresent! Вы просто вездесущий!
– «Чувака с косметикой» сопровождала стайка женщин, в которую затерлись двое-трое мужчин. Я еле успел окинуть их взглядом. Вероятно, всё коллеги из редакции журнала «Вамп». Они окружили Клаудию, охали, обнимали, жали руки, словно она поправилась после тяжелой болезни. Кажется, Евы среди них не было. Я представил всем Алешу. Кай повис на его плече, как добрый приятель. Дюра переждал этот взрыв восторга, потом пригласил нас присоединиться к компании и двинуть в «Легель».

–  В «П1» слишком много футболистов.

Обронив эту фразу, он засмеялся, все подхватили его смех, и тихое возражение Алеши, что он не имеет ничего против футболистов, осталось незамеченным. Клаудия затерялась в толпе сослуживцев. Дверь в «П1» давно уже закрылась. Швейцар занял прежнее место.

Дюра что-то болтал, именовал меня своим другом и удивлялся, почему я не пришел на презентацию нового флакона. У меня как-то вылетело из памяти это мероприятие, хотя приглашение на него мне прислала еще Александра. Я лицемерно выразил сожаление. Дюра стукнул меня по плечу, потом пошел рядом с Алешей, разговаривая с ним по-французски. Откуда он знал, что Алеша говорит и на этом языке? Всегда ли этот хрен так себя ведет?