Парикмахер
Шрифт:
Брюки морщили сзади. Я хотел выйти и посоветоваться с продавцом, приоткрыл дверь и внезапно увидел в щелку эти ботинки: черная кожа, начищенная до блеска, шов на подъеме, будто шрам. Мне были знакомы эти ботинки. Я видел их совсем недавно. Вчера. Это он, Клеменс Зандер. Значит, он собирался на Кубу?
– И когда поедете?
– спросил за дверью продавец.
– Через десять дней, - ответил мужской голос. А женский добавил:
– Это получилось абсолютно спонтанно. Поэтому я и сказала, что надо обязательно побывать на Макси, сейчас это самое важное, ведь когда мы вернемся, распродажа уже закончится. Нравится
Клеменс Зандер уезжал «абсолютно спонтанно» на Кубу со своей женой. Может, путевки заказала Александра, чтобы ехать «вместе с ним» - ее новым любовником?
Был ли Клеменс Зандер тем самым таинственным любовником? Занималась ли она с ним любовью перед своей смертью?.. Тут мои размышления оборвались - я получил дверью по лбу.
– Томас?
– Алеша протиснулся ко мне в кабину. Я приложил палец к губам.
Алеша усмехнулся.
– В чем дело?
– спросил он.
– Почему ты не выходишь?
– Не могу, там стоит один знакомый чувак, он мне кажется подозрительным. Короче, он не должен меня увидеть; возможно, сейчас у меня появятся доказательства…
Алеша поцеловал меня в губы.
– Пожалуйста, не надо.
– Я удержал его руки.
– Брюки мне все-таки узковаты. Принеси мне на размер больше.
– Я вылез из брюк и вытолкал Алешу из кабины.
– Такая модель только этого размера. Других размеров нет!
– крикнул Алеша через дверь.
– О'кей, - ответил я, натянул старые штаны, застегнул на кнопки рубашку и открыл дверцу кабинки. Потом прошел, словно дерзкий вор, не глядя по сторонам, к выходу. Алеша за мной. На улице я взял его за плечи и сказал: - Это мог быть он! Представь себе! Он мог быть любовником Александры. Такие вот дела!
Алеша ничего не понял.
– Пошли быстрей отсюда.
Я заглянул через стекло в магазинчик. Там стоял Клеменс Зандер со своим орлиным носом и смотрел мне прямо в глаза.
15
Каким образом телефон оказался в постели? Зачем он звонил? Я нащупал ладонью трубку. Она лежала в ногах у Алеши.
– Да, слушаю.
– Томас, как дела? Все paletti?
– Это был Клаус-Петер, репортер из утренней газеты «Мюнхнер морген». Что ему на этот раз от меня надо?
– Сколько времени?
– Ровно девять. А ты еще спишь? Ну, я не могу! Томми еще спит. Один? Нет, конечно же, не один. Угадал?
– Клаус-Петер мекал, как козел.
– Чего тебе? Ты хоть радио выключай, когда разговариваешь по телефону. Или, лучше всего, перезвони мне позже.
– Ты уже слышал, что полиция нашла орудие убийства?
– Нет. Я об этом ничего не знаю. Подожди.
– Я осторожно потянул на себя одну из простыней. Алеша перевернулся на живот. Он спал с открытым ртом. На его загорелой коже светлела полоска, как будто кремовые плавки. Я закутался в простыню. За дверью, на балконе, я оборвал на левкоях засохшие листочки. На церкви начали бить часы, словно приветствуя меня. В самом деле, девять часов.
– Что же за орудие убийства?
– спросил я.
– Я рассчитывал узнать это от тебя.
– Представления не имею. С чего ты взял, что оно найдено?
– Может, комиссарша нарочно мне не сообщила?
– Это
к делу не относится, - ответил Клаус-Петер.– Значит, сам выдумал.
– Томас, в городе ничего не происходит. Мне требуется новый всплеск в этой истории, иначе читатели забудут про убийство. У тебя есть хоть что-нибудь? Умоляю, хоть намекни!
– Знаешь, это твои проблемы. Мне не на что намекать.
– Считаешь ли ты возможным, что Александра была лесбиянкой?
– Совсем неудачный ход.
– Тут ничем не приходится брезговать. А может, тебе известно, что творится в женской редакции, в этом гадюшнике?
– Одни мужские фантазии.
– Лучше, чем вообще ничего.
– Я только знаю, что у Александры были довольно большие проблемы с деньгами.
– Ну вот, уже какое-то начало.
Клаус-Петер, с его настырностью, всегда ухитрялся вытащить из человека информацию. Может, я сделал ошибку, намекнув ему про деньги?
– Но это, собственно, ни для кого уже не секрет, - поспешил я добавить.
– Карточные долги? Рулетка?
– Не думаю, скорее такие долги, что просто накапливаются, когда человек много ездит, покупает дорогие вещи и все такое.
Молчание.
– Ты записываешь?
– поинтересовался я.
– Александра жила не по средствам. Да… никакой сенсации в этом я не вижу. От такого сообщения со стула не упадешь.
– Извини, только я ничего не могу тебе рассказать про рэкет, тайные встречи в мотелях и деньги, оставленные в дупле дерева.
– Может, воздержишься от ехидства?
– Всего наилучшего, Клаус-Петер! Чао!
Я клокотал от досады, что именно Клаус-Петер оборвал мою счастливую ночь. Я решил как можно скорей выбросить из головы его звонок. В ванной я переключил ручку на холодную воду и, как всегда, заорал во всю глотку. В это время Алеша заглянул в дверь.
– Томас, к тебе пришли!
Я не слышал звонка в дверь и удивился.
– Кто пришел?
– Совсем-совсем молодой парнишка. Но зайти отказывается.
На лестнице стоял Кай, ужасно смущенный. Он протянул мне конверт с черной каймой. Сообщение о похоронах Александры.
– Мне хотелось передать его вам лично, - сказал он.
Я покрутил конверт в руках.
– Спасибо тебе, Кай.
– Еще я буду рад, если вы придете на траурный прием. Тогда я приготовлю рыбу.
– Что ты приготовишь? Да что ты остановился на лестнице? Заходи в квартиру!
– Я не хочу вам мешать. Правда.
Я схватил Кая за руку и втащил через порог в холл.
– Кажется, у меня найдется кофе. Ты пьешь кофе?
– Могу. У вас за ухом осталась пена.
За дверью ванной шумел душ, на кухне в самом деле дымился кофе. В духовке горел свет, на противне стояли маленькие остроконечные колпачки из теста. Я достал чашки.
– Там под душем ваш друг?
– Да, Алеша.
– А кто был тот, другой, в Английском саду? Я подумал, что он и есть ваш друг.
– Стефан? Тоже мой друг. Впрочем, скорее старинный приятель. Еще со школьных времен. Стефан мне вместо брата.
– А-а, а то я удивился.
Я налил нам по чашке кофе, потом снова поднялся и поставил на стол третью чашку. Аромат кофе смешивался с запахом теста.
– Молоко есть?
– спросил Кай.
– Молоко? Нет. Я его не пью.
Кай скрестил на груди руки и откинулся на спинку стула. Я вскрыл конверт с траурной полосой.